Я родилась в Москве, в 1937 году в интеллигентной семье. Моим отцом был Григорий Львович Абрамович, видный ученый-литературовед, доктор филологии, профессор Московского Областного педагогического института им. Н.К. Крупской (ныне МГОУ), где он преподавал в течение 45 лет. В своё время имя Абрамовича было на слуху у всей читающей России. В самом деле, в 30-е гг. по его учебникам изучали русскую литературу школьники старших классов средней школы.
Интересно, что среди учащихся был и будущий писатель Юрий Нагибин, который впоследствии в одном из своих рассказов сравнил учебник Абрамовича с Библией для аборигенов. А в 50-70-е годы его учебное пособие “Введение в литературоведение”, выдержавшее 7 изданий, штудировали уже студенты-филологи педвузов и университетов. Несколько лет отец работал в Институте Мировой литературы, заведовал сектором Теории литературы, и это под его редакцией был издан трехтомный труд “Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении”. Он всегда любил молодой шум, да и сам, находясь в самом средоточии молодых, казалось, был свеж мыслями и душой.
Моя мама, Екатерина Михайловна, тоже была преподавателем-гуманитарием, сначала учителем истории в школе, затем инспектором Гороно и методистом в Институте усовершенствования учителей. С раннего детства они вели с нами, детьми (у меня были сестра и брат), задушевные беседы, мы жадно слушали рассказы об истории и литературе. Особенно запомнились рассказы отца о войне: он ушел добровольцем на фронт зеленым лейтенантом, а встретил победу в Берлине в 1945 году майором-орденоносцем.
Были у нас своего рода семейные ритуалы (мы называли их “диспутами”). Родители задавали нам самые сложные вопросы, требовавшие быстрых, исчерпывающих ответов. Если кто мешкал или вообще не мог ответить, его отсылали к энциклопедии. Можно сказать, что мы росли в атмосфере духовности и рано обнаружили в себе страсть к чтению. У брата проявилась тяга к точным наукам, он закончил Бауманский институт, защитил диссертацию и работал в закрытом НИИ. Мы с сестрой окончили филологический факультет МГОУ, работали в школе: она – в дневной, я – в вечерней, потому что работала над диссертацией. К этому времени я вышла замуж и у меня родился сын Лев.
В 1974 году я защитила кандидатскую диссертацию “О поэтике бунинского очерка конца XIX – начала ХХ века”. Эта тема по тем временам считалась смелой: ведь творчество Бунина долгое время было под запретом. Но как раз в 1970-е годы запрет был частично снят. Тем более, что писала я не об антисоветских “Окаянных днях”, а об очерках раннего Бунина, до его эмиграции. Официально моим научным руководителем был член-корреспондент АН Владимир Щербина, но подлинным мэтром стал для меня Николай Гей, доктор филологических наук, ученик и большой друг моего отца.
По счастью, после защиты меня взяли в МГОУ преподавать сначала циклы лекций “Литература народов СССР”, а затем совершенно новый курс: “Русская литература конца XIX – начала ХХ века”. Это как раз была столь любимая мной бунинская эпоха! Сказать, что я была счастлива – это ничего не сказать: вместе со студентами мы открывали для себя раннего Горького, Маяковского, Леонида Андреева, Серебряный век русской поэзии и другие жемчужины отечественной словесности, что было мне в радость.
Я преподавала два года, а затем меня пригласили в Государственную Библиотеку СССР им. В.И. Ленина (ныне РГБ), в Отдел диссертаций, где я занималась изучением информационных запросов диссертантов и соискателей. Я окончила Высшие Библиотечные курсы и энергично взялась за работу. Мои исследования носили комплексный характер: в них сочетались библиотековедение, социология и элементы науковедения. После окончания изысканий мой научный отчет был зарегистрирован во ВНТИЦентре, а затем вышла в свет брошюра “Композиционное построение и оформление диссертации и автореферата. Методические рекомендации в помощь соискателю (1981).
Параллельно я еженедельно читала в отделе лекции на тему: “Как работать над диссертацией”. Тема оказалась актуальной, так что аудитория всегда была полным-полна. А я снова оказалась в своей лекционной стихии. Кроме собственно научной, я вела большую просветительскую работу для сотрудников и читателей Библиотеки: вместе с заместителем директора Ириной Морозовой мы организовали Народный Университет культуры.
Мы приглашали известных ученых, писателей, критиков, публицистов, музыкантов, актеров; устраивали концерты и семинары. Морозова была ректором, я – проректором. А нашу аудиторию составляли не только сотрудники Библиотеки, но и многих соседних учреждений – Московской Консерватории, Института красоты на Новом Арбате, Дома книги, Дома моделей Вячеслава Зайцева и др. У нас побывали Булат Окуджава, Ролан Быков, Юрий Давыдов, Юрий Нагибин, пианисты и скрипачи Консерватории и др. Вспоминаю, как поили чаем Булата и его жену в кабинете И. Морозовой, обставленном помпезной старинной мебелью (вся из Румянцевского музея). “Сподобился я сидеть в царском кресле”, - пошутил Окуджава. Словом, это была очень интересная страница моей жизни, что весьма пригодилось мне впоследствии.
