Посвящается Александру и Алексею Глаголевым*
И Карамазовы, и бесы жили в нём.
(Иннокентий Анненский «К портрету Достоевского»)
История, как писал Маркс, повторяется дважды, вначале как трагедия, потом как фарс… (Но) на закате цивилизации трагедии и фарсы так мешаются, что становятся почти что неотличимы друг от друга.
Григорий Козинцев «Пространство трагедии (Дневник режиссера)»
ДОМ ШАТОВА
РАССКАЗЧИК. Крыльцо пустого дома, в котором квартировал Шатов, было незаперто; но, взобравшись в сени, Ставрогин очутился в совершенном мраке и стал искать рукой лестницу в мезонин. Вдруг сверху отворилась дверь и показался свет; Шатов сам не вышел, а только свою дверь отворил. Когда Николай Всеволодович стал на пороге его комнаты, то разглядел его в углу у стола, стоящего в ожидании.
СТАВРОГИН. Здравствуйте, Шатов. Значит правда, что вы вернулись из Америки.
К вам там плохо относились?
ШАТОВ. Да к чёрту этих пиндосов! Знаете ли вы (нагибается вперед на стуле, сверкая взглядом и подняв перст правой руки вверх пред собою) Знаете ли вы, кто теперь на всей земле единственный народ -"богоносец", грядущий обновить и спасти мир именем нового бога и кому единому даны ключи жизни и нового слова... Знаете ли вы, кто этот народ и как ему имя?
СТАВРОГИН. По вашему приему я необходимо должен заключить, и, кажется, как можно скорее, что это народ русский.
ШАТОВ (не замечая иронии). Разум и наука в жизни народов всегда, теперь и с начала веков исполняли лишь должность второстепенную и служебную; так и будут исполнять до конца веков. Народы слагаются и движутся силой иною, повелевающею и господствующею, но происхождение которой неизвестно и необъяснимо.
РАССКАЗЧИК. Полвека спустя эти слова цитировал Геббельс.
ШАТОВ (входит в раж). Если великий народ не верует, что в нем одном истина (именно в одном и именно исключительно), если не верует, что он один способен и призван всех воскресить и спасти своею истиной, то он тотчас же перестает быть великим народом и тотчас же обращается в этнографический материал, а не в великий народ. Истинный великий народ никогда не может примириться со второстепенною ролью в человечестве или даже с первостепенною, а непременно и исключительно с первою. Кто теряет эту веру, тот уже не народ (с надрывом) Но истина одна, а стало быть, только единый из народов и может иметь бога истинного, хотя бы остальные народы и имели своих особых и великих богов. Единый народ-"богоносец" - это русский народ,
СТАВРОГИН. Извольте, я хотел лишь узнать: веруете вы сами в Бога или нет? Не «в первостепенную роль великого народа», не в «народ-богоносец», а в Бога вообще?
ШАТОВ (стушевавшись) Я верую в Россию, я верую в ее православие... Я верую в тело Христово... Я верую, что новое пришествие совершится в России... Я верую... –
СТАВРОГИН. А в Бога? В Бога?
ШАТОВ. Я... я буду веровать в Бога (оживляясь). Кстати, фраза про народ-"богоносец" есть только заключение нашего с вами разговора, происходившего с лишком два года назад, за границей, незадолго пред вашим отъездом в Америку. (насмешливо) Или вы уже про это забыли?
СТАВРОГИН (смутившись). Не забыл, но… Остыл я с тех пор…
ШАТОВ (многозначительно). Гм. Правда ли, что вы принадлежали в Петербурге к скотскому сладострастному секретному обществу? Правда ли, что маркиз де Сад мог бы у вас поучиться? Правда ли, что вы заманивали и развращали детей? Может быть, именно потому остыли?
СТАВРОГИН (после долгой паузы). Это… всё… неправда…
ШАТОВ. Слушайте, сходите к Тихону.
СТАВРОГИН. К кому?
ШАТОВ. К Тихону. Тихон, бывший архиерей, по болезни живет на покое, здесь в городе, в черте города, в нашем Ефимьевском Богородском монастыре. Я с ним знаком. Он вам обязательно поможет.
СТАВРОГИН. Спасибо. В первый раз слышу и... никогда еще не видывал этого сорта людей. Благодарю вас, схожу. Хотел бы и вам дать совет - берегитесь Верховенского!
Это такой человечек, что, может быть, нас теперь подслушивает, своим или чужим ухом, в ваших же сенях, пожалуй. А агентов у них много, даже таких, которые и не знают, что служат обществу.
ШАТОВ. Верховенский?! Да стоит мне донести в высшую полицию, как он окажется на виселице, а вся организация на каторге!
СТАВРОГИН. Боюсь, что высшая полиция про организацию уже давно знает. И о вас. И о том, что Верховенский может вас истребить в любую удобную минуту.
ШАТОВ (разочарованно). Значит, уже кто-то донёс. А почему никак не арестуют?
