 |
| На одной из самых высоких сопок в Кушке (сегодня Серхетабат, туркм. Serhetabat) — самой южной точки СССР и Российской империи, стоит 10-метровый каменный крест, установленный к 300-летию дома Романовых |
|---|
В начале 50-х годов прошлого столетия довелось мне служить в самом южном гарнизоне СССР. Он дислоцировался в Кушке, которая представляла собой типичную крепость второй половины XIX века, когда и возведена была на афганской границе России. Крепостные стены с бойницами и контрфорсами, франкирующие огневые гнезда, башни крепостных ворот — все эти фортификации плотно окружали казармы войсковых частей и единственную улицу жилого посёлка.
Руины ещё одного укрепления, поменьше, громоздились на другом берегу речки Кушки, которая и дала название крепости. Это укрепление именовалось Ивановский редут и было покинуто еще в 20-х годах, когда квартировавший там эскадрон был ночью полностью вырезан басмачами. С тех пор Ивановский редут служил лишь как поставщик жженого кирпича, из которого были сложены крепостные бастионы и потерны. Такой кирпич был весьма дефицитен в гарнизоне, примостившемся на краю песчаной пустыни. Для его добычи хотели также использовать стены подземного хода, соединявшего крепость с редутом, да не нашли входов, давно занесенных грунтом.
Клад в крепостном тоннеле
Поздним вечером осени 1950 года я был вызван к начальнику гарнизона. Теряясь в догадках, чем мог привлечь внимание высокого начальства, да ещё в такое неурочное время, я пришел в штаб и предстал перед генералом. Он был не один — в кабинете находились начальник СМЕРШ соединения и мой комбат подполковник Гольдин.
— Лейтенант, вы командуете взводом разминирования особо сложных боеприпасов? — спросил генерал после моего доклада о прибытии.
— Так точно, товарищ генерал-майор, отчеканил я, удивляясь вопросу, ведь мой комбат, наверняка, уже доложил всю мою подноготную.
— Вам будет поручено задание особой важности, о котором никто не должен знать. Для его выполнения приказываю вам отыскать входы в тоннель под речкой. Используйте для этого личный состав и снаряжение своего взвода, но не более 5-6 солдат — добавил генерал.
— Но я же не смогу скрыть от других солдат и местных жителей цель моих поисков, — искренне удивился я.
— Поиск тоннеля секретом не является. Срок — неделя. Выполняйте, — отрезал генерал.
Вот так: по-секрету всему свету! Но легко приказать: выполняйте. Подземный ход наверняка был нанесен на схему крепости, но таковой в штабе гарнизона не нашлось. Старожилы поселка только понаслышке знали об этом подземном ходе. Мы с саперами обшарили берег речонки, примыкавший к крепости, и никаких следов тоннельного портала не обнаружили. Не было их и на Ивановском редуте. А дни летели...
Между тем, слухи о моих поисках распространились, и помощь пришла в виде багроволицего и пузатого буфетчика Ризо. Этот перс знал всех и всё. И когда я появился в его хозяйстве, Ризо сказал: — Слушай, дарагой, найди в Полтавке деда Исая, спроси, он покажет.
Полтавка — поселок за крепостными воротами, которые так и называются — Полтавскими, был населен выходцами из Украины времен строительства крепости. Деда Исая там знали все. На вид ему было сто лет, а может — и на самом деле столько.
Дед Исай без всяких околичностей сказал, что вход он знает, но только со стороны Ивановского редута. Он поехал с нами и показал площадку внутри укрепления, заросшую колючим вереском. Саперы с энтузиазмом принялись рубить его лопатами, но тут же и отпрянули: из травы повылезли десятки змей, причем, самых опасных каракумских гадов — гюрз и каракайчаков. Мы отошли подальше, и я швырнул в заросли термитную гранату.
Она вспыхнула и тысячеградусное пламя вмиг пожрало траву вместе со змеями. Когда дым разошелся, раскопки продолжились и скоро показались кирпичные своды портала, а потом — и полусгнившие ворота подземного хода. Стоило, однако, долбануть их ломами, как в проломы снова полезли змеи. Вторая граната сожгла их вместе с воротами.
У нас, однако, больше гранат не было, да и поискового снаряжения мы не захватили. А кроме того, я и понятия не имел, чего собственно надо отыскать в тоннеле. Поэтому мы вернулись в крепость, я доложил комбату о находке тоннельного портала. Он позвонил и велел мне идти к начальнику СМЕРШ, полковнику Григе.
Серый особняк, где помещалось это жутковатое учреждение, я, как и многие обитатели Кушки, всегда старался обходить. А тут прямо в нутро "дракона" лезть пришлось! Деться, однако, было некуда, и я позвонил у стальных ворот. Караульный в голубой фуражке тщательно меня оглядел, сверился с удостоверением, отобрал пистолет и передал офицеру. Тот, не говоря ни слова, повел меня по темным коридорам в кабинет начальника.
Полковник Грига снова напомнил о суперсекретности задания и, наконец, сообщил, что искать мы должны в стенах и полу тоннеля замурованные там в Гражданскую войну несколько десятков патронных цинков. Когда найдем, ни в коем случае не смеем вскрывать и интересоваться содержимым. Извлекать их — только в его личном присутствии. И помалкивать, даже моим саперам не говорить о том, что именно ищем.