Тем временем мой сын закончил филологический факультет МОПИ, стал соискателем и в 28 лет защитил диссертацию о русском сонете XVIII века. Он тоже работал в РГБ старшим научным сотрудником Отдела редких книг, заведовал группой русских старопечатных изданий.
Казалось бы, жизнь шла очень неплохо, но к 90-му году всё рухнуло в одночасье: обострилось ощущение неблагополучия, нарастания антисемитизма. Началась волна эмиграции, многие наши друзья уезжали, и такие мысли часто посещали и нас. К этому времени у меня умер муж, и уезжали мы с сыном. Случилось так, что мы уехали в разные страны: сын – в США, по приглашению родственников мужа, а я – в Израиль. Конечно, мы с сыном не хотели расставаться, но договорились, что он погостит и приедет ко мне. Судьба, однако, распорядилась иначе.
Не буду рассказывать о трудностях, которыми сопровождался наш отъезд, но в результате всё удалось. И вот я в Израиле... Не скрою, что когда я прилетела туда, произошла поистине мистическая вещь – мне хотелось целовать Святую Землю моей новой Родины, хотя я никогда здесь раньше не была. Было ощущение возвращения домой. Поначалу было трудно, но я как-то постепенно нашла своё место.
Как и другие “олим - хадашим”, я усердно учила иврит, посещала ульпан, и тут весьма кстати наш преподаватель предложила мне давать уроки русского языка руководителям одного кибуца, который сотрудничал с Россией. Помню, как я ездила в кибуц на автобусе, шедшем под усиленной охраной, в сопровождении двух мотоциклистов: кибуц был рядом с арабской деревней. Меня и сегодня не оставляет суеверный ужас, когда вспоминаю о том, как в наш автобус летели шальные камни.
Одновременно меня пригласили в Колледж читать курс русской литературы для старшеклассников – иммигрантов из России, которым, чтобы получить “багрут” (аттестат зрелости), разрешили сдавать экзамен по литературе на русском языке: иврита они ещё не знали. Так я вновь оказалась в своей тарелке. Мы с новоиспеченными израильскими студентами быстро стали друзьями. И однажды мне пришла в голову мысль: надо подготовить их к жизни в новой стране, открыть им основы иудаизма, историю евреев, в том числе и в диаспоре, причем обязательно на русском языке: когда ещё они овладеют ивритом!
Когда я предложила свой план руководству Колледжа, те охотно согласились. Так началось для меня открытие иудаики. В России мы непростительно мало знали о еврейской истории, хотя нас это живо интересовало. Чтобы подготовиться к занятиям, каждое воскресенье я садилась в автобус и ехала из Тель-Авива, где жила, в Иерусалимскую Русскую библиотеку, которая стала моей Альма-Матер. Часами я читала книги по еврейской истории, восхищаясь её многообразием. Особенное впечатление произвела на меня книга Майка Даймонта “Евреи, Бог и история”, где судьба евреев трактовалась как “приключение человеческого духа”. И мои слушатели тоже увлеклись историей еврейского народа, частью которого они теперь стали. А один из них даже назвал еврейскую историю “интересным детективом”.
В Израиле я прожила два года, но в 1992 году мой сын заболел в Лос-Анджелесе, и я должна была поехать к нему. Болезнь затянулась, и я осталась в США.
И вот я в Америке... Думалось ли мне тогда, что в этой незнакомой стране я смогу состояться, что у меня снова будут столь любимые мной лекционные курсы, клубы, детские русские школы, и, наконец, самое главное дело моей жизни, оправдывающее всё моё существование, – работа интервьюером у прославленного кинорежиссера Стивена Спилберга в его проекте “Shoah”, что в переводе означает “Холокост”. Могла ли я мечтать об этом?
Поначалу было очень трудно – я мыла полы, нянчила детей, резала хлеб в булочной – пришлось зарабатывалось на жизнь чем придется. И снова мне повезло: друзья устроили меня в так называемый “Институт иудаизма для русскоязычных”, который возглавлял Раббай Груман из Ташкента. Сюда ходили русские евреи-иммигранты, которые изучали английский язык и иврит, а меня пригласили читать им лекции по еврейской истории. Так я вновь оказалась лектором: подготовленный мной в Израиле курс оказался востребованным и здесь, в Америке.
