Самое страшное – это встречные машины, мне стоило больших мозговых усилий не прижиматься к правой стороне. На крутых поворотах я забывал подавать сигнал, как здесь принято, и всякий раз для встречного мое появление было неожиданным. Поначалу встречных было много, потом дорога резко ухудшилась, и мы ехали в полном одиночестве. Напряжение спало, я облегченно вздохнул:
– Хорошо, встречных нет.
– Это потому, что ты свернул на кривую дорогу. У тебя просто какая-то мания сворачивать куда не надо!..
– Ты же ничего не видишь, как определил?
– По кочкам догадался.
– Назад не развернуться…
– Дороги соединятся, рано или поздно все дороги соединяются. Хотя здесь – не факт. Хотели сделать объездную – не получилось. Место проклятое. Демоны бесчинствуют, целая армия, и кто, думаешь, командует? Он, конечно, – демон-король Винаяка, Тот-Кто-Создает-Препятствия… Чтоб по этой дороге кто-нибудь поехал?! Да ни за какие деньги! То лавины, то осыпи… Свернул!.. Это ж надо умудриться!.. Ну что ты крадешься?! Так мы к утру не доедем, жми на газ!
Он будет еще меня учить! Я со злости жиманул на газ – мотор взревел раненым слоном, чихнул, сбавил обороты и… сдох. Сколько-то метров еще проехали по инерции, машина остановилась.
Зачем мне все это? Я стоял перед капотом, вспоминая, как он открывается. Уже было, давно, в какой-то другой жизни, когда ездил на «жигулях». Цеплял на буксир, делал ремонт двигателя в глухом лесу при сорокаградусном морозе. Было и не раз. К чему снова проходить то, что пройдено и благополучно забыто?
– Подлая железяка! – пнул я в колесо «корейца»-минивэна. – Чтоб ржа тебя съела! – врезал я ему хуком слева под капот, да так, что сам взвыл от боли.
Все вышли из машины, только Пхубу остался сидеть, уронив голову на руки, показывая, что ему по барабану.
– Иди, посмотри, – позвал меня Валера.
Впереди, в нескольких метрах от нашей машины дорога провалилась, осталась только одна колея, жался к скале узкий карниз. Як бы мог по нему пройти – у нас же никакого шанса проскочить не было.
– Мотор вовремя заглох.
– Скажи «спасибо» «корейцу».
Следовало, конечно, перед машиной извиниться за нелестные определения и за мордобой особо. Какой вздор, скажете вы, всего-навсего железяка! Да, ребята, в школе нас учили: предметы делятся на одушевленные и неодушевленные. Возможно, так оно и есть, но это там, в России, здесь же, в Гималаях, – совсем другое дело.
– Ну и что ты посоветуешь в этом случае? – спросил я Пхубу.
– Молись или мантры пой, что тебе ближе.
– И это всё?
– Ну, дорогу еще можно наладить.
– Как?..
Пхубу позвал старика, сказал что-то по-тибетски. Старик и с ним Валера исчезли в темноте, но вскоре вернулись, волоча за собой бревно, которое выкорчевали неподалеку из участка дороги, по которому только что проехали. При свете фар установили бревно как опору, сходили еще за одним и еще, старик принялся лепить камни на бревна.
Этим особым искусством прокладывать над пропастью мостки местные владеют в совершенстве. Когда работа была завершена, Валера прошел по восстановленной колее и даже разок подпрыгнул, проверяя на прочность.
– Можно, если осторожно…
Все прошли вперед и с интересом наблюдали, как я рисковал своей жизнью, а Пхубу я сказал:
– Ты останься в машине, заслужил в случае чего...
Я был уверен, что машина заведется, – обязана по гималайским законам; кажется, кое-что я начинал в них понимать. Повернул ключ зажигания – завелась, как и положено.
– Мой тебе совет, – сказал Пхубу, – выкинь это из головы.
– Ты о чем?.. – мотор тарахтел, я не решался включить скорость.
