«…Жираф-длинношейка —
ему
никак
для шеи не выбрать воротника.
Жирафке лучше:
жирафу-мать
есть
жирафёнку
за что обнимать…».
(Владимир Маяковский)
Начало работы над этим стихотворением относится к августу - октябрю 1925 года. С 30 июля по 28 октября Маяковский находился в Америке. Побывав в нью-йоркском зоопарке, он сделал первые наброски к этому стихотворению на обложке путеводителя по зоопарку: о жирафе, кенгуру и крокодиле, а также записал финальную строчку стихотворения: «до свиданья зверики». И к «жирафьей» его серии это стихотворение никакого отношения не имеет.
Дочь известного архитектора, сестра художника Льва Шехтеля (Жегина) и приятельница гениального юноши-живописца Василия Чекрыгина, Вера Шехтель увлекалась новым искусством, живописью и поэзией.
Жираф - образ и самого Маяковского, так его называли друзья. Он был двухметрового роста и частенько появлялся на публике в жёлтой кофте с чёрными манжетами и воротником.
Первое знакомство Веры Шехтель и Владимира Маяковского
Лев Шехтель – брат Веры, учился в Училище ваяния и зодчества и взахлёб рассказывал о новом знакомом – Владимире Маяковском: «Он начинающий поэт, невероятно талантливый!». 5 марта 1913 года. Эта дата отмечена ярко-красной гуашью в дневнике Веры Шехтель. Именно в этот день младшая дочь известного архитектора Фёдора Шехтеля Вера познакомилась с Владимиром Маяковским. Ей было 16 лет, ему - 20. Вера в то время была ещё гимназисткой VI класса частной женской гимназии Л. Е. Ржевской на Садово-Самотечной и посещала художественную студию Юона. Она очень дружна была со своим братом Львом Жегиным (Шехтелем), который в это время учился в Училище живописи, ваяния и зодчества.
И вот гимназистка Верочка солнечным мартовским днем 1913 года, попрощавшись с подругами, вприпрыжку неслась домой на Большую Садовую 4 с занятий. У трамвайной остановки стоял высоченный молодой человек в тёмно-серой шляпе с широкими полями и тальме. Вера скользнула по нему глазами и подумала: «Какой странный тип!» с такими длинными волосами.
И этот тип произвёл на неё впечатление. При бледном его лице она приметила замечательные тёмные глаза, потом она назовёт их лиловыми. Машинально поправив шапочку и убрав непослушный локон, она опустила глаза и степенной походкой прошла мимо. Незнакомец проводил её внимательным взглядом. Вера пробыла в гимназии до трёх часов, а, придя домой, в передней увидела эту необычную шляпу. Шляпа принадлежала Владимиру Маяковскому. Выяснилось, что он учится вместе с Вериным братом Львом в училище. Войдя в комнату брата, Вера увидела там Маяковского. Полулежа на качалке он ей сказал, как старой знакомой: «Девонька, а сегодня мы вместе ехали в трамвае». Маяковский просидел у Шехтелей весь вечер. Спорили о живописи и тут же записывали свои мысли. Поздно вечером Вера сделала запись в своем дневнике: «5 марта 1913 года. Он футурист, светский человек, одним словом, моего лагеря. Люблю интересных людей!».
Футуристов отец Веры Шехтель, известный архитектор Фёдор Осипович, не выносил, но принимал в своем доме, так как это были друзья его сына - Лёвы. Тогда семья Шехтелей уже жила на Садовой улице, 4, в третьем по счёту доме, который Фёдор Осипович построил для себя. Сохранилась история, как однажды за столом у Шехтелей собрались молодые художники. Футурист Давид Бурлюк с некоторым вызовом навёл монокль на хозяев. Тогда Наталья Тимофеевна, мать Веры Шехтель, взяла щипцы от сахара с двумя дужками и тоже уставилась на Бурлюка.
Портрет Владимира Маяковского «à la Ван Гог»
19 мая 1913 года влюблённая Вера решила написать портрет Маяковского «à la Ван Гог». Маяковский согласился позировать. Однако он так дурачился, что первый сеанс оказался и последним. Правда, юная художница с увлечением нарисовала ряд шуточных портретов Маяковского. Кроме серии шуточных изображений Маяковского, Верой был сделан весьма остроумный фотомонтаж, где снимок силуэта фигуры Маяковского вклеен в московский пейзаж с колокольней «Иван Великий» - словно масштабное состязание Маяковского с колокольней. Разумеется, фигура Владимира гораздо выше колокольни. В основу шаржированного силуэта Маяковского была положена небольшая акварель Веры: фигура поэта, изображённого со спины.
