На Липецком металлургическом
Галка, молодой инженер Московского НИИ, много времени проводила в командировках на Липецком металлургическом комбинате. Ей следовало установить в прокатно-листовом цехе систему управления турбиной, спроектированной и отработанной на стенде НИИ и ждущей своего часа уже здесь, в Липецке. Установка системы управления, разработанная Галиной, затягивалась. Мастер цеха, от которого зависело все нужное Галине – от болтов до подьемного крана, – умело прятался от нее, да еще кинул в народ придуманную им кличку «бульдожка», дескать, вцепится и не отпустит, пока не дашь ей требуемое. Так, с некоторой долей уважения, ее и называли работяги, но тайные места своего мастера не выдавали.
В один из дней очередной Галининой командировки заведующий лабораторией и прямой Галинин начальник позвонил прямо в цех, «бульдожку» срочно разыскали, и она узнала, что руководство листо-прокатного цеха созывает мощный форум самых известных профессионалов СССР в области науки листо-проката, что от их НИИ должны ехать трое – зам. директора, доктор наук, их зав. отделом, кандидат наук и он, зав. лаб, тоже кандидат наук. Но ему некогда, да и неохота тратить три дня на бестолковую трепотню всех этих корифеев, а Галина все равно уже там крутится, вот пусть и числится держателем третьего мандата, там в этой толпе и разбираться никто не будет, ну а двух остальных их делегатов он предупредит, им-то все это действо до одного места.
Галине тоже было до того же места. Она и с зам. директора знакома не была, и начальника отдела видела, может, парочку раз, ну и тут общаться не придется.
Но вышло все не совсем так. В последний день форума хозяева объявили о банкете в честь именитых гостей. Банкет должен состояться тут же, при цехе, в специальной столовой, о существовании которой Галина понятия не имела, причем вход был по предъявлении мандата по списку. Тут-то Галину и обнаружили и свои, и заводские.
Деваться было некуда, к тому же свои уговаривали: «Хоть раз в жизни поешь вкусненький дефицит!» Потом выяснилось, что уговаривали не без корысти. Вечером принаряженные гости собрались в спецстоловой. Пришла и уставшая после тяжелой, как всегда, беготни за мастером Галина. Она оказалась единственной особой женского пола среди пятидесяти – шестидесяти солидных мужиков. Её радостно подозвали и усадили между собой свои, и после коротенькой официальной благодарственной речи хозяев началось застолье с обильной закуской и крепчайшими и лучшими коньяками и водкой.
Обслуживали тихие, сметливые официанты. Они очень скоро приметили, что Галинину стопку по очереди проглатывали ее соседи, и поставили и наполняли ей две. Тем не менее каждые пять минут на весь зал, перекрикивая шум застолья, несся мощный зык одного из НИИшников: «А у Галины Петровны опять нет коньяка!» Начальник цеха сердито зыркал в сторону официантов, у Галины горели щеки, а назавтра к Галининому прозвищу прибавилось «пьянчужка», что, как ни странно, вызывало всеобщее, особенно у работяг, теплое отношение, даже мастер перестал прятаться от «бульдожки-пьянчужки», что способствовало скорейшему завершению работы.
А по окончании экспериментальной смотки листа с НИИшной турбиной, когда Галину отпустил страх провала и она, счастливая, спускалась с моста с установленными заводскими автоматическими системами управления и их системой, которой управляла сама, она вдруг увидела внизу у ступенек нескольких работяг – никогда никто в цеху не показывался до окончания пекла и грохота летящих из печи раскаленных листов металла, - с букетиками наспех собранных расцветших за воротами цеха «кашек»: «Это тебе, бульдожка-пьянчужка, ты – своя».
«Действительно, пути твои, Господи, к Славе неисповедимы», - думала Галина, прижимая к сердцу охапку драгоценнейших цветов, - кашек.