– О том, чтобы ты успокоился, это всего лишь иллюзии, проекции твоего омраченного ума.
Я вглядывался в черную пустоту: только призрачно очерчивался контур стенки, прозрачность темноты сглатывала свет у самых фар. Такое чувство, видимо, будут испытывать астронавты, впервые подлетев к черной дыре. Мучительные сомнения: что дальше? А есть ли это «дальше» за горизонтом желаний и событий? Небытие, полное забвение или моронтийное на тысячу лет забытье? А может, очищение от навязанных иллюзий? Именно так, очищение… Меня уже неотвратимо влекло туда, в это «дальше», затягивало в гравитационную воронку, чтобы перемолоть. А на выходе… Что бы там ни было на выходе – выбора нет.
Включил передачу, тронул с места.
– Ом мани падме хун! – запел старик-тибетец, за всю дорогу он не проронил ни слова. Совсем небольшой, скрюченный человечек – и откуда эта мощь, сравнимая разве что с аумбасом Хэйна Браата?! И все дружно подхватили: Ом мани… – эхом откликнулись горы. Снизу из ущелья поднимался тяжелый гул, ломая и глуша чистую мелодию мантры…
Колеса переваливались, прыгали с камня на камень… – «Осторожнее, еще медленнее… нет, только не останавливаться» – отпустил сцепление, чуть резче, чем следовало, – нервно крутнулись, вырвав из налаженного мостка булыжник, что-то хрустнуло под передним левым, бревна дрогнули, поехали к пропасти, и наше сооружение рухнуло со страшным грохотом, но уже через мгновение после того, как «кореец» цепко схватился задними за твердую землю.
Пронесло!.. Руки еще тряслись, но я уже шагнул в чистую страну счастья, и весь благой мир мне рукоплескал.
Пхубу в данном случае прав, привыкнуть можно к чему угодно, даже к правому рулю. «Кореец», как добрый конь, был послушен и резв. Вскоре наша дорога соединилась с главной, асфальтированной и, насколько возможно в горах, широкой. Далеко внизу звездами в опрокинутом небе мерцали огни Покхары. Вот и первые дома. Город спал, пусто, магазины закрыты, но улицы неплохо освещены.
– Поверни направо, – подал голос Пхубу. Я повернул – вспыхнуло большими окнами здание с колоннами и лепниной, утопающее в зелени парковых деревьев. «Hospitel», – прочитал я светящуюся табличку.
Валера повел Пхубу к врачам, довольно скоро они вернулись.
– Подвинься, – сказал Пхубу, требуя, чтобы я уступил ему место за рулем.
– Закапали, – пояснил Валера, – нашлось именно то, что нужно.
Мы въехали в Lakeside, туристический район Покхары, уже около трех ночи.
– Ослеп, прозрел… Получше ничего не мог придумать? Хотя я бы с такой практикой вождения и вообще за руль не сел, – высказал я Пхубу напоследок.
– Я бы и не сел. Брат попросил. Заболел – и некому было его заменить. А тут я приехал…
– Понял, ты не водила. Тогда кто ты?
– Я?.. Хочешь знать, кто я? Ну, я м…м… геше из монастыря Ранипауа…
– Философ за рулем – я стреляюсь!
– Да, в чем-то ты прав…
– Хочешь сказать, что в чем-то я не прав?
Пхубу хлопнул дверцей и прежде, чем дать газу, сказал:
– Практикуй махамудру – что тебе еще посоветовать?!..
– Да иди ты!.. – махнул я ему, желая доброго пути. Машина быстро растворилась в пустоте ночи. А я смотрел ей вслед и соображал: зачем этот Пхубу был послан мне, кем и откуда?
– Пойдем, – ткнул меня Валера в бок, – я знаю приличный хостел, куда можно устроиться.
– Никуда я не пойду, – сказал я, – сяду посреди дороги, скрестив ноги, и начну практиковать махамудру. Прямо щас!..
