Думаю, никто из нас не смог бы выдержать собственного взгляда, не опустив глаз.
Ромен Гари
2 декабря 1980 года в парижской квартире знаменитого французского писателя Ромена Гари раздался выстрел. Приехавшая полиция констатировала смерть. Убийство одинокого жильца было исключено сразу: на столе лежала предсмертная записка, написанная рукой создателя трех десятков романов, — рукой, в которой сейчас был зажат револьвер. Пуля пробила горло.
Почему романист, находившийся на вершине славы, лауреат Гонкуровской премии, обладатель блестящего таланта, решил свести счеты с жизнью? Записка ответа на этот вопрос не давала. В ней, в частности, были следующие строки: “Можно объяснить всё нервной депрессией. Но в таком случае следует иметь в виду, что она длится с тех пор, как я стал взрослым человеком, и что именно она помогла мне достойно заниматься литературным ремеслом”.
Полиция не стала разбираться в мотивах случившегося, выискивать возможные нравственные травмы. Да это в ее компетенцию и не входило. В интеллектуальных кругах французской столицы обсудили происшествие — и успокоились. А через полгода... Через полгода взорвалась мина замедленного действия, заложенная покончившим с собой писателем. К тому поразившему Францию взрыву мы еще вернемся.
А пока — сознаюсь: личность Ромена Гари, парадоксальность его мышления, его, казалось, неистребимое жизнелюбие, пробивающее себе дорогу сквозь хитросплетения самых замысловатых сюжетов, — породили во мне, наряду с восхищением, смутное беспокойство. Захотелось понять, что произошло, где таятся скрытые причины трагического финала: ведь накануне, весной 1979-го, он не помышлял о смерти. И я взял на себя функции добровольного детектива. Прошел и по безупречным и по шатким ступеням биографии Гари. Заглянул, насколько возможно, за ширму общеизвестных фактов и публичных высказываний. Изучил документы, — а для писателя это, в первую очередь, его книги.
И выстроил возможные версии.
Версия первая: ЛЮБОВЬ
Неисповедимы пути Господни. Для того чтобы два совершенно разных человека, родившихся на расстоянии в 9 тысяч километров и 24 года друг от друга, встретились и соединили свои судьбы, нужна головокружительная цепь случайностей.
Айова — спокойный и патриархальный штат на Среднем Западе Америки. А Маршаллтаун — один из его типичных небольших городков, которые обычно на картах обозначают значком “от 15 до 25 тысяч жителей”. Джин Сиберг, появившаяся здесь на свет в 1938-м, не ощущала в детстве никаких комплексов, никакой зависти к жителям огромных мегаполисов; ей было хорошо и уютно в родном гнезде. А когда в 1956-м она заканчивала школу и выпускники оценивали жизненные перспективы одноклассников, они отдали свои голоса и первое место в опросе Джин — как имеющей шансы добиться наибольших успехов. Девушка восприняла аванс товарищей без особого волнения и сделала очередной запланированный шаг — стала студенткой университета Айовы.
И покатилась бы ее жизнь дальше по накатанной для молодых провинциалок колее, если бы в тот же год ей ни попалось на глаза интригующее объявление. В нем сообщалось, что известный голливудский режиссер Отто Преминджер ищет исполнительницу на главную роль в фильме “Святая Жанна”. Отбор идет уже несколько месяцев, просмотрено 18 тысяч претенденток, но режиссер до сих пор ни на ком не остановился. Джин приходит в голову естественная, хотя и смелая мысль: а почему бы и ей не попробовать? Она мчится в Лос-Анджелес, и ... Преминджер облегченно вздыхает: героиня найдена!
 |
Начинаются съемки. Джин отличается не только красотой, но и самоотверженностью, выкладываясь в каждой сцене. Она настаивает на том, чтобы костер, на котором будут сжигать ее — Жанну д‘Арк — был настоящим. Кадры пылающей на костре героини производят ошеломляющее впечатление — такого реализма в кинематографе еще не было. А фильм в целом успешно проваливается — и в критических рецензиях, и в прокате. Первый блин юной дебютантки выходит комом. Что ж, неудачи случались и у великих постановщиков.
