- Здравствуйте, проходите, пожалуйста, - Майкл взял старушку под хрупкую руку и бережно усадил в мягкое, просторное кресло. - Давайте знакомиться. Меня зовут Майкл, по-русски Миша.
- А я Елена Федотовна. Вы, Мишенька, прекрасно говорите по-русски! Но акцент всё-таки чувствуется. Здесь уже родились, в Штатах?
- По соседству родился, в Sibley Hospital. Не знаю уж, откуда и акцент: дома с родителями всегда говорили по-русски.
- Спасибо вам, Мишенька, что вытащили из этого треклятого nursing home'a! Скучно там, знаете ли, тоскливо, пообщаться не с кем: у всех деменция. - Она тяжко вздохнула. - Если б только могла я читать, или телевизор смотреть, или гулять... Слышу пока прилично, а со зрением беда...
Дряхлая старушенция, согбенная. Кожа ветхая, морщинистая, вся в коричневых пятнах, редкие седые букли едва прикрывают голову, кривые, артритные пальцы сжимают изогнутую рукоять клюки. Но в живых глазах нет-нет да и промелькнёт огонёк мысли и любопытства.
- А дети не навещают?
- Приходят, почему же. Дочка почти каждую неделю бывает, она рядом тут, в Сильвер Спринге. А сын - тот в Коннектикуте, приезжает в год раз-другой. По телефону-то мы часто болтаем, и с внуками тоже. Три внука у меня и уже две правнучки!
- Поздравляю! Вы в курсе, Елена Федотовна, зачем мы вас пригласили? Сделано важное научное открытие: оказывается, в мозгу человека сохраняется абсолютно всё, что он видит и слышит. Зрительные образы начинают отпечатываться примерно с полугодовалого возраста, речь - с девяти-десяти месяцев, когда младенец осваивает разделение звуков на слова. Хоть значение большинства слов ему ещё не понятно.
- Вы хотите сказать, что мы никогда ничего не забываем?
- Верно! Только это - так называемая "пассивная память". Самой вам раннего детства не вспомнить. Но мы поможем! Под гипнозом с помощью специальных приборов извлечём из тайников вашей памяти хранящиеся там образы, выведем их на экран компьютера. Как знать, может статься, ребёнком вы оказались свидетельницей каких-нибудь уникальных событий.
- Даже и не надейтесь! Жизнь я прожила долгую, спору нет, - но вполне заурядную: всё, как на ладони!
- Поглядим, проверим. Понимаете, Елена Федотовна, с малышами всегда есть шанс. Потому что взрослые не держат от них секретов, не пытаются утаить своих слов или поступков...
***
Мелькают перед глазами мои пальчики. Они в песке. Я строю кулич: розовой лопаткой набираю песочек в красное ведёрко, ставлю его кверху дном и подымаю. Но гадкий кулич не желает держаться, тотчас рассыпается. Ужасно обидно, я горько плачу.
- Постой, Леночка! Ты неправильно делаешь! - Мама встаёт со скамьи и присаживается рядом со мной на корточки. - Смотри, вот как надо!
Мамины руки с кольцами на длинных ловких пальцах наполняют ведро, приминают песок лопаткой. Переворачивают, постукивают сверху, с боков. Теперь из-под ведёрка вышел ровный, славный кулич! Я вновь пробую сама, и с третьей попытки мой куличик тоже удаётся, стоит себе целёхонький. Как здорово! Я заливаюсь счастливым смехом.
- Вера! - Слышится откуда-то из-за кустов.
Мама вскакивает, навстречу ей выходит к песочнице высокий военный дядька. Обнимает маму, они долго-долго целуются. Чужой, скверный дядька! Я разражаюсь рыданиями.
- Что ты, глупенькая? - Мама берёт меня на руки, чмокает в нос, в мокрые глаза, в щёки. - Чего ты испугалась?
- Плохой дядька! - Кричу я сквозь слёзы. - Моя мама! Уходи!
Они оба смеются.
- Это хороший дядя! - Улыбается мама. - Самый лучший! Вообще-то он даже и не дядя. А папа! Твой папа! Иди к папе на ручки!
- Не пойду! - Я реву в три ручья. - Не папа! Папа Федот! Не пойду!
- Напрасно ты ей сказала, - говорит дядька. - Сболтнёт ещё...
- Забудет! К вечеру уже и забудет. Возьми ж её, приласкай дочурку!
Он протягивает руки, но я упираюсь, прижимаюсь к маме, не хочу к дядьке. Тогда он берёт обе мои ручки в свою огромную ладонь и целует каждый пальчик.
- На вот. - Дядька достаёт откуда-то из-под мундира большой свёрток. - Леночке. А это тебе, деньги.
- Не нужны мне деньги твои! - Вдруг срывается на крик мама. - Мне ты нужен, Виктор, - ты сам, весь, целиком!
- Понимаю, любимая! Ах, как я тебя понимаю! Сам мечтаю о том же: быть с тобою одной! Но ты знаешь... тебе известно ведь, какие нынче времена... Следует подождать...
Снова они целуются, и противный дядька уходит. Мама провожает его до самых кустов...
***
- Вперёд, Линда, - с нею Майкл говорил по-английски, - проверяем обоих. Женщину, потом мужчину. Есть лица, есть голоса. Базу данных запрашиваем такую: СССР, вторая половина 1940-х.
