От Буга в пути к Приднепровью,
Послал перед смертью в газету свою
Статью, обагренную кровью.
Редактор суровый статью прочитал
И вызвал сотрудницу Зину,
Подумал, за ухом пером почесал
И вымолвил мрачно: «В корзину».
Всякое бывало в редакционной жизни. Но вот скоро Европа и Россия будут отмечать начало и первые события войны. И, несмотря на то, что у нас разные даты начала трагических событий и разное отношение к ним, хотелось бы отметить особую роль журналистов в той войне. Это чувствуется сейчас, когда последующие войны в разных странах, включая Донбасс, не имели такого отражения в прессе. И мнение о них не было таким единодушным.
Солдаты печатного слова… Так называли журналистов. Называли от чистого сердца. Ибо так оно и было, - писали ветераны. Ваше оружие – газета, - говорили им. И действуете вы умело. Полиграфисты, сотрудники редакций, машинистки, трудились, порой, под бомбежкой и артобстрелом. Нередко набирали текст не с оригинала, а сразу под диктовку. Макетировать было некогда. Редактор просто указывал порядок расположения материала, давал шапку, заголовки. И тут же у орудия вносил коррективы в оформление номера. Печатать начинали под вечер, с таким расчетом, чтобы успеть, еще затемно, отправить часть тиража на полевую почту. Остальные газеты разносили в полки самостоятельно, «нагружали политоделовцев, офицеров связи.
На правой стороне гимнастёрок у многих военных журналистов крепко прикручивался красивый металлический знак «Гвардия».
Особую роль играли фотокорреспонденты. О них К.Симонов писал:
«Мы (корреспонденты) можем записать в блокнот два-три слова и потом развернуть из этого картину. Они (фотокорреспонденты) не могут снять потом. Они могут снять только в этот момент. Тот танк, который идёт на них, и ту атаку, которую они видят, и то бедствие, которому они стали свидетелями. То, что осталось на плёнке, это и есть их память о войне, и в тоже время это уже не их память. Это стало памятью человечества».
Снимок становился фактом истории. Например:
7 мая 1945 года маршал Советского Союза И.С. Конев в западно-германском курортном городе Бад-Вильдунген встречался с командующим американской группой войск генералом О. Брэдли. От имени советского правительства маршал вручил американскому генералу нашу высшую военную награду — орден Суворова первой степени.
Десятки советских и американских фоторепортёров и кинооператоров снимали эту сцену. От газеты «Правда» на этой встрече присутствуют военные корреспонденты Б. Полевой и Н. Фиников, материалы которых — статья и фотография — размещены на второй странице газеты за 21 мая 1945 года.
Этот визит маршала Конева к американскому генералу Брэдли был ответным. А поводом для этих встреч было то, что в конце апреля у немецкого городка Торгау свершилось одно из знаменательных событий войны. Войска 1-го Украинского фронта, с боем прорвавшись к Эльбе, впервые встретились с частями 12-й группы армий союзников. Вскоре после этого маршала Конева посетил американский генерал Брэдли и от имени правительства Соединённых Штатов Америки вручил ему высший американский военный орден. В те майские дни этот визит был яркой демонстрацией дружбы, скреплённой совместно пролитой в этой войне кровью.
Фотокорреспонденты отражали и немудреный окопный быт, атаки, привалы, редкие минуты затишья. Герои их снимков – красноармейцы, офицеры, генералы. Своим верным, прошедшим огонь и воду ФЭДом они выхватывали из смертельной круговерти их светлые улыбающиеся лица, даровали им бессмертие и вечную молодость. На снимках они навсегда остались молодыми и красивыми. Поправ все законы бытия, остановив бег времени.
На дне футляра фотоаппарата была найдена записка: "Я хорошо знаю, что на жизнь почти не остаётся шансов".
Был случай, когда фотокорреспондент Виктор Темин, автор легендарного снимка поверженного Рейхстага, самовольно воспользовался самолетом Георгия Жукова от имени маршала. Жуков был в ярости: поначалу он даже хотел расстрелять Темина. Однако, узнав о том, ради чего фотограф пошел на столь отчаянный шаг, военачальник сменил гнев на милость.