Преминджер не сдается. Он поверил в эту девчонку. Режиссер делает поворот на 180 градусов. Из далекого средневековья он бросается в жгучую современность — к нашумевшему роману “Здравствуй, грусть!” Всего несколько лет назад он вышел из-под пера девятнадцатилетней студентки Франсуазы Саган и стал бестселлером не только на родине — во Франции, — но и во всём западном мире. Книга об ощущениях молодой, здоровой, жизнерадостной девушки, принимающей без проблем то, что приносит ей каждый новый день — радость, удовольствия, любовь. Своеобразный вызов ханжеству и традиционной католической морали.
Преминджер отдает главную роль в фильме Джин Сиберг. Лента получается намного удачнее предыдущей, но до признанных голливудских див девочке из Маршаллтауна еще ой как далеко. И тут фортуна, до тех пор лишь поддразнивавшая начинающую актрису, выкинула неожиданный фортель.
Группа французских кинокритиков выступает с манифестом, в котором заявляет, что кино не должно сводиться к развлечению досужей публики, оно может и обязано заставлять думать, побуждать к действию. А в доказательство они сами снимут такие кинокартины. И действительно снимают их. В 1959 году появляются практически одновременно три ленты — “400 ударов” Франсуа Трюффо, “На последнем дыхании” Жан-Люка Годара и “Хиросима, любовь моя” Алена Рене. Все три — необычные по построению, нестандартные, насыщенные метафорами. О новом подходе сразу стали говорить как о крупном явлении в кинематографе, оно получает название “Новой волны”. Одному из фильмов этой тройки, “На последнем дыхании”, суждено было сыграть особую роль в жизни поколения 60-х.
Это история любви Патриции, юной американской журналистки, продающей на парижских улицах “Нью-Йорк Геральд Трибюн”, и Мишеля — бывшего статиста на одной из итальянских киностудий, а теперь, во Франции, крадущего, по случаю, автомобили. Мишеля ищут, — спасаясь от погони, он убил полицейского и вынужден скрываться. Но бежать из Парижа не хочет — без Патриции. Он любит ее. А она — она сомневается в своей любви и потому выдает своего друга полиции. И только сделав этот шаг, понимает, что тоже любит Мишеля. И бежит, бежит за ним, пытающимся уйти от преследования, — бежит, стараясь догнать. И догоняет — когда, сраженный пулей, он падает на парижской улице, успевая только произнести свои последние слова...
 |
На роль Патриции режиссер пригласил практически незнакомую европейскому зрителю американку Джин Сиберг, которая приглянулась ему в фильме по повести Ф.Саган. А роль Мишеля Годар отдал никому не известному молодому французскому актеру по имени Жан-Поль Бельмондо. Триумф, с которым картина прошла по европейским экранам, трудно описать. Обаяние, раскованность, манера поведения героев захватили молодежь. Фильм мгновенно стал культовым. Мало кому из посетительниц кинозалов удалось избежать соблазна сделать такую же стрижку, как у героини годаровского фильма. Прическа “под мальчика” — это был фирменный стиль Джин Сиберг, который она сохранила на экране.
Между тем, французский воздух сделал свое дело: в 1958-м Джин вышла замуж за режиссера Франсуа Мореля. Успех в фильме “На последнем дыхании” в одно мгновение превратил ее в кумира публики. На ее поведении это никак не отразилось. А вскоре она с мужем отправляется в Америку: конечно же, в Лос-Анджелес, в Голливуд. Морель как добропорядочный и законопослушный гражданин считает необходимым отметиться во французском консульстве. Они оставляют там свои визитки, и через несколько дней Генеральный консул Франции г-н Ромен Гари приглашает их на ужин.
Джин Сиберг кое-что слышала о консуле еще в Париже. Он писатель, совсем недавно, в 1956 году, получил Гонкуровскую премию за роман “Корни неба”. В нем он защищает африканских слонов. Этих красавцев, добродушных гигантов, безжалостно истребляют. Расстреливают белые охотники за слоновой костью. Убивают коренные жители — из местных племен, — ибо того требует давний обычай: только убив слона, чернокожий юноша становится мужчиной. И, кажется, невозможно прорвать жестокую и замкнутую цепь наживы и суеверий, которой люди окружили беспомощных животных.
