Так называется одна из рубрик передач «Радио Свобода», продолжающаяся много лет, несмотря на то, что виниловые грампластинки, в общем-то, уже ушли в прошлое.
Вот об одной такой пластинке мне тоже захотелось рассказать в этом коротком очерке. Она из разряда не так чтобы очень любимых, но такая, что впечаталась в память намертво.
Но начнем издалека. Вот прочтите это стихотворение, называющееся «Осенние журавли»:
Сквозь вечерний туман мне под небом стемневшим
Слышен крик журавлей всё ясней и ясней...
Сердце к ним понеслось, издалёка летевшим,
Из холодной страны, с обнаженных степей.
Вот уж близко летят и все громче рыдая,
Словно скорбную весть мне они принесли...
Из какого же вы неприветного края
Прилетели сюда на ночлег, журавли?..
Я ту знаю страну, где уж солнце без силы,
Где уж савана ждет, холодея, земля
И где в голых лесах воет ветер унылый,
То родимый мой край, то отчизна моя.
Сумрак, бедность, тоска, непогода и слякоть,
Вид угрюмый людей, вид печальный земли...
О, как больно душе, как мне хочется плакать!
Перестаньте рыдать надо мной, журавли!.
(Алексей Жемчужников, 1871)
Прочли? Странно знакомые стихи! И это несмотря на то, что имя поэта основательно забыто, большинство читателей о таком и не слышали, а те, кто слышал, скорее всего, помнят только, что это он вместе с братьями Владимиром и Александром и двоюродным братом А.К.Толстым «изобрели» бессмертного Козьму Пруткова.
Несколько слов об авторе стихов. Алексей Михаилович Жемчужников (1821-1909) вырос в дворянской семье, служившей русскому престолу уже восьмое поколение. Сын сенатора, сам прослужил 15 лет в Сенате, а выйдя в отставку, уехал лет на двадцать за границу (Германия, Швейцария, Италия, Франция). Ну и там, конечно, очень по России тосковал.
Ну а мы-то здесь причем? Мы-то откуда знаем эти стихи, написанные около 150 лет тому назад? (Это я спрашиваю старших, а, если вы помоложе, попросите прочесть этих «Осенних журавлей» дедушку. Он-то точно знает!)
А для ответа надо перенестись в 1952-55 годы. Мне и моим сверстникам лет по 15-16. Война закончилась, мы подросли и мы хотим танцевать. С девочками! И не какой-нибудь там « па-де-катр» или «па-де-грас», чему нас учит приглашенный в школу учитель танцев, нам подавай «танго или фокстрот» (разные «буги» еще впереди). И нужна музыка!!! Всякие довоенные патефоны один за другим выходят из строя. Да и играют они слишком тихо. И еще нужны грампластинки!
Какие-то пластинки привезли с собой из-за границы победители. Их, пластинки, если повезет, можно купить на барахолке, хотя они и дороги. Помню, я был предметом зависти приятелей — за бутылку водки мне удалось купить у инвалида замечательную, тяжелую пластинку. На ней было написано “Columbia” и Petro Lescenko — по-иностранному, а название почему-то по-русски: «Аникуша».
С проигрыванием проблема тоже решалась, хотя и не стандартно. Для этого надо было собрать из купленных на той же Харьковской барахолке ворованных деталей проигрыватель (с последним достижением техники — пьезоэлементом) и усилитель. Не скажу, что этим занимались все поголовно, но многие — эдакое детское техническое творчество. Один из моих друзей построил могучий усилитель и динамик, которому было место на телеграфном столбе, и включал его на полную мощность. Чтобы, значит, вся улица слушала и приобщалась!
Но вот пластинки...
Однако, спрос рождает предложение. И неожиданно на той же барахолке появились странные пластинки — звуковая дорожка на них была записана на использованной рентгеновской пленке. Эдакие «пластинки на костях». Качество их было невысоким, выдерживали они не больше двух десятков проигрываний, но зато были очень дешевы.
И вот на этих «ребрах» для нас прозвучало:
Здесь, под небом чужим, я — как гость нежеланный,
Слышу крик журавлей, улетающих вдаль.
Сердце бьётся сильней, слышу крик каравана,
В дорогие края провожаю их я
Вот всё ближе они и всё громче рыданья,
Словно скорбную весть мне они принесли.
Из какого же вы неприветного края
Прилетели сюда на ночлег, журавли?
Холод, дождь и туман, непогода и слякоть,
Вид унылых людей и угрюмой земли…
Ах, как больно в груди, как мне хочется плакать!
Перестаньте рыдать надо мной, журавли!
Пронесутся они мимо скорбных распятий,
Мимо древних церквей и больших городов.
А вернутся они — им раскроют объятья
Дорогая земля и Отчизна моя.
И на пластинке было написано карандашом — «Петр Лещенко». (Petro Lescenko)
Родство со стихами Жемчужникова несомненно, только рифма кое-где похуже да отличаются некоторые строки, но, в общем и целом, совпадение один в один. А Лещенко на несколько лет стал для нас самым главным человеком. Нет, не только из-за «Журавлей». То, что он тоскует по родине, это нормально, эмигранту так и положено (так нас учили другие советские песни). Но там ведь было несколько десятков названий: и «Вино любви», и «Черные глаза», «У самовара», «Не уходи» и «Татьяна». Хотя покупка «музыки на костях» была связана с некоторым, правда небольшим, риском. Могло оказаться, что при попытке проиграть только что купленную пластинку, она, просипев пару минут, хрипло заявляла: - Тебе Лещенко? А вот тебе хрен!