«Жирафья серия» в воспоминаниях В.Ф.Шехтель. 1913 год
В течение 1913 года у Веры Шехтель с Владимиром Маяковским во время букетно - конфетного периода была идиллия - она рисовала его, он рисовал жирафов и нарисовал так называемую графическую «Жирафью серию». Целый альбом его рисунков посвящен жирафу. Рисовал он забавных жирафиков для Вериного альбома, и она шутливо окрестила самого Маяковского «жирафом». Он был очень увлечён своей фразой «И в небе жирафий рисунок готов...». Целый альбом его рисунков посвящен жирафу.
В своих воспоминаниях она писала: «Из этого периода времени у меня сохранился ряд очень ценных рисунков Маяковского. Рисовались эти рисунки, балагуря по вечерам у нас на Садовой. Большая часть из них почему-то посвящена жирафам («И в небе жирафий рисунок готов...») деланы эти рисунки в моем альбоме цветной пастелью».
«Впрочем, дарование Маяковского как карикатуриста стало проявляться ещё в Школе живописи, в период первых стихов, собранных в его книжке «Я!». В связи со стихом Лев Жегин писал: «В небе жирафий рисунок готов выпестрить ржавые чубы(7), — я вспоминаю, что Маяковский испещрял в ту пору изображениями жирафов любой кусок бумаги, случайно попадавший ему под руку, или даже целые альбомы для рисования». В 1913 году в ранний период своего творчества Владимира Маяковского был связан с таким литературным направлением, как кубофутуризм, он писал в стихотворении « Из улицы в улицу»:
«У-
лица.
Лица
у
догов
годов
рез-
че.
Че-
рез
железных коней
с окон бегущих домов
прыгнули первые кубы.
Лебеди шей колокольных,
гнитесь в силках проводов!
В небе жирафий рисунок готов
выпестрить ржавые чубы…».
В нём поэт сравнивает трамвай с фокусником, который «тянет из пасти рельсы», а дымоходы, создающие в небе «жирафий рисунок», ассоциируются у автора с ржавыми чубами.
Рисунок Маяковского можно подписать словами из его поэмы «Пятый интернационал» (1922):
«Шея растягивается —
пожарная лестница —
голова уже
разве что одному Ивану Великому
ровесница».
В десяти из двенадцати его рисунков фигурируют жирафы, что позволило назвать эту серию графических работ «Жирафьей». У многих возникает вопрос о странном выборе сюжета для рисунка, предметом которого стал не русский медведь, что в принципе было бы логично, а экзотическое животное – жираф. И видел ли он его вживую? Ответ надо искать в его интересе к Африке и африканскому искусству, которого он не знал. Все «жирафьи» рисунки Маяковского можно условно разделить на три группы. Первая иллюстрирует тот интерес к Африке, о котором говорилось выше. Ко второй группе можно отнести рисунки, так или иначе отражающие реалии жизни поэта: «Жираф на приёме у зубного врача», «Жираф в парикмахерской». О первом из этих рисунков так вспоминала В.Ф. Шехтель: «У Маяковского болели зубы – рисовался «рвач» (так он сам звал зубных врачей), дергающий жирафу зуб». Что же касается второго рисунка, то его иллюстрацией может служить стихотворение «Ничего не понимают» (1913 г.):
Вошёл к парикмахеру, сказал – спокойный:
«Будьте добры, причешите мне уши».
Гладкий парикмахер сразу стал хвойный,
Лицо вытянулось, как у груши. <...>
К третьей группе можно отнести рисунки, включающие изображение, хотя и карикатурное, их автора. Это «Маяковский в погоне за жирафами» и «Маяковский верхом на жирафе». Всё вышесказанное позволяет нам с уверенностью считать «Жирафью серию» Маяковского не только интересным памятником русского авангарда. Это и ранняя любовно - биографическая веха в жизни Маяковского, в которой присутствовала Вера Шехтель, а она могла изменить многое в его жизни, но «звёзды на Небе легли не так»…Это был переход Маяковского от образа «байроновского поэта-корсара» к образу «крикогубого Заратустры» в жёлтой кофте.