Сапожки
У Эммы удача. Причем двойная: профком ее НИИ не только выделил ей бесплатную путевку на трехнедельную экскурсию по Прибалтике, но и осчастливил тем же ее сотрудницу - по совместительству соседку по дому и долголетнюю, еще по школе - подружку Милку. То-то здорово: они проведут отпуск, и не только, посмотрят все красоты и достопримечательности Таллинна, Риги и Вильнюса, но и пошляются по замечательным промтоварным магазинам, в которых, по слухам, чего только нет, особенно в сравнении с московскими. Конечно, в Москве тоже можно добыть какой угодно дефицит, но для этого нужно быть либо в числе номенклатуры, либо иметь иностраную валюту для доступа к «Березке», либо, лучше всего, блат с директорами магазинов или хотя бы с продавцами. Но для инженеров из НИИ блат был практически неосуществим: за дефицит нужного тебе ты должен был поделиться чем-то нужным им. Ну что уведешь из конструкторского бюро? Карандаши? Ластики? Чертежную доску или листы ватмана? Вот когда Эмма вышла замуж за химика и химик стал притаскивать домой спирт, положение коренным образом изменилось: по крайней мере, хорошие куски мяса из-под прилавка появлялись как по волшебству, уже завернутые для обезвреживания «сглаза» завистников.
Пока же Эмма и Мила копили деньги на зимнюю обувь, урывая каждый месяц понемножку от нищенской зарплаты, в надежде когда-нибудь нарваться на длиннющую очередь в ГУМЕ за «выброшенным» в общую продажу в конце месяца для выполнения плана дефицитом. Но и это было практически неосуществимо: стояние в очереди занимало иной раз не один день, а ведь назавтра надо было спешить на работу. Очереди существовали лишь для домохозяек и приезжих. Поездка в Прибалтику давала надежду на близость исполнения мечты.
Оставалось два дня до переезда в последний пункт экскурсии – турбазу на берегу прелестного лесного озера в пригороде Вильнюса, откуда всех туристов, провезя через столицу Латвии за один день с короткими остановками для осмотра красивых улиц и зданий, доставят в аэропорт, и - прощай, прекрасная Прибалтика! Вряд ли случится повидаться с тобой еще разок в жизни.
А зимняя обувь девушкам так и не встретилась, возможно, – не сезон. Они накупили уже всякой всячины и для себя, и для родных, и кучу сувениров коллегам и друзьям, и оставшиеся деньги решили обязательно истратить хоть на что-нибудь, ведь по приезде их ждала зарплата. Зашли в первый встретившийся магазин. Какое изобилие товаров! Помада разных оттенков, деревянные, искусно сделанные сувенирные фигурки, картины местных художников, большие и совсем маленькие, огромное количество различных цветов и фасонов шляпок, платья, блузки, легкие летние туфельки... Им объяснили, что вся одежда в этом магазине, включая обувь, уникальна, так как пошита тут же, в мастерской.
Эмма с Милой, обалдев от всей этой красоты, бродили по залу, не зная что выбрать. Неожиданно подошла симпатичная, интеллигентная на вид женщина и негромко по-русски, но с сильным латышским акцентом поинтересовалась, обращаясь к Эмме, не хочет ли та приобрести зимние сапожки. При этом в руках она не держала ни сумки, ни коробки – ничего. Девушки насторожились: они привыкли к московским спекулянтам, до смерти боящихся дружинников и милиции, к тому же слышали истории о доверчивых приезжих, которых заманивали в подворотни, а там либо подсовывали в пакетах, не разворачивая, поношенное барахло, либо, еще лучше, отнимали сумочки с деньгами с помощью поджидавших помощников. В то же время сапожки купить хотелось, к тому же тут – Латвия с ее изобилием, зачем им спекуляция, да и женщина ну никак не смахивала на спекулянтку. Подружки решили, что если их поведут куда-то подальше от магазина, они всегда успеют отказаться. Но повела их женщина вовсе не из магазина, а к закрытой двери тут же, внутри. Небольшая комната была завалена отрезами материалов, заготовками обуви, скроенными и недошитыми изделиями, стояли швейные машинки – типичная мастерская. Между тем женщина объяснила, что мастерская выполняла заказ на зимние сапожки, но они «сошли с мерки», то есть получился брак, заказчице они обязательно сошьют другие, а эти предлагаются Эмме (мастер опытным взглядом определила Эммин размер ступни и форму ноги) не за полную цену, а со скидой в пятьдесят процентов! Сейчас она их принесет. «Ничего себе, какая честность, - подумала Эмма. Если они еще окажутся хорошими...». Но то, что она увидела, она никогда ни за что не могла бы себе представить. И пока мастер приближалась к ней и ставила стул перед висящим на стене зеркалом, чтобы девушка могла полностью разглядеть со всех сторон свои обутые ножки, ее трясло от волнения и она молилась: «Господи, боже мой! Сделай так, чтобы они мне подошли! И пусть хоть вдвое дороже и безо всяких скидок!»