Снимок, обошедший всю мировую прессу, Темин сделал с борта летящего над горящим Берлином самолета. Это эпохальное событие произошло 1 мая 1945 года. Однако на обороте снимка Виктор Антонович почему-то указал 2 мая. И это далеко не единственная загадка теперь уже легендарной фотографии.
Кроме фотографирования, вошли в историю и работы художников, делавших наброски на поле боя в минуту затишья. Например, фотоальбом с потемневшими от времени уголками страниц. В нем собраны рисунки, выполненные в 1942 году под Сталинградом. Их автор — Павел Богомолов, художник-иллюстратор, до войны работавший в издательстве «Советская Сибирь». Владимир Павлович Богомолов, сын художника, рассказал, что отец уходил на фронт дважды. Был мобилизован 21 ноября 1941 года, в 1942-м получил ранение в боях под Сталинградом и попал в госпиталь. После обморожения остался без пальцев ног. Ненадолго вернулся домой в Новосибирск и привез два альбома — зарисовки и акварели, сделанные на полях сражений, урывками между боями и марш-бросками. Последнее письмо художник-фронтовик написал в сентябре 1943 года: он передавал привет друзьям и обнимал родных. Никто не знал тогда, что это прощание...
Вот воспоминания сослуживцев о двух журналистах, погибших под Киевом – Лапине и Харцевине:
«У Лапина же этот процесс осложнялся чрезвычайным напряжением внимания, направленным на запоминание. Не доверяя памяти, он записывал все, что видел, в свою тетрадку, которая, так же как и пистолет, всегда была при нем. Он заносил в нее как бы моментальные снимки с натуры — короткими словами, почти стенографическими иероглифами. Тут же с лихорадочной быстротой он запечатлевал обобщения, образы, ассоциации, вихрем проносившиеся в его мозгу. Он запоминал войну как материал для искусства. И никакая острота обстановки не в состоянии была парализовать эту профессиональную потребность писателя».
Над городом вставало дымное зарево. Немцы били фугасными снарядами по Крещатику. Корреспонденты волновались о том, чтобы их материал вовремя попал на радио. Пряча в карман второй экземпляр — шесть страничек, запечатлевших самые напряженные часы обороны Киева, Захар сказал:
— Если этот очерк затеряется в эфире, мы сами доставим его в редакцию.
Радист обиженно заметил:
— У нас, товарищ военный корреспондент, ничего не теряется.
— Ну, разумеется, — вмешался Борис. — Мой друг просто пошутил. Поверьте, мы уверены, что наша корреспонденция будет доставлена по назначению.
Когда они вышли из палатки радистов, Борис обратился к Захару:
— Не понимаю, зачем вы огорчили их? Я тоже опасаюсь, что наш прощальный опус не попадет в редакцию. Не велика беда, честное слово. Гораздо важнее, чтобы никакие сомнения не мешали людям в такую минуту.
Не все журналисты были профессионалами, но обретали профессию с жизненным опытом. Например, Михаил Максимов до войны имел мирную профессию: заведовал в Ленинграде трестом столовых. Но в историю он вошел как автор текста «Синего платочка». 12 апреля 1942 года в железнодорожном депо станции Волхов Клавдия Шульженко впервые спела:
«Строчит пулеметчик за синий платочек, что был на плечах дорогих».
Кончится время лихое,
С радостной вестью приду,
Снова дорогу к родному порогу,
Я без ошибки найду.
На фюзеляжах наших истребителей, на броне танков стали появляться призывные надписи «За синий платочек!».
А ведь случилось это так. В апреле 1942 года Клавдия Шульженко с фронтовой бригадой приехала из блокадного Ленинграда в Волхов на концерты для раненых, лежащих в госпитале. Присутствовал лейтенант Михаил Максимов – сотрудник армейской газеты. Узнав об этом, артистка попросила его придумать новый текст на мелодию «Синего платочка». Ох, как требуются слова, - сказала она, которые бы отражали сегодняшний день.
Были и такие случаи. Сотрудники газеты кубанского казачьего кавалерийского корпуса вспоминали в мемуарах о том, что газета создавалась в подвижном составе: ЗИС-5 с фанерной будкой и полуторка, покрытая серым брезентом. Это походная типография, где размещались печатная машинка, касса со шрифтами, небольшой запас бумаги, краски, электродвижок. И сотрудники.