«Плыли по небу тучки.
Тучек — четыре штучки:
от первой до третьей — люди;
четвертая была верблюдик.
…И следом за ними, гонясь и сжирав,
солнце погналось — желтый жираф». (из стихотворения В.Маяковского «Тучкины штучки» 1917 г.)
Маяковский пишет о том, что по небу плывут четыре тучки, три из которых своими очертаниями напоминают людей, а третья похожа на верблюда. «К ним, любопытством объятая, по дороге пристала пятая», — отмечает поэт. Очертания очередной небесной гостьи напоминают ему слонёнка, который вдруг начинает рассыпаться на множество маленьких слонят. И это пугает легкие тучки, которые тут же тают в небе, превращаясь в нечто бесформенное и бессмысленное. «И следом за ними, гонясь и сжирав, солнце погналось — жёлтый жираф», — резюмирует Маяковский, показывая, что за несколько минут всё изменилось до неузнаваемости… Так и его жизнь.
Эпилог
Их роман летом 1913 года был в полном разгаре. Отец Веры принял все меры, чтобы прервать эту связь, но не получилось. Осенью выяснилось, что Вера ждёт ребёнка. В том же 1913 году отец подарил Вере квартиру на Малой Дмитровке в доме 25. Когда родители Веры закрыли для Маяковского двери в их дом, они стали встречаться тайком. Несколько раз из-за этого был скандал, но как это бывает, жизнь всё же развела их, не сделав их в дальнейшем счастливыми. Ну, Маяковского уж – точно. В лирике Маяковского можно проследить мотивы, связанные с их юношеской любовью, разрушенной грубым вмешательством родителей Веры. Она вспоминала, как после десятилетней разлуки Маяковский сказал ей: «Вы помните эту фразу: «Теребя перчатки замш»?...». Имеются в виду строки из поэмы «Облако в штанах»:
«…Вошла ты, резкая, как «нате!»,
муча перчатки замш, сказала:
«Знаете — я выхожу замуж».
Для дочери знаменитого архитектора Веры Шехтель дело кончилось тайным абортом в Париже в 1914 году, на котором настоял её отец. Такой зять, как Маяковский, родителям Веры Шехтель, конечно, не нравился. Судя по мемуарам Веры Шехтель, у них «было всё». Но Маяковский ждал от неё каких-то решительных действий, но не дождался…
После объявления войны (1-й Мировой в 1914 году) Вера сразу вернулась в Москву. Маяковский познакомил её с матерью, водил домой есть вишневое варенье и был удивительно милым. Впрочем, Вера всегда его помнит «удивительно милым», а между тем Маяковскому в то время было непросто. А скоро Вера стала от него отдаляться — по причине нелюбви к его новому окружению и особенно к Давиду Бурлюку. Ей не нравилась его манера «сладострастно» рассматривать собеседника в лорнет. Бурлюк действительно умел быть противным и этим, кажется, особенно нравился Маяковскому, сразу разглядевшему в нём «нежность, неожиданную в жирном человеке». Но на мой взгляд – это не та причина, которой надо расставаться любящим людям.
В 1918 г. Вера Шехтель вышла замуж за сотрудника мастерской отца, архитектора, поляка по происхождению, Генриха Давидовича Гиршенберга. В 1919 году у них родилась дочь Марина. После вынужденной эмиграции мужа по политическим мотивам в 1923 году супруги были заочно разведены. В 1924 году Вера Шехтель повторно вышла замуж за учёного секретаря Госплана СССР Сергея Васильевича Тонкова. От второго брака в 1932 году родился сын Вадим, впоследствии заслуженный артист России, ставший известным в образе Вероники Маврикиевны. Вера Федоровна Шехтель-Тонкова умерла в возрасте 62 лет в 1958 году.
Использованы материалы:
1. Николай Харджиев. «Маяковский и «Иван Великий»»
2. В эссе использованы материалы вступительной статьи Е.Ю. Иньшаковой к каталогу выставки «Маяковский — художник»
3. Наталья Андреева «Ранний Владимир Маяковский. Часть 2.»
4. «Вера Шехтель: возлюбленная Маяковского и мать Вадима Тонкова, известного ролью Вероники Маврикиевны»
Добавить комментарий