Ирина Чайковская, Вокруг Тургенева. М. «Академический проект», 2023. 388 с.
Первая мысль, которая приходит в голову от этой увлекательной книги, даже не связана с Тургеневым. Она, скорее, о том, какой это был эпистолярный век! Главный источник сведений для Ирины Чайковской, исследовательницы жизни и творчества Тургенева, — именно письма. Десятки, сотни писем в обе стороны. И так не только у людей выдающихся. И почти всё сохранялось в личных архивах. Понятно, что получивший даже несколько строк от знаменитости, захочет их сохранить, но великим зачем этот мусор? А ведь хранили! Для чего, для кого? Если бы ожили Макар Девушкин и Варенька, захотели бы они предать свою переписку гласности? Я всегда испытываю смущение, перечитывая выученные едва ли не наизусть письма Пушкина жене. Поймай он меня за этим занятием, наверняка бы убил на дуэли и правильно бы сделал. Мы, конечно, знаем, что письма давних времен — это литературный жанр, и всё же…
Ирина Чайковская много лет изучает жизнь и произведения Тургенева, о чем хорошо осведомлены читатели «Невы», не раз печатавшей ее очерки*. Чайковская предпочитает идти скорее вглубь, чем вширь, и обычно находит новый угол зрения или обращает внимание на непроясненные события или загадочную фразу и интерпретирует их по-своему. В книге много известных фактов, но нет банальностей. Чайковская хочет со своей точки зрения рассказать о Тургеневе всем, кому дорога литература.
Уже давно классику читают почти только в школе, но Тургенева и в школе всегда читали скудно. Сейчас невозможно поверить, что когда-то Тургенев был самым переводимым и самым знаменитым русским прозаиком. Это сегодня русская литература (проза) — во всем мире прежде всего Достоевский, Толстой и Чехов.
Заглавие «Вокруг Тургенева» хорошо отражает содержание книги. В ней четырнадцать глав и заключение. Некоторые сюжеты будут частично новыми и для знатоков. К ним прежде всего относятся те, которые посвящены Тургеневу и Генри Джеймсу. В наши дни лучше всего помнят роман Джеймса «Женский портрет». Чайковская знает этот роман едва ли не наизусть, и удивительны почти дословные совпадения между ним и тургеневским «Накануне». Тургенева и гораздо младшего Джеймса многое роднит не только в литературе: оба, хотя и по-разному, прошли жизнь без семьи, «лишними людьми». Тургенев и придумал это страшное словосочетание, которому впоследствии придали совсем иной смысл. Чайковская осторожно относится к совпадениям, нигде не пережимая сходства.
Тургенев говорил по-французски не просто хорошо, а несравненно (по этому поводу сохранились воспоминания Флобера). Почти так же хорошо владел он немецким и, что случалось в то время гораздо реже, свободно изъяснялся по-английски. С Джеймсом он по-английски и беседовал. Едва ли Тургенев испытал влияние Джеймса, но книги его, как замечает Чайковская, наверно, в какой-то мере знал. Добавлю, что обоих роднит выдающийся сатирический талант, хотя «дым» Джеймса не так горек.
Одна из глав книги называется «Иван Тургенев в 1850 г. Жизнь в двоемирье». Двоемирье — ключ к судьбе Тургенева. Уже в начале своего повествования Чайковская замечает: «Как и у Джеймса, позиция Тургенева по отношению к родине была амбивалентна. Жить в России было для него тяжело и временами непереносимо, но из-за границы его тянуло… на родину. Любопытно, что, будучи ‘западником’ по своим взглядам, то есть видя будущее России в ее развитии по стопам цивилизованных европейских стран, Тургенев сделал Лаврецкого славянофилом» (с. 41; существенны и рассуждения, которые следуют дальше). Весь свой век Тургенев провел «накануне», а «настоящего дня» либо боялся, либо не получил: как в политике, так и в любви. Чайковская, сама «жилица двух миров»: России и Запада, — знает, о чем говорит.