Хостел и в самом деле оказался вполне приличным. Не тесный, кухня с газовой плитой, просторная мансарда, выйдешь – и ты уже на природе: над тобой деревья, оплетенные ежевикой, перед тобой озеро, располагающее к медитативному обходу вокруг, под тобой момошная, по словам Валеры, самая лучшая. Надо проверить. Спустились. Помещение небольшое, несколько столиков, тут же непальская семья – отец, мать и две дочки – дружно лепят момо. Хозяин периодически отвлекается, чтобы по нашему хотению приготовить сок манго. Желтые спелые плоды кромсает ножом, бросает в соковыжималку – на выходе фреш, и такой, что одним стаканом не напьешься.
Бродил вдоль озера, заглядывал в магазины, присаживался в кафе попробовать того, другого. Почему нет? Заслужил. Главное, я мог себе позволить дышать вдоволь. С кислородом здесь все в порядке, сколько положено. Дышал, будто пил. Пил и пил. Все же полноценного отдыха не получалось – здорово досаждал кашель, скорее всего, – последствия горняшки. Знаю по опыту, если начну кашлять, то надолго. Послушав, как я бухаю всю ночь, Валера сказал:
– Я тебя вылечу. – Сходил в город к своему русскому другу – тот приехал в Непал на две недели и задержался уже на три года – принес от него кордицепс. – Съешь – и все пройдет.
Я зажевал снадобье – и кашель действительно вскоре прошел. Кордицепс копают в горах выше трех тысяч метров. Не растение, хотя и живет в земле, не букашка, хотя появляется на свет не без помощи насекомого. Короче говоря, это гриб, проросший в личинке мотылька. Формой похож на гусеницу и размером с нее. На поверхности торчит едва заметный сухонький хвостик, так что найти его не так просто.
Ценится на вес золота, грамм в грамм. Все, что добывают корневщики, скупают китайцы. Таблетки кордицепса (сколько там натурального ингредиента – большой секрет) продаются и у нас в аптеках... Это я к чему о кордицепсе? Это к вопросу: есть ли жизнь в Гималаях? Есть, кто б сомневался! И, как видите, здесь она принимает порой самые фантастические формы.
И еще одно обстоятельство, которое мне мешало оттянуться на всю катушку: рюкзак снял, а спина не разгибается. Кому из туристов не знакомо это состояние: тяжелющий фантомный рюкзачище гнет к земле.
Я нашел способ избавиться от него: заплатил 70 баксов, меня посадили в джип, отвезли на вершину горы и сбросили с нее. Летим вдвоем, подвязанные веревками к синей тряпке, кружимся над озером Фева. В воздухе болтаются еще два психа.
Рулевой дергает за веревки, управляет полетом. Видимо, сознавал сукин сын, что удовольствие денег стоит, потому старался отработать по полной и сверх того: болтал ногами, делал крутые виражи и, не спросив меня, давай заворачивать мертвую петлю.
Мой вопиющий глас вызвал сход лавин, но рулевой его не услышал... Если серьезно, эта аттракция не лишена прелести. В свободном падении ты не ощущаешь своей физической тяжести. Словно бы душа отделилась от надоевшего своими проблемами тела, парит невесомо над красотой мира. И я на себе ощутил мощный оздоровительный эффект паралайна: приземлился на берег озера – и разогнул спину.
Через несколько дней, попрощавшись с Валерой, я перекочевал в Читван, где находится самый богатый национальный парк Непала, в плане было пополнить коллекцию животных, вернее, впечатлений от встречи с ними. Я поселился в отеле Jungle Resort, подальше от туристической суеты, рядом с деревней. Приключений мне уже хватило, наелся, поэтому я, как приличный турист, закупил на следующие три дня все имеющиеся экскурсии.
