Чистых здесь нет. Да и откуда им взяться? Ходить по половицам карамазовского дома, вдыхать миазмы темных страстей, зависти, ревности, ненависти? И нет у Алексея таких сил. Когда он (актер Евгений Санников) начинает воспитывать своих братьев, когда очередной раз объясняет им, что жить надо по Божьим заповедям, так неуверенно, так устало звучит его голос. Разве только вот Грушенька спросила его, выходить ли ей замуж за Фёдора Павловича Карамазова. Осмотрелся. Как бы прислушался к себе и твердо сказал: «Нет». И ещё Лев Додин*, в качестве автора пьесы, дал ему в помощь слова князя Мышкина о лице Настасьи Филипповны.
Но Грушенька (Екатерина Тарасова) – не Настасья Филипповна. Она не кинет сто тысяч в камин и не рванётся с головой навстречу неведомому. Грушенька уже подкопила капитальчик. Да и в Мокром она не одурманена шампанским. Просто не нужен её Дмитрий (Игорь Черневич), просто устала. Прижмётся, как кошка, промурлыкает что-то - и отдыхать. Даже не страдание у неё. А злоба. Желание отомстить всему миру. Разве что в сцене с Алёшей что-то человеческое отзывается в ней, когда, готовясь к встрече с ним, не распускает, а разрывает пряди своих пышных волос. Но недолго это длится. Карамазовщина опять надвигается, карамазовщина не выпустит их из своих когтей. И всю сцену, когда выясняется, кто настоящий убийца, сидит Грушенька за спиной Алёши на верхушке стула, как цыплёнок на насесте. Цыплёночек…
Все братья хотят убить отца. Но только один может это сделать. Бастард. Только у него одного веские причины.
Смердяков у Олега Рязанцева потрясающий. Удивительная актёрская работа. Попадающее в самую точку современного прочтения замысла Достоевского решение.
Когда Смердяков впервые появляется на сцене, впечатление, что он заполонил собой всё пространство. Большой – как будто выше собственного роста, тяжёлый, в белых перчатках, чтобы не запачкаться. Никакой угодливости, никакого почтения даже к Ивану (Станислав Никольский). Мать свою убогую, правда, когда вспоминает, то с жалостью, а больше с ненавистью к тем, кто её травил. А так – уверенность, даже неторопливость.
И куда спешить, всё ведь обдумано. Это он всё рассчитал. Это он подбил Ивана уехать. И ночное появление и бегство Дмитрия – тоже его работа. Да и как такому Дмитрию убивать? Он до сих пор не может забыть приход к нему Екатерины Ивановны, ещё тогда Катеньки (Елизавета Боярская), её поклон ему до полу за то, что денег дал, а её не взял (правда, поклон больше театральный, не бабский). И за деньги её – 3 тысячи, которые прокутил в Мокром – всё вину свою чувствует, всё вернуть обещает. И даже в кандалах, перед каторгой – не о Грушеньке, не о том, кому она достанется. Нет, не может такой быть убийцей.
Смердяков приходит не с повинной. С утверждением. И приносит доказательство – даже не раскрытый, не разорванный, перевязанный красной ленточкой пакет с тремя тысячами и с надписью: «Грушеньке, если захочет прийти. Цыплёночку». Ну вот. Совершил. Теперь он Карамазов. Теперь он брат.
И все сели в ряд. И приняли его. В карамазовщину. В эту российскую страшную одурь.
И потому так отчаянно, так безоглядно пускаются все (даже убитый отец, а теперь прокурор (Игорь Иванов) в этот танец, вернее пляску – «Раскинулось море широко», или, как в спектакле, «небо широко». И с какой выходкой проходит Смердяков – удар по колену – и вперёд.
Последний эпизод. На пустой сцене под фонарём Алёша с чемоданом. Куда? От чего? От страны? От Карамазовых? От себя?
_________
* Пьеса Льва Додина по мотивам романа Достоевского «Братья Карамазовы»
Добавить комментарий