Линда подключила Искусственный Интеллект. Красивое лицо молодой женщины перепрыгнуло на большущий монитор в углу, и тотчас мириады точек и тире накинулись на него, словно пираньи на тушу быка, сгущаясь вокруг каждой чёрточки, каждой родинки и складочки кожи, разбегаясь и слетаясь вновь. В разных ракурсах появлялось на экране это породистое лицо, всякий раз подвергаясь новой атаке.
- Пока ждём, переведи, о чём они там говорили, - попросила Линда.
Майкл пересказал ей всё почти дословно.
- Драма, душещипательная драма!
- Похоже на то, - согласился он. - Осталось узнать имена героев.
Подождали ещё немного.
- Безрезультатно! - Сказала, наконец, Линда. - Этой женщины в базе данных нет.
- Так я и предполагал. Мы её туда внесём. Уточним у дочери биографические данные и внесём. Теперь давай его, папашу. Уж этого-то господина программа узнает непременно!
- Почему ты столь уверен?
- А посмотри на погоны! Молодой и привлекательный - да, но это тебе - не какой-нибудь заштатный офицеришка. Крупный генерал! Виктор... Чёрт... Кто ж это может быть? Знакомая, знакомая физиономия...
Мужественное, волевое лицо военного скакнуло на огромный экран, теперь уже его принялись атаковать и раздирать на части хищные штрихи с точками.
Прошла четверть часа, прежде чем с экрана послышался тонкий писк.
- Твоя правда, что-то там, действительно, нашлось! - Линда бросила взгляд на экран компьютера. - Просит голос. - Она несколько раз кликнула мышкой.
- Напрасно ты ей сказала, - зазвучал с экрана густой баритон. - Напрасно ты ей сказала. Понимаю, любимая! Понимаю, любимая! Понимаю, любимая!
- Есть идентификация! - Торжествующе произнесла Линда. - Глянь, Майки: знаешь такого?
Майкл мгновенно очутился возле компьютера. - Ну ни фига себе! - Это он воскликнул по-русски, хлопнув руками по бёдрам.
- What the hell is "Nunifigasebe?"
***
Елена Федотовна, оправившаяся после гипноза и освобождённая от электродов, вновь сидела в удобном кресле и расслабленно улыбалась.
- Поделитесь, Мишенька: удалось мне припомнить хоть что-нибудь уникальное?
- Всё сообщу, непременно! Но сперва - расскажите, пожалуйста, немного о себе.
- Извольте... Родилась я в Москве в сентябре 1946-го...
- Осенью празднуем девяносто семь? Молодчина, так держать! Поздравляю!
- Рановато, батенька, поздравлять-то! Вот ежели проскриплю три годика с хвостиком - тогда и поздравите. - Она помолчала. - Всех присных своих сейчас вам представлю. Мать: Вера Николаевна Арцыбашева, из обедневших дворян. Родилась в 1922-м, умерла в 1983-м. Работала врачом-лаборантом. Отец: Федот Родионович Захаров, из крестьян. Годы жизни: 1910-й - 1969-й. Инженер. Познакомились родители в 1942-м году, когда отца комиссовали по ранению. Братьев и сестёр нет. Сама до эмиграции трудилась научным сотрудником, кандидат химических наук. Муж: Всеволод Аронович Фридлянд, родился в 1939-м, скончался в 2026-м. Профессор, доктор биологических наук, имел лабораторию в Институте имени Гамалеи. В США тоже лабораторией заведовал, в NIH, изучал клеточные механизмы старения. Может, слышали?
- Нет, к сожалению, но теперь обязательно посмотрю!
- Дети...
- Спасибо, Елена Федотовна, не нужно пока про детей. Мы ж сегодня - о днях минувших... Скажите: вы любили родителей?
- Любила, разумеется! Слишком рано они ушли... молодыми совсем... Мама красавица была, гордячка, всегда сильно нравилась мужчинам! А папа - добрый, весёлый, мягкий такой... располнел... мама звала его "тюфячок". Я была "папина дочка"...
- Так, так...- Задумчиво проговорил Майкл после паузы. - Спасибо вам, Елена Федотовна! Все эти сведения будут включены в базу данных. Что же до ваших воспоминаний, - Вы показали замечательную, трогательную сценку. Лето, вам, наверное, около двух... Вы играете в песочнице, но никак не можете слепить куличик, рассыпается. Вы плачете. Тогда мама садится рядышком и показывает, как их делать. У вас выходит добротный кулич, вы звонко смеётесь...
- Только и всего? Предупреждала ведь: в моей памяти тайн да секретов не найдёте!
***
- Так и не сказал? - Спросила Линда, когда Елену Федотовну увезли. - Не показал?
- Не-а.
- Позволь спросить: почему?
- Понимаешь, старуха обожала отца... того, кого она считает своим отцом. Который воспитал её, баловал и любил... Хороший, видно, был человек! А настоящий..., если верить матери..., биологический, то есть, отец, - тот, напротив, являлся личностью вполне одиозной: палач, душегуб (он сказал "murderer"). Арестован в 1951-м, расстрелян в 1954-м.
- Как звали-то хоть?
- Министр Госбезопасности СССР Виктор Семёнович Абакумов.
- Впервые слышу! - Пожала плечами Линда.
Добавить комментарий