Хотелось сразу же бухнуться в кровать, выспаться после дороги, но тогда что делать ночью? Для начала, решив оглядеться, пошел в сторону деревни. С удовольствием наблюдал неторопливую деревенскую жизнь. Люди занимались хозяйством, работали на земле, женщины возили на велосипедах охапки зеленых веток из джунглей на корм животным, по улице тащились телеги, запряженные парой буйволов, катили байки, грациозно и мягко ступали слоны. Их много в Читване – есть работа, особым спросом пользуется сафари на слонах. Дело в том, что звери не боятся этих больших и добрых животных, не прячутся от них, а прилепившихся к ним человечков почему-то не замечают, поэтому есть шанс кого-то увидеть.
Миновав деревню, я брел берегом Рапти. В полную силу цвели гиацинты. Эти удивительной красоты цветы росли здесь сплошняком, как у нас одуванчики. На лугу паслись буйволы и коровы. Тяжелое, полное молока вымя волочилось по пышным соцветиям. Местное пивко я уже оценил – правильное, теперь очередь за гиацинтовым молоком, интересно, кстати, а каков на вкус гиацинтовый мед? Пора уже, знаете ли, пополнить коллекцию гастрономических впечатлений.
Течение несло обломки растений, так они путешествовали с помощью реки, в поисках новой обетованной земли. На крепеньком стебле с мясистыми листьями уже пробивались цепкие белые корешки, готовые войти в благодатную почву. Неостановимая, как весна, фиолетовая экспансия распространялась вдоль реки, возвещая фиолетовыми флажками о приходе фиолетового царствия.
Так вот, о меде. Сэр Уилмхёрст, досточтимый мастер масонского ордена, разглядел в концентрических слоях луковицы гиацинта соответствие сложной человеческой структуре, состоящей из нескольких тел: физического, эфирного, эмоционального и ментального.
Подчиняясь закону своей природы, гиацинт создает качественно новую надстройку – цветок. Это вершина его развития. Вот и человек: как бы ни была тяжела и недолговечна его физическая форма, она дает сокровенную возможность развиваться, взращивать надстройку. Его природа и Венец его жизни в том, чтобы выпестовать более совершенное духовное тело и войти в новое царствие, уже в иной телесной одежде, соответствующей его условиям. Однако человек в отличие растения, обладая свободой воли, может либо исполнять, либо нарушать законы природы.
С легким плеском скользило по реке каноэ, кормчий отталкивался шестом, тревожа птиц, плавающих, шагающих по мелководью, планирующих над водой.
Джунгли подступали к самой деревне, какой-то рыжий зверь, чуть не задев меня пушистым хвостом, пробежал куда-то по своим делам. Похож на нашу куницу, но больших размеров. То ли это была такая большая куница, то ли другой какой зверь, досадно было этого не знать.
Вдали, на берегу, я разглядел павлина. Кто его не видел в зоопарке? Но то зоопарк – тюрьма для животных – другое дело воля, где естественное состояние любого живого существа – радоваться жизни.
Здесь эта безусловная радость, радость только от того, что живешь и дышишь, передается тебе. Распустивший хвост павлин, а вокруг гиацинты. Шикарный план, так и сниму. Тот праздничный случай, когда природа позволяет себе роскошество. Резкий контраст по сравнению с предельной скупостью и аскетизмом, что я наблюдал в горах. До павлина надо еще топать, а день уже клонился к вечеру, и благоразумнее было бы повернуть назад. Ближе, на опушке, рос баньян. Направился к нему.
С веток баньяна к земле спускались десятки корней, образуя шатер. Дерево, дарующее уют и прохладу, йоги любят под ним медитировать. Я сел, навалившись на могучий ствол, слышалась возня каких-то мелких животных и птиц, меня это нисколько не настораживало, я чувствовал безграничное доверие к дереву, к реке, ко всем живым видимым и невидимым существам, к самой матушке-земле, что заботливо взрастила и вскормила сколь разных, столь и совершенных по своей красоте созданий, и я среди них, как брат среди братьев, и меня, как любимого своего сына, она надежно оберегала от всех невзгод, что таятся во тьме невежества.