СТАВРОГИН. Боюсь, именно потому, что донёс сам Верховенский. Когда я его прямо спросил «А слушайте, Верховенский, вы не из высшей полиции?», то он ответил: «Да ведь кто держит в уме такие вопросы, тот их не выговаривает.»
ШАТОВ (смеясь). Выходит, что Верховенский на высшую полицию работает ?
СТАВРОГИН (серьёзно) Верховенский работает только на себя. Он сам хвастался «Я ведь мошенник, а не социалист, ха-ха!» (задумчиво) Предлагал мне стать новым Стенькой Разиным (громче) А вам он не предлагал стать новым Малютой Скуратовым?
ШАТОВ. Да вы совсем запутались! Ещё раз советую - сходите к Тихону!
РАССКАЗЧИК. Около половины одиннадцатого Ставрогин дошел, наконец, к вратам Спасо-Ефимьевского Богородского монастыря, на краю города, у реки.
ПРИХОЖАЯ
Ставрогин, два послушника
СТАВРОГИН (первому послушнику). Доложи отцу архимандриту, что пришёл Ставрогин... Николай Всеволодович...
ПЕРВЫЙ ПОСЛУШНИК. Слушаюсь (уходит)
ВТОРОЙ ПОСЛУШНИК (тихо, оглядываясь по сторонам). Вы барин…поберегитесь отца Тихона… Он и книги такие читает…
СТАВРОГИН. Что, еретические?
ВТОРОЙ ПОСЛУШНИК (ещё тише). Ой, еретицкие - не еретицкие, а только такие, что с ними …по совести человека убить можно!
Возвращается первый послушник
ПЕРВЫЙ ПОСЛУШНИК. Входите, барин
ВТОРОЙ ПОСЛУШНИК. Христос с вами.
КЕЛЬЯ ТИХОНА
СТАВРОГИН. Шатов предупреждал вас обо мне?
ТИХОН. Нет. Но он много о вас рассказывал.
СТАВРОГИН (вздрогнув). Значит, вы уже многое... про меня знаете. (замечает на столе географическую карту) Что это у вас там за карта?
ТИХОН. Я сравнивал её с одним объемистым и талантливым изложение обстоятельств последней войны.
СТАВРОГИН (вспоминая). Войны? Ах да, двадцать лет назад… С французами и британцами из-за черноморских проливов…
ТИХОН (гневно) С католиками и лютеранами и-за истинной веры! Лютеранство – это молоканство, а католичество — антихрист, блудница! (ехидно) Воинствующий католицизм, не только теперь, но и с самого начала решительно и со страстью, как всем известно, взял под свою защиту правоверную Турцию против схизматической России. (уверенно) Надо, чтобы воссиял в отпор Западу наш Христос, которого мы сохранили и которого там и не знали!
СТАВРОГИН (заминаясь). Я могу… и позже зайти, батюшка.
ТИХОН (несколько успокоившись). Ой, да у вас печатные листики. Для меня? (не дожидаясь ответа) Дайте сюда (надевает очки и начинает читать)
Продолжительная пауза
ТИХОН (откладывает в сторону листы) Ну и что?
СТАВРОГИН (растерянно). Вы, что не поняли? (мучительно) Я изнасиловал девочку… Лет четырнадцати… (пересиливая себя)…нет, ей было только десять! Она повесилась..
Ой, горько мне, отче (рыдает) Опубликую листки…пойду в полицию.
ТИХОН. Мысль эта - великая мысль, и полнее не может выразиться христианская мысль. Дальше подобного удивительного подвига, который вы замыслили, идти покаяние не может, если бы только...
СТАВРОГИН. Если бы что?
ТИХОН. Если б это действительно было покаяние и действительно христианская мысль.
СТАВРОГИН (растерянно). Я писал искренно.
ТИХОН (елейно). Сын мой! Тебя ослепил бес гордыни! Многие грешат тем же преступлением, но живут со своею совестью в мире и в спокойствии, даже считая неизбежными проступками юности. Есть и старцы, которые грешат тем же, и даже с утешением и с игривостью. Всеми этими ужасами наполнен весь мир. (льстиво) Ты же почувствовал всю глубину, что очень редко случается в такой степени! (после небольшой паузы) И кроме того, что вы... ведь вы уже сознаетесь, Николай Всеволодович (так, кажется, ваше имя и отчество?), что если огласите ваши листки, то испортите вашу участь... в смысле карьеры, например, и... в смысле всего остального.
СТАВРОГИН (запинаясь). К-к-арьеры ?!
ТИХОН. (почти просительно) К чему же бы портить? К чему бы, казалось, такая непреклонность?
СТАВРОГИН (несколько осмелев). Но ведь по Евангелию больше преступления нет и не может быть. Там сказанно "Если соблазните единого от малых сих" - помните? По Евангелию … Вот в этой книге!
