Она была из интеллигентной дворянской семьи. А в предреволюционные годы России девушки из этой среды больше всего были озабочены страданиями народа. Именно за него готовы они были и мстить угнетателям и даже пожертвовать жизнью. Елизавете было поручено убить очередного «кровопийцу». Бомбу в него она должна была бросить в ресторане «Омон». В Петербурге было два знаменитых французских ресторана — самый известный «Донон», а на втором месте «Омон». Вот туда со своим смертоносным зарядом и отправилась молодая симпатичная девушка. Теракта не произошло. То ли «кровопийца» не пришёл, то ли решили перенести расправу. А Лиза познакомилась с владельцем ресторана, и вспыхнувшее чувство навсегда отодвинуло на задний план мысли о страдании народа.
Шарль Омон жениться на Лизе не собирался. Но разве могли стать преградой эти формальности? Через девять месяцев родилась девочка. Семья у Лизы была действительно хорошей. Чтобы покрыть грех, старшая сестра, которая была уже замужем за профессором университета, с согласия мужа удочерила Олечку. Они дали ей свою фамилию, хотели дать и хорошее образование. Но произошёл октябрьский переворот, людей дворянского происхождения в институты, и тем более в университет, не брали, Оля окончила курсы стенографии и поступила работать в бюро съездовских стенографисток, где с ней и познакомилась и подружилась моя мама. Обе Оли были хороши собой. Оля-полуфранцуженка — тонкая, стройная, узкое лицо, тёмные горячие глаза. Мама моя была более женственной — мягкие линии, обаятельная улыбка, фигура полнее, что постоянно огорчало её и заставляло всю жизнь мало есть. В бюро обе Оли были самыми молодыми. Модно и со вкусом одевались. И руководительница чаще всего посылала эту пару, когда поступали заявки из творческих организаций.
В двадцатые–тридцатые годы профессия «съездовская стенографистка» была и нужной, и востребованной. Приглашали не только на официальные конференции, но и на рабочие собрания, совещания. Мама рассказывала, как работала она в Союзе композиторов, когда Шостакович показывал коллегам своё новое сочинение, как он играл, напевал, как потом выступающий на обсуждении какой-то композитор сказал: «Потрясающая музыка — даже в отвратительном исполнении Мити...» Через много-много лет, уже занимаясь на театроведческом факультете Ленинградского института театра, музыки и кинематографии, я для какой-то статьи работала в музее БДТ и, разбирая материалы о спектаклях театра тридцатых годов, несколько раз встретила фамилию Симонович — «Господи! Да это же стенограмма моей мамы».
В бюро работала жена писателя Михаила Слонимского Ида (коллеги называли её Дусей). После появления молодых стенографисток в Союзе писателей она рассказала Олям, что поэту Николаю Тихонову приглянулась полуфранцуженка, а Михаил Зощенко откликнулся: «Нет, у меня более персидские вкусы — мне по вкусу полненькая».
Работа стенографисток была напряжённой. Выступающие говорили по-разному — кто-то слишком быстро, кто-то нечётко. После записывания надо было дома расшифровывать запись. Затем диктовать машинистке. Но само пребывание в этих кругах — в творческих Союзах, театрах, на Ленфильме - скрашивало жизнь, создавало особое настроение.
Как-то подруги решили разыграть своих знакомых-незнакомцев. Мама позвонила нескольким знаменитостям (был среди них известный в городе Стенич — по прозвищу Денди, был и Зощенко). Всем Оля сказала сакраментальную фразу: «Говорит женщина, которая Вас безумно любит», и всем назначила свидание на углу Владимирского проспекта у кинотеатра «Титан» на одно и то же время. Выйти посмотреть, чем обернулась их авантюра, Оли не решились. Сидели в квартире на Стремянной на углу Владимирского. Но вышло так, что как раз в это время к ним на Стремянную мимо «Титана» шёл брат маминого папы — известный шахматист Абрам Модель. Это был его круг. Он был знаком почти со всеми. И рассказал, придя, что все собрались. Ходили, встречались друг с другом, каждый говорил, что здесь у него встреча, и только, когда никто так и не появился, рассказали друг другу, что звонила женщина с удивительным голосом и сказала такую фразу.
Мама потом ещё раз решилась позвонить Зощенко: «Нет, нет, тогда я позвонила всем, а сейчас только Вам». Но второй раз Зощенко, конечно, не попался, правда, охотно разговаривал по телефону. Мама даже расхрабрилась, попросила рассказать какой-нибудь смешной случай. «Что Вы, — голос писателя был грустный, — я очень скучный человек».
Но если у мамы эти встречи со знаменитостями так и оставались лишь эпизодами в жизни — она вышла замуж за Александра Симоновича, который был экономистом, работал на комбинате мощного радиостроения, то у другой Оли знакомство с известным композитором переросло в роман. Она забеременела. Рассказала своей подруге, потом другим коллегам. «Как Оля попалась», — сказала моя Оля старшей сотруднице. «Оля попалась? — откликнулась та. — Это композитор попался». У композитора была семья. Двое сыновей. Жениться на Оле он не собирался, заводить ещё ребёнка — не входило в его планы. Он дал деньги Оле на аборт. Тогда аборт можно было сделать только нелегально. Стоило дорого. Оля опять прибежала на совет к своей тёзке. Но в результате решила сама: на эти деньги купила себе шубу и родила мальчика, которого записала на фамилию композитора (тогда для этого не требовалось никаких подтверждений).
Композитор рассказал о своих отношениях и появлении ребёнка своей жене. «Представляешь, — говорила Оля Оле, — она его простила. Теперь он на неё смотрит, как на Карла Маркса». Жена композитора в начале войны даже прислала Оле деньги на сына, попросила отправить ей его карточку. Оля послала и написала, что хотела бы увидеть фотографии и других сыновей композитора. Но ответа не последовало.
А дальше война. Мы эвакуировались в Новосибирск вместе с авиазаводом, на котором работал папа. После победы папе как номенклатурному работнику нельзя было вернуться в Ленинград.
Отправили его строить авиазавод во Львов. И долгие годы в родной город мы приезжали только в гости.
Как-то на Фонтанке мы встретили Ольгу. Она замуж так и не вышла. Шла с сыном. Сын не унаследовал обаяние и красоту своего деда Шарля Омона, «французистый» шарм Ольги. Лицо у него было круглое, широкое. Но зато он осуществлял, наконец, мечты приёмных родителей своей мамы — получал хорошее образование — учился в Ленинградском университете на отделении классической филологии.
«Бульварный» роман не получил продолжения в третьем поколении.
Добавить комментарий