Книга Гари была криком о помощи, призывом сохранить уникальную природу Африки. Такая позиция писателя нашла отклик в душе Джин, она сама всячески стремилась облегчить участь обездоленных и притесняемых. С юношеских лет помогала, как могла, индейцам из некоторых резерваций, расположенных неподалеку от ее родного Маршаллтауна. И поэтому, приняв приглашение официального представителя Франции и направляясь с мужем в ресторан, она предвкушала интересное знакомство и встречу с единомышленником.
Ужин, как обычно, начинается с взаимного представления и обмена любезностями. Консул рад приветствовать месье Мореля и столь юную и талантливую мадам Морель. Ромен Гари производит на Джин сильное впечатление. Красивый, обаятельный мужчина. Прекрасный собеседник. К концу ужина она ловит себя на том, что увлечена. А Ромен Гари видит перед собой молодую женщину потрясающей красоты, с умным взглядом и изумительной фигурой. И понимает, что сражен — наповал. Тем более, что американская француженка на 24 года моложе его. Ужин заканчивается, но роман только начинается.
События развиваются не так стремительно, как хотелось бы обоим. Но — чему быть, того не миновать. В 1960-м Джин расстается с Франсуа Морелем. Ромен Гари тоже разводится со своей первой женой Лесли Бланч. Кроме того, он уходит с дипломатической службы, чтобы быть свободным и самому распоряжаться своей жизнью. 1962-й становится поворотным в их судьбах — теперь они вместе. Через год на свет появляется сын Александр-Диего. Впрочем, его будут звать просто Диего.
Всех, кто видит их в последующие несколько лет, не покидает впечатление семейной идиллии. Как-то в одном из парижских ресторанов у них берут скоропалительное интервью. Джин, кажется, удивляется сама себе:
— Я никогда не подозревала, пока не приехала сюда, что кто-то может быть действительно приятен тебе в течение многих лет.
Ромен Гари улыбается, он очень смахивает на Пигмалиона, создающего свою Галатею и весьма довольного результатом:
— Вам бы следовало увидеть, что я дал ей читать. Пушкин, Достоевский, Бальзак, Стендаль, Флобер...
— Мадам Бовари! — с легкой издевкой комментирует Джин. — Такой была бы и я, если бы осталась в Маршаллтауне на один день дольше...
Гари подыгрывает ей:
— Она абсолютно потрясающая читательница! Она всегда дочитывает книгу до конца.
— За исключением пары твоих, милый, — парирует Джин...
Сиберг постоянно занята в съемках и в Голливуде, и во Франции. Гари сам становится кинорежиссером. Он пишет сценарий по своему рассказу “Птицы прилетают умирать в Перу” и в 1968-м снимает фильм с Джин в главной роли. После попытки французской цензуры запретить картину, она все-таки выходит на экран.
И всё бы хорошо, но Джин Сиберг, с юности проникшаяся сочувствием к угнетаемым, включается в активную борьбу за равноправие американских негров. Она участвует в работе каких-то комитетов, выступает на массовых акциях, отдает свои деньги различным негритянским организациям. Ее муж не против такой деятельности. Наоборот, он тоже убежденный противник расизма. Но, в отличие от жены, он намного опытнее и трезво оценивает события. Знает, сколько горлопанящих проходимцев примазывается к любому правозащитному движению. Он видел черных “деятелей” в Африке. Но всего этого он не может объяснить Джин. Не потому, что не хочет. Джин бескорыстна и наивна. Она свято верит в честность людей и чистоту их помыслов.
В 1969 году Ромен Гари пишет роман “Белая собака”. Пересказывать роман — пустое занятие. И все-таки я рискну это сделать, кратко коснувшись лишь одной, но главной линии сюжета. Потому что “Белая собака” — описание реальных событий, происшедших с автором и его женой за год до того — в 1968-м.
Они жили тогда в Лос-Анджелесе. Их дом был полон всякой живности — кошки, собака, птицы. Однажды их пес Сэнди привел с прогулки приятеля — приблудную немецкую овчарку с седеющей шерстью. Гость отличался добродушным нравом. Гари оставил его у себя и дал ему русское имя — Батька. В один из дней работавший в кабинете хозяин услышал во дворе яростный лай и рычание. Он выскочил: за оградой стоял испуганный работник, явившийся чистить бассейн. Мужчина был черным. Быстро выяснилось, что Батька, дружелюбно воспринимающий белых, мгновенно звереет и бросается на любого черного, готовый его загрызть.
