Бытовуха

Мне говорят: «Ты пишешь бытовуху!» и я понимаю – они правы, надо как у Маркеса, Мураками или Пелевина... «Да, да», – соглашаюсь. Непрестанно думаю о сказанном: когда ем, сплю, чищу зубы, еду в метро, занимаюсь любовью, изворачиваюсь перед начальством, выслушиваю от жены последние сплетни о Веньяминовых, пересчитываю деньги, экономя на хорошем вине. Беру бурду за четыреста, зная, что всё равно к концу месяца денег не будет. Мысли о том, как уйти от «бытовухи», как создать классный текст, не отпускают меня. Но придумать нечто выдающееся не получается…

Конец апреля. Накануне прошёл ливень. Славик и двое рядовых в маскировочных халатах ползли по мокрой земле. Ползли осторожно, чтобы травинка не шелохнулась, веточка не треснула. Лишь резкие порывы ветра и шум деревьев нарушали тишину. Обмундирование намокло, и от этого было ощущение, что они лежат в холодной мокрой жиже. Сжав зубы, они едва сдерживали охвативший их озноб. Скованные холодом пальцы рук не слушались. Они переговаривались только жестами. Славик показал подчинённым: «Ты обходи слева, ты – справа, я двигаюсь прямо. Поняли?» Они утвердительно кивнули: «Да». 

Его диверсионная группа глубоко продвинулась за линию размежевания между воюющими сторонами. Во что бы то ни стало им надо взять языка. От этого зависит успех всей операции. 

Славик увидел врага. Он замер и вжался в землю. Закамуфлированный ветками, приделанными к каске, он был уверен, что его не обнаружат. За Тимура Славик не переживал: три сражения, одно ранение – бывалый боец. Другое дело Вован – первый раз на задании, как бы ни облажался.

По тому, как Тимур осторожно продвигался вперёд, Славик понял, что напарник тоже видит врага. Ещё немного и Тимур зайдёт к нему с тыла. Но где Вован? Славик потерял его из виду. Раздался выстрел. И тут же Тимур навалился на неприятеля. Язык взят. Что с Вованом? Кто стрелял? Вован поднял руку – ранен. 

Тимур вёл языка. Славик взвалил на себя раненого Вована, на его правой штанине проступили красные пятна. Они бежали, подталкивая пленного, чтобы быстрее выйти с территории противника.

Взять языка – пять тысяч очков, подстреленный Вован – минус тысяча. Ранение не сильное, он ещё может воевать. Окопается неподалеку, ещё очки сможет принести своей команде. 

Парни вышли на перрон к вечерней электричке – усталые, грязные и счастливые. 

– Ты видел, видел? Как я фиолетовому башку снёс?!

– Да, разбили мы их сегодня. Щеглы они против нас.

– Но левый фланг мы почти провалили. Если б не Вован… Вован, с крещением, – говорящий хлопнул его по плечу. – Ты хорошо окопался, поливал их из укрытия, сдерживал. А так бы нам хана, обошли бы нас слева.

Подошла электричка, ребята распределились по вагонам. Поначалу ещё слышны были их восторженные комментарии прошедшего «боя», но вскоре их разморило и они задремали.

 Электричка прибыла на вокзал. Усталые парни молча вышли из вагонов. 

– Созвонимся!

– Да. 

– В следующий раз высотку будем брать... 

– Возьмём. 

– Давай, братан. 

Парни крепко обнялись.

Славик ещё минут тридцать ехал на метро, потом на автопилоте шёл к дому. Всё это время он вспоминал и анализировал прошедший бой. Сумерки сгущались, кое-где в окнах уже зажегся свет. Славик набрал код у входа в подъезд, щелчок, дверь открылась. Нажал кнопку вызова лифта. Загорелась. Поднялся, постоял в раздумье, достал ключи, открыл дверь. В нос ударил тяжёлый застоявшийся запах пелёнок, кухни и уныния. В квартире было жарко и влажно. Славика бросило в пот. После лесного свежего воздуха обволакивающую духоту квартиры он мысленно сравнил с газовой камерой.

«Ну, наконец-то!» – послышался из глубины квартиры женский голос.

Славик не отозвался. Он молча стаскивал с себя верхнюю одежду, намереваясь побыстрее шмыгнуть в ванну, встать под душ и как можно дольше не выходить оттуда.

В прихожей показалась молодая женщина в заношенном халате со спящим годовалым ребёнком на руках. 

Славик поймал себя на мысли, как он рад, что ребёнок – его сын, спит. 

– Привет, как вы?

– Как видишь...

Женщина едва сдерживалась – упрёки в адрес мужа готовы были вырваться наружу, и только боязнь разбудить ребёнка останавливала её.

– Еда на сковородке, – сказала она таким тоном, будто отвесила ему пощёчину, повернулась и ушла. 

Напоминание о еде вызвало спазм в желудке. Славик хотел есть, но ещё больше ему хотелось уединиться, а лучше исчезнуть, раствориться, стать невидимым, чтобы никто его не беспокоил. 

Закрыв глаза, он стоял под душем, подставив струйкам лицо. Он думал о предстоящем взятии укреплённой высоты, когда услышал: «Ты не один здесь живёшь! В туалет хочу». 

Славик вылез из-под душа, открыл дверь. Потом залез в ванну обратно, задёрнул шторку и прибавил напор воды.

Весь день жена копила обидные слова и сейчас, пока он мылся, мысленно выговаривала их ему, и видно, выговорилась, потому что вышла из ванной, так и не сказав ни слова.

Вторжение супруги отвлекло его от составления планов на предстоящее сражение. Он выключил воду. Вытерся. Надел треники, майку и прошёл на кухню. 

Жареная картошка, ещё тёплые котлеты – они представлялись ему бронетранспортёрами, он уничтожал их с завидной скоростью, откусывал половину и проглатывал, не жуя. Утолив голод, достал из холодильника бутылку пива. 

Кровь прилила к желудку, наступило состояние полного пофигизма. Славик посидел минут пять, тупо уставившись в одну точку. Поднялся, прошёл в спальню, лёг в кровать, обнял жену. Она слегка, понарошку оттолкнула его, тем самым выразив недовольство, но тут же сдалась, обвив его шею руками. Потом благодарно гладила. 

Славику захотелось курить, что случалось редко. Он вышел на кухню. 

На здании напротив ярко светилась большая неоновая вывеска «БЫТОВУХА - ремонт домашней техники».