Это были не сапоги. Это было чудо чудесное: нежная лайковая кожа, изящный каблучок, внутри – тонкий и теплый мех молодого барашка, на икру они натягивались плотно как чулок, безо всяких молний и вверху закруглялись по икре, и край был точнехонько там, где надо. И главное – густой алый цвет. Такие сапожки были только на танцорах ансамбля Моисеева, и вот теперь будут и у нее, Эммы. А отличались от моисеевских только тем, что к кожаной подошве был заботливо приклеен неснашиваемый материал типа поролона, чтобы сапожки не скользили на льду.
Эмма стала третьей знаменитостью ее родного НИИ. Первой был всеми уважаемый директор, член-кор. Академии наук СССР Целиков Александр Иванович, второй – молодой техник Леонид. Леня, еще будучи школьником, возненавидел необходимость одеваться всем одинаково и мечтал о своей оригинальной одежде. Как только, получив диплом техника, стал работать и получать зарплату, он записался на курсы шитья и начал копить деньги на швейнуя машинку. А накопив и обучившись шитью, осуществил мечту: купил отрез ткани темно-зеленого цвета (на более яркую все же не решился) и сшил себе пальто. В те времена все мужчины ходили только в черных и темно-серых. Сотрудники, встречая Леонида в самых разных местах Москвы, уже издали узнавали его по пальто и с гордостью информировали спутников: «Наш чокнутый». Ну а на Эммушку с ее летящей походкой (другой в ее сапожках не получалось) заглядывались абсолютно все прохожие: на улицах Москвы такое зрелище можно было увидеть раз в жизни, если повезет.
... Обняв свою добычу и немного придя в себя, Эмма почувствовала укор совести: вот она, такая счастливая, обзавелась сапожками, да такими уникальными и дешевыми, а подруга оказалась ни с чем. Она решила, что остаток дня они должны посвятить только специализированным обувным магазинам, ну не может быть, чтобы они не нашли совсем никаких зимних сапожек для Милы! И в конце концов нашли – в маленьком захудалом магазинчике, куда, видимо, народ заглядывал редко, предпочитая большие универмаги. Конечно, это были простые черные полуботиночки, но внутри – натуральный длинноворсный мех какой-то зверушки, по крайней мере, Милины ноги не будут страдать от холода.
В первый же морозный день наступившей зимы обе подружки обновили свои покупки. Эммушкино чудо вызвало, конечно, восторг, Мила радовалась нежному теплу. Но недолго. Как нарочно, начальник отдела послал ее в местную командировку для решения какого-то вопроса. Ехать надо было в трамвае, но потом довольно долго, минут пятнадцать - двадцать, идти пешком. И вот тут-то Мила вдруг почувствовала, что капроновые колготки едут вниз, увлекаемые невероятной силой. Более того: они утягивали с собой и тепленькие байковые штанишки! Бедная Мила скинула шерстяные варежки, сунула ладошки в карманы пальто и вцепилась десятью пальцами и ногтями в колготки, борясь с чертовым длинноворсовым мехом, пришитым, видимо, вверх тормашками. Доскакав, наконец, до нужного здания, первым делом кинулась в туалет приводить в порядок белье и отогревать онемевшие руки. Дома Мила старательно срезала под корешок предательский мех и, не лишенная чувства юмора, стала называть свою обувку «сапожками со смехом».
Добавить комментарий