Я рассказывала им о Торе, о еврейской истории и философии, о еврейских традициях, а затем и о современной русско-еврейской литературе: Пастернаке, Бродском, Эренбурге. Я проработала там полтора года, мне дали рабочий грант, и вскоре я получила грин-карту. Но, к сожалению, Институт закрылся. И тогда мои слушатели стали писать письма в разные инстанции и просить о возобновлении культурной программы для русскоязычных жителей города. В результате Jewish Federation выделила гранты на чтение лекций мне и ещё двум преподавателям – Саю Фрумкину и Евгению Левину. Но те из-за своей занятости прочли только несколько лекций и передали все часы мне. В течение года 4 раза в неделю я выступала в разных районах Лос-Анджелеса.
Меня очень радовало, что мои соотечественники валом валили на эти лекции.
Контингент их был весьма разнообразен. То были преимущественно люди образованные, в основном евреи (но не только!), был и народ попроще, но всех их объединял интерес к истории, культурологии, философии, традициям еврейского народа. Некоторые из слушателей потом стали моими близкими друзьями и следовали (да и сейчас следуют) за мной повсюду, где я выступала. А лекций было много: в синагогах, Еврейских центрах, в так называемых “Дедских садиках”, в различных ассоциациях – литераторов, врачей, ветеранов войны и т.д. Особенно впечатляло то, что в синагоге на улице Crescent Heights мне отвели для лекций небольшой зал, где посредине возвышалась кафедра для ребе, а под потолком находились – символы Двенадцати колен израилевых. Это придавало моим лекциям особый смысл и несло в себе дух еврейской истории.
Вскоре меня попросили прочесть цикл лекций на русском радио КМНВ и на русском телевидении “Радуга”, и я прочла 25 лекций о еврейской истории и традициях. Для телевидения понадобились иллюстрации, и я часами работала в Калифорнийской библиотеке Лос-Анджелеса (UCLA), находила нужные материалы. После показа телевизионных программ меня стали узнавать на улице.
Между тем, моя аудитория всё росла, и вскоре администрация Вест-Голливуда вновь пригласила меня читать лекции в своём Еврейском центре в Пламмер-парке. Темой моего первого выступления была творческая судьба Иосифа Бродского, поэта одновременно русского и американского, ставшего связующим звеном между культурами двух великих стран – России и США. На открытие этого цикла пришли почти 300 человек и представители администрации города. Лекция сопровождалась просмотром отрывков из документального фильма “Прогулки с Бродским”, снятого еще при жизни поэта; талантливым чтением стихов поэта одним из слушателей; воспоминанием другого о встречах с юным Иосифом в Ленинградском поэтическом объединении. В конце программы слушатели горячо благодарили выступающих, а одна пожилая дама вышла на трибуну и произнесла очень важные для меня слова: “Прекрасная лекция! Не слишком академично и не слишком популярно – в самую точку”.
Затем были новые темы: “Пастернак и Цветаева – эпистолярный роман”, “Гумилев и Ахматова”, “Русский Серебряный век поэзии”, “Арсений и Андрей Тарковские”. Я расширила иллюстративный материал при помощи телевизора с большим экраном, который был куплен администрацией города: были показаны отрывки из фильмов, концертов известных актеров, читавших стихи или исполнявших песни великих поэтов, и всё это очень оживляло лекционный материал.
Вспоминается большой концерт, который был показан в Еврейском центре на Олимпик бульваре Лос-Анджелеса. Он был посвящен еврейским деятелям культуры и искусства, ставшим жертвами сталинских репрессий – Соломону Михоэлсу, Перецу Маркишу, Льву Квитко и многим другим. Режиссерами представления были мы с Александром Эстриным, бывшим актером из Петербурга. Я рассказала со сцены о каждом из этих деятелей культуры; звучала еврейская музыка, в том числе гениальная “Голубая рапсодия” Джорджа Гершвина в исполнении известной пианистки; приглашенные актеры читали стихи поэтов; дети показали инсценировку стихотворения Льва Квитко “Анна-Ванна, наш отряд...”. А в заключение детский танцевальный ансамбль исполнил еврейские танцы. Жив Израиль!
В зале было около 400 человек, и среди них – поэт Илья Резник, одна из песен которого прозвучала во время концерта. Резник встал и сказал, что впечатлен всем, что увидел и услышал. “Побольше бы таких концертов, особенно в России,” –добавил он. А на следующий день в газете Los Angeles Times была напечатана обширная статья о концерте, с иллюстрациями и комментариями. Наша композиция была названа важным событием в духовной жизни города.