Раздвоенность наложили роковую печать на судьбу Тургенева еще и потому, что главная женщина в его жизни, Полина Виардо, была француженкой, и он провел годы, по его знаменитому выражению, на краешке чужого гнезда, а России достались увлечения, случайные связи, незаконные дети и «первая любовь». Чайковская говорит обо всём этом и о Виардо с большим тактом. По ее мнению, Луи Виардо, муж Полины, терпел неотвязного друга дома и был с ним в прекрасных отношениях, ни о чем не догадываясь, подобно многим «рогоносцам». Знать нам правды не дано (и незачем), но, хотя Луи не принадлежал к великим мира сего, идиотом он тоже не был и, если мирился с вечным гостем, надо думать, что имелись у него для этого какие-то основания (да и не зря придумали французы ставшую крылатой фразу ménage à trois). Возможно, младший ребенок Полины (Поль, будущий скрипач-виртуоз) был сыном Тургенева. Наверно, Тургенев и сам так думал — иначе бы не подарил ему скрипку Страдивари, инструмент во все времена баснословно дорогой.
Рассказывая о Тургеневе и Виардо, Чайковская нигде не переступает запрещенной черты, но о других женщинах (например, о Марко Вовчок) и членах семьи Тургенева можно говорить более открыто. Чайковская так и поступает. Широким планом дана Варвара Петровна Тургенева, типичный «добрый друг маменька», хрестоматийная тиранка. Жизнь не баловала эту богатейшую крепостницу, но и она всех держала в черном теле, включая сыновей. Портрет барыни в «Муму» списан с натуры. Роман ее мужа с прелестной молодой женщиной отразился в повести «Первая любовь», но в «Асе» и «Вешних водах» тоже хорошо слышны отголоски биографии Тургенева. О восклицании Лаврецкого: «Здравствуй, одинокая старость», — и говорить нечего.
Особенно подробно исследовала Чайковская судьбу Биби, воспитанницы Варвары Петровны. Всё в начале жизни этой женщины сулило удачу, а конец оказался безрадостным. Биби была, возможно, дочерью Сергея Николаевича Тургенева (отца Ивана Сергеевича). Но за что могла так горячо полюбить ее ревнивая и жестокосердная Варвара Петровна? Спросить не у кого. После смерти Варвары Петровны братья Тургеневы обошлись с ней не «по-семейному». Чайковская — опытный рассказчик, и читатель следит за ее короткими повестями и заключениями с неизменным интересом. Она обычно не судит: выводы следуют из умело разработанных сюжетов.
И всё же главное для нас — это Тургенев-писатель. Его частная жизнь кончилась вместе с ним. Навсегда остались его сочинения. Несмотря на то, что Тургенев провел долгие годы за границей, он всегда оставался в центре русской литературной жизни, и до разрыва с «Современником» сохранял дружеские отношения с его редакцией, особенно с Некрасовым. Роковое сходство связало этих двоих и, хотя роман Тургенева с замужней Полиной Виардо мало похож на роман Некрасова с Панаевой, суть треугольника та же. Критика Добролюбова была для Тургенева неприемлемой, но в поздние годы, как напоминает Чайковская, Тургенев признавал, что лучший анализ романа «Накануне» принадлежит именно Добролюбову. В книге промелькнул и старый друг Тургенева лондонский эмигрант Александр Герцен.
О Тургеневе писали многие, в том числе талантливая, злоязычная и пристрастная Панаева, и Григорович (наблюдательный человек, но несущественный писатель) и, конечно, менее известные люди. Обширному окружению Тургенева, особенно Панаевой, нашлось достойное место в книге. При жизни Тургенева знали «все». Впоследствии слава его померкла. Его, как сказано, затмили Достоевский, Толстой и Чехов (кстати, по мнению Чайковской, отголоски Тургенева есть в пьесе «Три сестры»), но для автора этой книги Тургенев излучает немеркнущий свет. Ее гипотезы хорошо обоснованы, и читать очерки интересно, где их ни откроешь. Я читал их с ностальгическим чувством, вспоминая, как много значили для меня в юности произведения Тургенева. Книга Чайковской заставила меня многое вспомнить и перечитать, и, наверно, среди ее читателей я такой буду не один.
------------
*Расширенный вариант этой статьи опубликован в журнале НЕВА, № 3 за 2024 год.
Добавить комментарий