А «Журавли» прочно утвердились в ресторанном репертуаре. Помните у Высоцкого: - «Я ж такие ей песни заказывал! А в конце заказал «Журавли». Правда, для того, чтоы спеть эту «песню белых эмигрантов» в конце пристегивалось что-нибудь такое:
«Но я знаю страну, там , где солнце сияет,
Колосятся хлеба, зеленеют поля,.
Там есть право на труд, там людей прославляют,
То родимый мой край, то Россия моя.»
Это входило в правила игры, и поэтому никого не смущало. Все и так знали, что там на самом деле. Тем более удивительно, что как раз с похожим «прицепом» спела «Журавлей» Алла Боянова, появившись в Москве в 1989 году.
Кто такой Лещенко, мы тогда не знали, да нас это не очень и интересовало. Ну какой-то эмигрант! Официально эта фамилия не произносилась никогда. Правда, уже гораздо позже, где-то в 60-х годах, на одной из телевизионных актерских посиделок обожаемый нами Леонид Осипович Утесов (он вообще многое себе позволял) обмолвился примерно так:
- Нам говорили, что Лещенко пошл. Но он в своей пошлости был виртуозен. А у нас получалось и пошло, и плохо!
Эпоха «на ребрах» продолжалась примерно лет пять-семь и умерла с появлением магнитофонов. Но там уже были другие кумиры.
И вот теперь, когда прошло много лет, когда уже нет ни Советского Союза, ни его секретов, имя Петра Лещенко перестало быть «запрещенным» и зазвучало вновь. Фирма «Мелодия» в 1988 году выпустила пластинку «Поет Петр Лещенко», которая была мгновенно раскуплена, как предполагаю, людьми старшего поколения. А в 2013 году появился телесериал «Петр Лещенко. Все, что было...» с двумя прекрасными актерами Иваном Стебуновым (Лещенко в молодости) и Константином Хабенским.
Вот вкратце эта грустная биография:
Лещенко Петр Константинович (1898-1954) в марте 1917 года окончил в Киеве школу прапорщиков, был направлен на румынский фронт, где и был тяжело ранен. После ранения лежал в Кишиневском госпитале, а в январе 1918 года Кишинев стал румынским городом и, следовательно, Петр Лещенко, не выходя из госпиталя, автоматически стал румынским подданым. Дальше были различные поиски заработка - более удачные, менее удачные, и наконец, где-то в году 1930, удача пришла. Петр еще в детстве пел в церковном хоре. И вот теперь это пригодилось. Голос был у него не слишком сильный, но приятного лирического тембра. И если помещение было не слишком большим, а акустика хорошая, то выступления имели успех. Но самое главное, тембр его голоса идеально подходил для звукозаписи того времени. Пластинки с голосом Лещенко выходят в Румынии, Германии, Англии, Латвии. Он уже обеспеченый человек. В 1935 году в Бухаресте открывается ресторан «Лещенко».
А дальше начинается война, Лещенко, румынский военнообязанный, всячески стремится избежать службы, что не всегда удается. В марте 1942 года он, приписанный к артистической группе одной из румынских дивизий, дает два концерта в оккупированной Одессе. А в 1943 году пришлось и прямо послужить в Крыму, хотя и не в передовых войсках, а как бывшему ресторатору - директором офицерской столовой.
После входа войск Красной Армии («Советской» она стала только в 1946 году) в Бухарест Лещенко выступает с концертами в госпиталях и офицерских клубах, а в марте 1951 г. его арестовывают. За что и почему — это вопрос к румынским спецслужбам (Или советским? Дело до сих пор не открыто.) По официальной справке, Лещенко П.К. умер в тюрьме в июле 1954 года.
История действительно грустная, но хоть с «Журавлями» все прояснилось. Действительно, с такой биографией об официальном упоминании Петра Лещенко в СССР не могло быть и речи.
Прояснилось-то оно прояснилось, да не очень...
Теперь в интернете, в его бездонности, есть огромное число всевозможных мемуаров. И вот говорят, что «пластинки на ребрах» - это вовсе не перезапись оригинальных пластинок Лещенко. Говорят, что это творчество некоего «Джаза табачников и что все пластинки напел некто Николай Марков, обладавший голосом, очень похожим на голос Лещенко. Никаких подробностей о «Джазе табачников» и Николае Маркове мне в интернете найти не удалось. Иначе я бы, конечно, поместил здесь и фотографию Маркова как видного и заслуженного деятеля отечественной культуры.
И еще говорят, что сам Лещенко никогда не пел «Журавлей», а его жена вроде бы утверждала, что он даже и не знал этого романса. Кому принадлежит переделка стихов Алексея Жемчужникова и кто сочинил музыку, остается неизвестным.
Вот такие шутки творит с нами история!
«О сколько нам открытий чудных готовит просвященья дух»!
Добавить комментарий