Когда в 2004 году Jewish Federation предложила мне вести Клуб для русскоязычных иммигрантов города Санта-Моника, я сразу согласилась. Этот клуб стал моим детищем, и я проработала там 8 лет. Мы назвали его “Шалом”. В его программу входили лекции, мои и приглашенных лекторов, самого широкого диапазона – еврейская, российская, американская история, литература и искусство. Мы часто приглашали известных актеров, писателей, музыкантов, не только живущих в Лос-Анджелесе, но и тех, кто приезжал на гастроли. Я “вылавливала” их и приводила к нам в “Шалом”. Особенный интерес вызывали концерты: музыкальные, литературные, театральные представления. Популярны стали и презентации поэтами и писателями своих стихов и книг; политические обзоры; посещение музеев и выставок. Мы встречались дважды в месяц на 3-4 часа, и это всегда было интересно. Мне очень пригодился мой московский опыт работы со зрителями.
Члены клуба делились со мной самым сокровенным, рассказывали, что до прихода к нам они были растеряны, разобщены, и встреча с соотечественниками была бесконечно важной для них; убеждали меня в том, что в “Шалом” они приходили не от безделья, а для получения новой информации и для общения. Среди слушателей было много образованных и ярких людей, которые и сами выступали у нас с концертами или же делились воспоминаниями о своей жизни. Некоторые наши темы были мало кому знакомы. Особенное впечатление произвела моя лекция о хазарах как прародителях восточно-европейских евреев, которая вызвала жаркую дискуссию. Очень популярна была и тема “Эпоха царей: Саул, Давид, Соломон”. Меня стали называть “Наш просветитель”, и это было очень лестно.
Постепенно “Шалом” стал для нас настоящей семьей. Мы вместе отмечали еврейские праздники, важные даты, дни рождения. У нас был свой гимн, который, как это подобает дружной семье, мы пели в начале наших встреч. Его сочинил один из наших слушателей, Виктор Райзман, доктор технических наук из Петербурга.
Гимн Клуба “Шалом”
(Подражание Олегу Митяеву).
Судьба нас разбросала, а шар земной огромен,
И встреча с земляками – всегда большой сюрприз.
Мы все друг друга рады приветствовать в “Шаломе”.
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!
За Тихим океаном лежит земля иная.
Нет, не чужда она нам, - ведь мы там родились!
Не сыпать соль на раны друг друга призываем,
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!
Мой друг, совсем не стар ты, скажу тебе по чести.
Мы все полны азарта – Америка, держись!
И лучше в путь со старта отправиться нам вместе!
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!
А вот какое стихотворение Виктор Райзман написал по случаю моего дня рождения:
С утра, облокотясь на подоконники,
Мы все прихода Анны Фельдман ждем.
Министр культуры нашей Санта-Моники
Радушно нам откроет дверь в “Шалом”.
Мы благодарны Анне-свет-Григорьевне
За преданность не юным землякам.
С ее приходом море по колено нам,
Да что там море – целый океан.
Желаем нашей славной новорожденной
Здоровья и нескучных долгих лет,
Вести нас дальше по путям нехоженым
Туда, где без искусства счастья нет.
Без Вас мы прозябаем без движения,
Мы без опеки Вашей не живём.
Мы, Анна, в знак любви и уважения
От всей души Вам говорим: “Шалом!”
Чтобы облегчить адаптацию наших слушателей в Америке, были созданы и классы по обучению английскому языку. Его преподавали две очень милые американки, сразу нашедшие общий язык с нашими слушателями. Одна из них, Конни, подарила клубу огромный телевизор, что позволило нам и здесь смотреть фильмы на большом экране. Так родился наш Киноклуб. Кинофильмы, которые я представляла, предваряла тщательно приготовленная мной лекция: я рассказывала о создателях фильма, актерах, о его героях, о реальных событиях, отраженных в нём. Старалась, чтобы это было интересно. А по завершении показа всегда была оживленная дискуссия. Я выбирала преимущественно дублированные фильмы, но некоторые были на английском языке, и тогда я синхронно переводила их. В основном это была классика или талантливые новинки российского и мирового кино. Огромное впечатление на членов Клуба производили фильмы о людях искусства: “Нижинский”, “Марго”, “Аноним”, “Призраки Гойи”.
Слава о Киноклубе передавалось из уст в уста, и вскоре Вест - Голливуд попросил меня открыть Кинолекторий и у них. Этот Киноклуб тоже стал моим детищем. Здесь подобралась группа любителей кино и мы прекрасно понимали друг друга, тем более, что многие из них посещали мои лекции раньше. И вот уже 10 лет я работаю в Киноклубе, нас разлучила только пандемия.
И мне подумалось, как всё органически связано в моей жизни, как одно вытекает из другого и влияет на него! И никакие невзгоды не могут этому помешать... А впереди у меня были две детские русские школы и, наконец, главный успех всей моей жизни – работа в Shoah Foundation у Стивена Спилберга. Об этом я расскажу в следующий раз.
Продолжение следует
Добавить комментарий