ТИХОН. (с умилением). Я вам радостную весть за сие скажу: и Христос простит, если только достигнете того, что простите сами себе... О нет, нет, не верьте, я хулу сказал: если и не достигнете примирения с собою и прощения себе, то и тогда Он простит за намерение и страдание ваше великое... ибо нет ни слов, ни мысли в языке человеческом для выражения всех путей и поводов Агнца, "дондеже пути его въявь не откроются нам". Кто обнимет его, необъятного, кто поймет всего, бесконечного!
СТАВРОГИН. Отче, я одну книжку читал… Там христианка говорит преступнику: «Поди сейчас, сию же минуту, стань на перекрестке, поклонись, поцелуй сначала землю, которую ты осквернил, а потом поклонись всему свету, на все четыре стороны, и скажи всем, вслух: «Я убил!»»
ТИХОН. И кто-же эта христианка?
СТАВРОГИН (смущённо). Простит …блудница, отче…раскаявшаяся.
ТИХОН (гневно). Я вам не блудница! И мне каяться не в чем! Я - служитель веры, царя и отечества! Ко мне приходят люди и из самого простого народа, и из знатнейших особ! Ясно?
СТАВРОГИН (испуганно). Ясно, отче…
ТИХОН (вкрадчиво). А книга эта в России издана? Цензурой одобрена? Духовной тоже?
СТАВРОГИН (небрежно и с досадой). Да вам просто-запросто очень не хочется скандала, и вы ставите мне ловушку, добрый отче Тихон. Короче, вам хочется, чтоб я остепенился, пожалуй, женился и кончил жизнь членом здешнего клуба, посещая каждый праздник ваш монастырь. Ну, эпитимья!
ТИХОН (с жаром). Нет, не та эпитимья, я другую готовлю! Я знаю одного старца не здесь, но и недалеко отсюда, отшельника и схимника, и такой христианской премудрости, что нам с вами не понять того. Он послушает моих просьб. Я скажу ему о вас всё. Подите к нему в послушание, под начало его лет на пять, на семь, сколько сами найдете потребным впоследствии. Дайте себе обет, и сею великою жертвой купите всё, чего жаждете и даже чего не ожидаете, ибо и понять теперь не можете, что получите!
СТАВРОГИН. Просто-запросто вы предлагаете мне вступить в монахи в тот монастырь? Ну так я вам даже признаюсь, что в минуты малодушия во мне уже мелькала мысль: раз заявив эти листки всенародно, спрятаться от людей в монастырь хоть на время. Но я тут же краснел за эту низость. Но чтобы постричься в монахи - это мне даже в минуту самого малодушного страха не приходило в голову.
ТИХОН. Вам не надо быть в монастыре, не надо постригаться, будьте только послушником тайным, неявным, можно так, что и совсем в свете живя (многозначительно) Я знаю, старец вам поможет, как я помог Шатову.
Сделает вас твёрдым и сильным. Направит великую праздную силу вашу, ушедшую нарочито в мерзость, в правильном направлении.
СТАВРОГИН (странным голосом) Спасибо за совет.
ТИХОН. Только одно дело осталось. Бродит по нашему городу хромоножка одна помешанная да брат её – шантажист и пьяница. Нехорошие вещи о вас рассказывают.
СТАВРОГИН (вздрогнув). Так что?
ТИХОН (тоном офицера, отдающего приказ). А то, что вы броситесь в новое преступление как в исход, чтобы только избежать обнародования листков!
СТАВРОГИН. (задрожав от гнева и почти от испуга) Нет не убью!
ТИХОН (кричит). Убьёшь! Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Православие, самодержавие, народность! (хватает Ставрогина за воротник сюртука)
СТАВРОГИН (вырывается). Изыди, Сатана! (выбегает из кельи)
СНОВА ДОМ ШАТОВА
Тихон, Шатов, послушники
ПЕРВЫЙ ПОСЛУШНИК (отрываясь от газеты): А правда ли, что жиды на пасху детей крадут и режут?
ШАТОВ. Как отвратительно, что кутаисских жидов оправдали. Тут несомненно они виноваты.
ТИХОН. Евреи не захотели Христа, остались во всей своей прежней узости и прямолинейности, а потому вместо всечеловечности обратились во врагов человечества, отрицая всех, кроме себя, и действительно теперь остаются носителями антихриста, и, уж конечно, восторжествуют на некоторое время. Это так очевидно, что спорить нельзя: они ломятся, они идут, они же заполонили всю Европу; всё эгоистическое, всё враждебное человечеству, все дурные страсти человечества - за них, как им не восторжествовать на гибель миру!
РАССКАЗЧИК. Религиозный фанатизм, слитый с национальной ксенофобией, это гремучая смесь.
-------------
* Отец и сын, священники, спасавшие евреев, во время погромов (отец) и в годы ВОВ в Киеве (сын). Алексей Александрович Глаголев и его семья удостоены звания Праведники мира (прим. редактора)
Добавить комментарий