Будучи аспирантом в группе профессора Борева Юрия Борисовича и готовя к публикации статью о театре абсурда, я не мог себе представить, что когда-нибудь встречусь с самим Эдвардом Олби!
Встреча произошла в 2008 году в Нью-Йорке на церемонии вручения театральной премии Drama Desk Award. Меня удивило, что Эдвард Олби, даже рассказывая что-то забавное, оставался серьёзным и даже печальным. Как истиный абсурдист.
Он, при жизни ставший классиком мировой драматургии, вёл себя более чем скромно, запросто разговаривал со всеми, кто к нему обращался. Получив премию за вклад в развитие американского театра, он мрачно пошутил, что до подведения итогов ещё далеко: дожив до 80 лет, свою главную пьесу, пьесу жизни он ещё не дописал.
В разговоре со мной Эдвард Олби вспомнил, что много лет назад был приглашён в Советский Союз на премьеру своей пьесы "Баллада о невесёлом кабачке" (сценическая переработка одноимённой повести американской писательницы Карсон Маккалерс). Пьесу поставил московский театр "Современник". Шёл 1967 год.
- Когда я прилетел в Москву на премьеру, - вспоминал Олби, - спектакль запретили. Я до сих пор не понял, почему запретили. Ведь я никогда не писал про жизнь советских людей. Я писал про абсурдность жизни вообще. В Москве я встречал немало одарённых, очень творческих людей. С ними у меня не было проблем. Проблемы были только с советским правительством. Впрочем, как и с нашим, американским.
Потом "Балладу о невесёлом кабачке" всё-таки разрешили, и спектакль долго украшал собой репертуар "Современника".
Актёр кино и театра Билл Пуллман, глядя на Олби, сказал мне, что это легендарный драматург, на пьесах которого он вырос:
- "Что случилось в зоопарке?", "Баллада о невесёлом кабачке", "Кто боится Вирджинии Вульф?" Вот лишь некоторые из знаменитых пьес Олби. Я мог только мечтать стоять рядом с ним или играть в его пьесе, когда он сам сидит в зале. Эта мечта осуществилась.
Билл Пуллман сыграл тогда на Бродвее главную роль в пьесе Эдварда Олби "Коза, или кто такая Сильвия?". Трудно объяснить почему, но пьесы Олби советская цензура всё же худо-бедно пропускала и в печать, и на сцены театров. В отличие, скажем, от Ионеско или Беккета. Были попытки в студенческих, в самодеятельных, или в так называемых "квартирных" театриках ставить "Стулья" или "Носорог" Ионеско, "В ожидании Годо" Беккета. Но эти попытки быстро пресекались советскими властями.
А пьеса Олби "Всё в саду", хоть и не была тогда поставлена в Союзе, но хотя бы была опубликована.
Если не ошибаюсь, в журнале "Иностранная литература". И произвела огромное впечатление на читающую публику, жившую тогда за "железным занавесом" и придававшую огромное значение каждому глотку свободы, который изредка дарили подписные журналы, закрытые кинопросмотры, самиздат и тамиздат.
Так было в СССР в шестидесятых-семидесятых годах прошлого века. А в восьмидесятых о надвигающихся переменах первым вновь сообщил театр "Современник", поставив в 1984 году пьесу Олби "Кто боится Вирджинии Вульф?" Но я этих перемен не дождался, эмигрировав из Советского Союза в 1978 году, оставив попытки опубликовать статью о театре абсурда и защитить под руководством профессора Борева диссертацию на тему "Возможности наибольшего самовыражения в искусстве".
Притчевость пьес Олби, его грустная ирония в отношении человечества, его разочарование в миропорядке действовали не только на сознание, но, пожалуй, даже больше на подсознание читателя. Я говорю именно о читателе пьес Олби, а не о зрителе. Природа зрительской реакции иная, зависящая от игры актёров и от интерпретации пьесы режиссёром.
Успел ли Эдвард Олби сказать всё, что хотел? Успел ли написать свою главную пьесу, о которой говорил в далёком 2008 году?.. Он умер 16 сентября 2016 года в возрасте 88 лет, оставив миру свой невесёлый смех над абсурдностью человеческой жизни.
Добавить комментарий