С такой благой мыслью я и задремал. Проснулся от тревожного ощущения холода с левого бока. Уже стемнело, светила луна. Нащупав что-то жгуче-холодное и струистое, отдернул руку. Тотчас раздалось шипение, змеиная головка, готовая ужалить, приподнялась над моей головой. Холод пошел дальше, заиндевел бок, живот, а потом весь я, от головы до пяток, куда от страха спряталось мое бедное сердце. Змейка пригрелась около меня, и ей было хорошо. Известно, что рептилии – хладнокровные животные, их организм тепла не вырабатывает и получает энергию напрямую от солнца. Но я-то тут при чем?
Стоило пошевелиться, она предупреждающе шипела. Оставалось только смиренно каменеть в неподвижности. Это потом я узнал, что некоторые змеи приползают к человеку с безобидным желанием погреться. Замечен в такой слабости и крайт. Мне повезло, что это был он, а не какая-нибудь другая шальная змеюка. Дело в том, что крайт не лишен сострадания и благородства. Дозу смертельного яда он сдабривает анаболиком, так что укушенный уходит из этого мира без мучений, навеселе, как в новое увлекательное путешествие.
И чего это ко мне так тянутся змеи?!..
Я же не серпентолог, хватит уже! Накопилось достаточно. Полистал коллекцию… Дело было в Вяземском районе, самый юг Хабаровского края, у границы с Китаем. Поехали с друзьями проведать охотоведа Новожилова. Идем таежной тропой, мостик перекинут через речушку, два бревнышка. А на нем змеи висят, штук пять–шесть, вперемежку амурские полозы и щитомордники, балдеют.
Делать нечего, переправились вброд. Пришли, хуторок в тайге, бревенчатая изба, сарайка, во дворе валяются сломанные ульи, всякий хлам, и повсюду змеи. Струятся также по избе, втекают в одни дырки меж бревен, являются наружу из других: «здрасьте!» А мы сидим за столом, пьем веселую, раскатистую гороховую бражку, постепенно привыкаем к обстановке и ничего особенного в ней не находим. Щитомордник мне не очень понравился – и плоской мордой, и глуховато-черным, каким-то драповым с серым рисунком костюмом, а вот амурского полоза я разглядел: на нем глянцево-черный, изящно сидящий кожаный мундир, расшитый золотыми арабесками. Вижу, одна змейка смотрит на меня, и глаза у нее не как у обычного зверька – посверкивают, будто два изумрудика. Она смотрит на меня – я на нее. Словом, запала в душу.
В эту долгую ночь я успел о многом поразмышлять, посильно своему разумению пытаясь заглянуть под покровы кармических тайн.
К утру, правда, я уже не чувствовал исходящего от нее инфернального холода – будто даже тепло. Но по-прежнему я барахтался, как бы выразился Дава, в авидье (состоянии неведения): Я – это Я, змейка – это змейка. Отдельно. Пригреть кошечку – это каждый может, а вы попробуйте змейку…
Утром, только припекло солнце, крайт отвалился от моего живота и с гордо поднятой головкой погнал в джунгли, черный со светлым брюшком, перехваченный по всей талии (длина ее метра полтора) бело-крапчатыми поясками. Он даже не обернулся на прощание, будто это была моя сева (служение), предписанная царицей нагов, – отогревать на груди змеек в прохладную ночь.
Подходя ближе к валявшемуся у реки корявому бревну, я приостановился. То, что издали казалось деревом, при более близком рассмотрении обернулось крокодилом. Недвижно лежал у реки, я подумал, дохлый.
На самом деле, он находился в состоянии глубокой медитации. Так рептилии могут валяться неделями, и, как йогу, когда тот пребывает в самадхи, им не особо требуется пища. В сущности, организм у них работает куда экономичнее, чем у любого, более продвинутого по эволюционной лестнице, животного, включая и такого выдающегося примата, как человек. И за какие заслуги такая привилегия? Мне, чтобы достичь подобного состояния, потребовалось бы много лет упорного духовного труда, да и то результат неизвестен. Нет, мне не разобраться в кармических законах. Остается надеяться, что хотя бы тот, кто их учредил, отдает себе отчет, кому что полагается и за какие заслуги.