Гари узнал, что он приютил бывшего полицейского пса, специально натренированного для нападения на чернокожих. Это было ужасно. В доме постоянно крутились активисты негритянских организаций. А Джин, как и Ромен, успела привязаться к собаке.
Неподалеку от Лос-Анджелеса, в долине Сан-Фернандо, находился частный питомник Джека Карратерса. Джек занимался дрессировкой животных для киносъемок. Гари был знаком с ним и попросил Карратерса забрать Батьку, чтобы отучить его от страшного навыка. Джек отказывался — собака слишком стара, ей 7-8 лет, ничего не получится. Но Гари уговорил его попробовать.
Среди служителей питомника выделялся черный уборщик по кличке Киз. Конечно, Батька бросался на него, когда тот приближался к его клетке. Кончилось тем, что однажды Киз надел защитную одежду, вошел в клетку и избил Батьку до полусмерти. Гари забрал пса, лечил его, но потом вернул в питомник — Киз обещал “исправить” его, не применяя силу.
В это время к Джин является группа белых юношей, настроенных против войны во Вьетнаме. “Мы сжигаем вьетнамцев напалмом, — говорят они. — Люди воспринимают это равнодушно. Мы хотим пробудить их, ударить по чувствам. Для этого мы собираемся взять нескольких собак, поджечь их и пустить по городу перед телекамерами. Мисс Сиберг, вы понимаете всю важность этой гуманитарной акции и дадите нам свою собаку”. От потрясения Джин потеряла дар речи.
“...Шел 1968-й год, если вести отсчет от Иисуса Христа”, — печально замечает Гари. Самое поразительное, что такую акцию всё же провели потом в нескольких городах. Газеты писали о ней в ноябре 1969-го...
Проходит некоторое время, и Ромен Гари с радостью видит, что его Батька проявляет симпатию к чернокожему уборщику и его сыну, они свободно заходят к нему в клетку. Киз уговаривает Ромена и Джин отдать собаку ему; они, после некоторых колебаний, соглашаются. Гари уезжает по делам в Париж, а, вернувшись, спешит наведать жилище Киза, где теперь обитает его пес. С ним отправляется один известный литературный агент, которому хотелось бы заполучить эту собаку для охраны своего особняка.
Посетители приблизились к дому Киза. Позвонили. Дверь открылась — и выскочил Батька. Налетев на не ожидавшего атаки агента, он повалил его и попытался схватить за горло. Гари бросился на помощь, но пес укусил и его. С трудом отбившись, лежа на земле, бывший хозяин собаки взглянул внутрь дома — и заметил Киза. Негр стоял в глубине, довольный, руки в карманах, — и смеялся. Жуткая догадка пронзила Гари: Киз переориентировал пса — теперь он кидается на белых.
“Я поднял голову и увидел глаза моей матери, глаза верной собаки.
Батька смотрел на меня. На войне я видел предсмертные муки своих товарищей, но если мне надо будет вспомнить, каким может быть выражение страдания, отчаяния, непонимания, я буду искать его в этом взгляде.
Внезапно он задрал морду вверх и испустил душераздирающий вой, полный темной скорби. Через мгновение он выскочил вон”.
Он мчался через весь город. Полиция, которая приехала на место происшествия, передала по рации, чтобы задержали бешеную собаку. Но им не удалось сделать этого. Батька бежал к своему дому.
“Я увидел его двадцатью минутами позже на руках у Джин. На его теле не было ран. Он свернулся клубком перед нашей дверью и умер”.
Вот такая история.
О том, что происходило дальше, Ромен Гари не написал романа. А события эти оказались трагическими. Как и следовало ожидать, Джин вскоре получила первые “знаки благодарности” от своих черных друзей, которых защищала, которым отдавала большую часть своих денег. Однажды она нашла своих кошек отравленными. Позвонили и сказали, что она — следующая на очереди. И пригрозили: “Не лезь не в свое дело you, white bitch, ты, белая сука!” Изуродовали ее машину. Стреляли в окна кухни. Она закрывала на всё глаза и продолжала верить в свою правоту...
продолжение следует
Полностью статью читайте в бумажной версии журнала. Информация о подписке в разделе “ПОДПИСКА”
Добавить комментарий