Однажды во время бреющего полета немецкого самолета прозвучала длинная очередь. Журналист Анатолий Глухой, записывающий текст, вдруг вскрикнул и упал. Полуторка, которая проезжала по дороге и была остановлена, отвезла его в госпиталь, до которого он не доехал. Машинистка спросила редактора:
- Эту статью тоже набирать? Она протянула руку с листками, исписанными знакомым широким почерком Анатолия.
- Все, что лежит в папке и размечено, набирать. И эту обязательно. В траурную рамку подпись не брать. Пусть останется живым для нас и для читателей.
Были в армии и большие поезда редакции. Впервые поезд редакции начал действовать осенью 1939 года, когда советские войска «освобождали», как тогда говорили, Западную Украину. Почти год поезд находился на запасном пути, а редакция находилась в своем помещении на Печерске. Потом он тронулся по маршруту, который звучал длинно: Тернополь-Киев-Прилуки-Гребенка-Ромоан-Полтава-Харьков-Купянск-Воронеж-Саратов-Сталинград-Камышин-Елец-Конотоп-Гомель-Минск-Брест-Лодзь-Берлин.
В разное время в редакции работали А.Твардовский, А.Безыменский, А.Довженко, А.Корнейчук, В.Василевская, А.Малышко.
Был такой случай. Когда поезд стоял в Воронеже зимой 1941-42 года и печатались в местном музыкальном училище, ночью в редакцию стучал какой-то гражданин и просил пустить его в редакцию. Человек был с бородой, в крестьянской свитке, подпоясанный бечевкой.
- Поэт Долматовский,- представился он – Вышел из окружения. Прошу свидания с писателями. Они меня знают.
Литераторы спали в большом зале, уставленном роялями. В третьем часу ночи зажгли свет. Спросили: кто знает этого человека?
- Женя! – радостно закричал Савва Голованивский.
Спустя несколько дней Долматовский был зачислен в штат редакции. Со страниц этой газеты пошли в народ многие чудесные песни, написанные Долматовским с М.Фрадкиным в редакции. Первой появилась песня о Днепре. Она вскоре была подхвачена всем фронтом.
У прибрежных лоз, у высоких круч
И любили мы и росли.
Ой, Днепро, Днепро, ты широк, могуч,
Над тобой летят журавли.
Война подходила к концу. Успешно и с победой. Но не забыты были люди, которые услышали первую бомбежку Белоруссии и Киева. В мемуарных воспоминаниях я видела факты о том, что семьи военных из Бреста, оставив ушедших в первый бой отцов, бежали так, что не успевали в собственном дворе забрать паспорта. Вошло ли это в историю? Считалось, что не должно.
Советский военный корреспондент Константин Симонов в своих воспоминаниях пишет о том, что он был против того, чтобы кто-то снимал первые годы войны: отступления, поражения, беженцев. Он считал, что такие публикации провоцируют пораженческие настроения. Один раз он даже схватил пистолет и закричал на коллегу: «Прекрати съемку - стрелять буду!» Потом в 1975 году в интервью журналу «Советское фото» Константин Симонов сказал, что начало войны мы по-настоящему так и не сняли. Зато после битвы под Москвой был издан целый фотоальбом. Его перевели на английский язык и разослали по всему миру.
Оживают события после прочтения таких строк:
Нам редактор дал короткий срок:
«Быть на месте не позднее вечера.
В номер - гвоздевых сто сорок строк!..»
Мы брели в грязи распутиц веснами,
Мерзли под обстрелами зимой,
И газета наша двухполосная
Летописью стала фронтовой.
И не зря перо к штыку гвардейскому
Приравняла на войне страна,
Скромному газетчику армейскому,
Как бойцу, вручая ордена.
Но нельзя не напомнить о том, что и в эти минуты на земле некогда большой страны идет война в Донбассе. Ее трудно описать. Так как причина ее – разнонаправленные политические интересы бандитских кланов и государств. Но даже несколько снимков свидетельствуют о том, что и это станет историей, благодаря журналистике. На фото украинские корреспонденты во время обстрелов.
Добавить комментарий