Наверное, в каждом дворе есть признанный лидер. Гриша был старше наших с Генкой ровесников лет на шесть. Высокий, красивый, независимый. Соседи звали его стилягой. Вокруг него всегда порхали красавицы - взрослые девицы. Дворовая ребятня безуспешно подражала ему, копировала лексику, походку, манеру одеваться. Он мало с кем общался: нас, мелкотню, не замечал, а с теми, кто постарше, иногда здоровался за руку и предлагал закурить. Это было знаком особого отличия и почета, делало избранных на несколько дней героями.
Гриша перешел на второй курс Горного института, когда впервые поехал в Сибирскую экспедицию. За год студенчества он стал мужественней и еще краше, стайку влюбленных девиц изящно отодвинула истинная королева красоты, его однокурсница, тоже, видно, стиляга. Они очень подходили друг другу, напоминали западных киногероев, ходили, держась за руки, обнимались и целовались при всех, разом круша все моральные устои и провоцируя гнев скамеечных кумушек. Но влюбленной парочке на это было наплевать - они наслаждались.
Длинное лето у меня прошло, как всегда, в лагере. Началась школьная жизнь, музыка, книги, Генка. Все вроде как всегда. Кроме одного: я не видела Гришу, да и не слышала - а жили мы через стенку, а его "заграничная" музыка за неделю ни разу не зазвучала. После долгих моих уговоров мама рассказала, что Гриша в больнице, тяжело болен. Представить себе это было невозможно: такой большой, спортивный, сильный... Больше от мамы я ничего не узнала. Никогда не вела бесед с нашими кумушками, но тут решилась - ведь Генка тоже ничего не знал. От него, как и от меня, что-то скрывали. Тетя Франя, наша дворничиха, сказала: "Все, конец вашему Гришке, догулялся. А все эта стерва, Анька. На практике вместе были, решила она узнать, как он ее любит. Заставила спрыгнуть ночью в холодную речку с обрыва. Он, дурак стиляжный, и спрыгнул. Инвалид теперь на всю жизнь. Спину сломал, башку, операции делали-делали - не помогло. Лежит, как пустой мешок, рукой-ногой пошевелить не может. А говорит так, что ничего не понять. Родители с ума сходят. Помрет ваш Гришка".
С Генкой реакция у нас была одна: немедленно пойти к нему. "Так не пустят вас туда, дети вы малые, до 14 лет ждите, коли доживет". Мы писали Грише письма, передавали книжки, журнал "Крокодил" и что-нибудь вкусное. Каждый день справлялись у родителей, которые вдруг стали очень старыми, о его самочувствии. Врачи, вероятно, сделали все что могли и выписали Гришу домой. Мы с Генкой увидели его во дворе сидящим в старом домашнем кресле, которое поставили рядом с подъездом, у скамейки. Впервые такая популярная скамейка оказалась пуста. Сентябрь был теплый, солнечный, а дружная компания зорких "смотрящих" дематерилизовалась. Как потом выяснилось, осела в соседнем дворе. Мальчишки, недавние Гришины поклонники, не подходили к нему, с небывалым усердием играли в футбол, не замечая худого, измученного, в облезлом кресле, бывшего кумира. Возможно, всех их пугал вид такого больного и несчастного парня. Так уж устроены люди: их тянет ко всему красивому, свежему, здоровому. Недуг, а особенно неизлечимый, меняющий облик до неузнаваемости, ставит в общении невидимую и неосознанную преграду.
Нам с Генкой тоже поначалу было страшно. Но скамейка все же стала нашей. Мы сидели с Гришей, рассказывали ему анекдоты, я пела ему лагерные ( выученные в пионерлагере, но настоящие лагерные - теперь это "шансон" - песни). Гриша смеялся, а мы радовались. Он что-то рассказывал нам, мы ничего не понимали, но смеялись вместе с ним. Его мама говорила, что только с нами он начал что-то есть и даже немного поправился. Она кормила его с ложки, а мы подыгрывали, как это делают с малышами: открывали рот, будто хотим съесть его суп или кашу сами. Он улыбался. Эти вечера на скамейке у подъезда нельзя назвать веселыми, но я счастлива, что они в моей жизни были.
Гришины родители очень благодарили нас, а мы не понимали за что. Красавица Аня, из-за которой случилась трагедия, пришла к Грише во двор только раз. Она могла бы действительно быть мисс Европы или Мира - глаз от нее оторвать было невозможно. Принесла торт и свою фотографию. Сказала, что спешит, сделала попытку губами прикоснуться к Гришиной щеке, но в последний момент передумала, потрепала ее рукой. Генка сказал мне потом, как брезгливо вытирала она эту руку платком, а потом выбросила его в кусты.
Гришу болезнь не сделала глупей, он все видел и понимал. Хотел порвать фотографию, но физически не мог этого сделать. Это сделал Генка. Если честно, мне было жаль, что такая красота превратилась в крохотные бумажные огрызки. Я сказала об этом, когда мы уходили домой, а мой друг, благородный умница Генка, твердо ответил: "Это - не красота. Это - чудовище".
Аня быстро нашла Грише замену, сына высокопоставленных родителей. Они разъезжали по городу в престижной тогда "Волге", ходили в рестораны, в гости к бывшим общим друзьям и не пытались этого скрыть от Гриши. Он умер зимой. Анин ухажер бросил ее, когда узнал о ее беременности. Аня пошла на подпольный аборт к какой-то бабке и через несколько дней умерла от сепсиса.
Грустная история. И выводов из нее не хочется делать. Все люди разные, в каждом из нас есть хорошее и дурное. Хочется, чтобы дурного было меньше.
Добавить комментарий