Через пару дней крокодил исчез, и по городку пошли слухи, что без вести пропал электрик. Налаживал электричество в деревне, там хорошо угостился, шел домой – и не дошел. Все сходилось к тому, что повинна в том эта рептилия. Отобедав своим братом по Существованию, она удалилась к себе в болото. Сомнений не осталось, когда работники парка нашли у болота пассатижи. Они поблескивали в куче экскрементов, как новенькие.
Снимаю бейсболку, скорблю. Жалко, очень жалко крокодила, как и всех рептилоидов, души которых находятся в неведении, обречены несчетное количество жизней месить болото, крутя вечное колесо сансары: он жрет, его жрут… Когда еще созреет карма, чтобы эволюционировать к Любви и Состраданию. Что же до электрика, то он находится куда в более выгодном положении: занимался электрификацией, нес свет людям. Безусловно, это ему зачтется уже в следующем рождении.
Три дня с экскурсиями я таскался по джунглям. Видел носорога, оленя-райно, марабу… Хорошие джунгли, но после Африки меня ничего особо не удивило. И опять змея. Шел с группой из Ирана, две девчонки и парень, гайд хватает меня за плечо:
– Туда не ходи – змея!
– Где? Где?.. – Смотрю, вглядываюсь в заросли тростника – и не вижу. Так и не увидел. Но на всякий случай нацелился камерой, щелкнул. Гляньте на фото, видите – нет?
Что-то случилось с моими глазами. Мотать надо отсюда, пока живой.
Ну вот я и дома. Рассматриваю географическую карту, с удовольствием закрашиваю еще одно белое пятно, открываю пополненные коллекции, любуюсь приобретениями, записываю наблюдения, которые мне кажутся интересными, размышляю. И ловлю себя на том, что мой сюжет по возвращении домой не кончается. Стоит только взять чистый лист бумаги и начать описывать увиденное, как из шуньяты, из пустоты, приходят обновления. Как описал, так все и было, однако могло быть иначе, если бы свернул на другую тропу… И начинается путешествие внутрь, по ту сторону листа, маршрут всегда один: Сат-Чит-Ананда, Существование-Сознание-Блаженство.
Да, ребятки, жизнь – это путешествие.
Обычный день. Проснулся, пропутешествовал в ванную, дальше следует поход на кухню; взбодрившись кофейком, совершаю трек до кабинета… Включаю компьютер, медленно, очень медленно захожу в mail.ru… Ба-а!.. Сколько всего накопилось! О, Интернет – страна фантастических возможностей! Письма от друзей, заманчивые предложения от добрых людей. Надо же, каким-то образом узнали мой адрес, чтобы облагодетельствовать меня. На голову сваливалось наследство в размере двух миллионов долларов, требовалось только оплатить услуги адвоката, какую-то паршивую тысячу.
А вот пошаговая инструкция, как заработать мешок зелени, предлагалось сто баксов для раскрутки. И совершенно безвозмездно! Одна иллюзия невероятнее другой. Среди прочего, кстати, и приглашение из центра йоги, на которое я обращаю самое пристальное внимание. Ходил сколько-то лет назад, вспомнили. Разумеется, только потому, что подавал большие надежды. Подготовительный класс я успешно окончил, пора штурмовать новые высоты, поступлю в первый. 10 классов с моими-то способностями – программа на несколько жизней. Позвонил по телефону, указанному в контактах.
– Извините, не нашел информации… По каким дням занятия?
– У нас ничего не меняется: понедельник, вторник, четверг.
– Ага, понял, записываю: Дава, Мимар, Пхубу… Что?.. Повторите, что вы сказали!..
***********************
Добавить комментарий