Следующий день ушел на раздобывание недостающего снаряжения. В электротехнической роте я выклянчил движок и осветительную арматуру. Но перфораторы у строителей и шашки ядовитого дыма у химиков получить удалось лишь после того, как им позвонили из СМЕРШа. Мы проверили комплекты разминирования, настроили миноискатели, дозарядили пьзостетоскопы. Не смогли отыскать только финские ножи, входившие в комплекты — видимо их увели уже давно, иначе бы я увидел эти ножи у кого-нибудь из "дембелей". Что ж, будем ковырять ножевыми штыками автоматов.
Я решил сначала пройти тоннель до его крепостного входа. Но сперва надо было избавиться от змей, которые в нем поселились. Для этого мы, без объявления гадам химической войны, надели противогазы, подожгли шашки ядовитого дыма и вбросили их в подземный ход. Как только его клубы окутали тоннель, мы закрыли входной портал заранее приготовленным щитом. У него и собрались потом целые клубки полуживых змей.
Добив их лопатами, пошли в тоннель, освещая его фонарями и растягивая осветительную проводку с плафонами. Наконец, тоннель был освещен, он имел длину около 400 метров. Мы разгребли заваленный грунтом вход и оказались внутри крепости, рядом со стеной. Перетащили все свое оснащение сюда и начали поиск секретного клада.
Подземный ход был сводчатым, высотою в два метра, сложен из жженого кирпича, когда-то серого цвета, но побуревшего и заросшего грязью. Тщательно осмотрев кладку, не нашли и следов ее нарушения, а они были бы в случае закладки чего-либо. Бетонный пол тоже нигде не нарушен. Пустили в ход миноискатели, они у нас были индукционные, следовательно, могли обнаружить только металлические предметы. Ну, предметов таких нашли великое множество, в основном — штырей, гвоздей, скоб, подков и даже медных монет, отчеканенных при царе.
О результатах поисков я каждый вечер докладывал в СМЕРШ, но и без того его молодчики навещали нас по нескольку раз в день. По их же инициативе на ночь у порталов выставлялись посты. Все меры привели к тому, что меня сослуживцы и мирные обитатели Кушки буквально доняли расспросами, чего, мол, ты там ищешь? Я отбрехивался как мог, народ не верил, и некоторые особо любопытные попытались сунутся туда ночью, но напоролись на часовых. И это еще более усилило волнение народных масс.
Последнее, что мы могли сделать — искать пустоты в стенах, простукивая их киянками и прослушивая пьезостетоскопами. Результатов и это не дало. Я доложил начальнику СМЕРШ, получил втык и грозный приказ — через неделю, максимум, найти запрятанное. И тут я вспомнил деда Исая, подумал — вдруг подскажет чего. Отправился в Полтавку. И не зря — дед сказал, что в подземном ходе были две комнаты, примерно посредине, с каждой стороны по комнате.
На следующий день мы начали вытаскивать из стен по два ряда кладки посредине тоннеля. Нелегкая была работка, кирпичи буквально срослись друг с другом, и солдаты выковыривали их только с помощью электроперфораторов. Однако к вечеру за стенами обнаружились пустоты, мы нашли то, что дед назвал комнатами. Я доложил в СМЕРШ и получил приказ работать и ночью, пока очистим входы в застенные помещения. И тут же прибыли усиленные наряды часовых в голубых фуражках.
К утру солдаты вытащили последние кирпичи из кладки, маскирующей ниши подземного хода. Она была почти вдвое толще самих стен и, конечно, прослушать пустоту за ней не представлялось возможным. В нишах стояли плотные штабели цинков — так назывались в войсках металлические патронные ящики. Солдаты с трудом вытащили один. Он был запаян и такой тяжелый, как будто целиком отлит из металла.
Я немедленно сообщил в СМЕРШ о находке, получил грозный приказ ничего не трогать и ждать. Вскоре к тоннельному входу у редута подъехал на виллисе полковник Грига и крытый студебеккер. Осмотрев находку, полковник приказал перетаскать цинки в "студер". Это сделали мои солдаты и я. Цинков оказалось штук 100. Только часть из них была очень тяжелой. Еще столько же цинков полегче, судя по всему, содержало нечто звенящее, вроде монет. И почти половина цинков были совсем легкими.
Погрузив клад, мы на том же "студере" поехали в СМЕРШ, где перетаскали его в глубокий подвал и сложили в помещении, которое, судя по всему, служило тюремной камерой. Не позавидовал бы тому, кого там запирали! После чего, в кабинете полковника Григи каждый из нас подписал обязательство о неразглашении. Как теперь любят называть всякие шпионские опусы: "Приказано забыть!"
Я только потом понял, почему именно мы грузили и разгружали находку: полковник хотел, чтобы о ней знали как можно меньше людей, в том числе и смершевцев. Видимо, поэтому на другой же день мне приказали намертво закрыть и засыпать оба входа в тоннель. Да еще колючей проволочной спиралью опутать. На этом и завершилась тогда моя кладоискательская эпопея.
Что это был за клад, и как он попал в кушкинский подземный ход, я узнал случайно, лет через 20 после его находки. В те поры служил я в штабе Туркестанского военного округа и, будучи с инспекцией в Кушке, разговорился с одним штабным "искусствоведом". Узнав, что я шесть лет служил в этой крепости, он спросил — не я ли откапывал подземный ход. Видимо, в то время эта история уже потеряла секретность, иначе особист не рассказал бы, как туда попал клад.
А это и был клад, стоимостью во много миллионов тогдашних рублей. Дело было так. С 1910 года комендантом кушкинской крепости служил генерал-майор Александр Павлович Востросаблин, опытный и честный служака. Крепость к тому времени имела радиостанцию, самую мощную в Туркестанском крае. Ее-то морзянка и принесла осенью 1917 года шифрованный приказ коменданту: получить и надежно скрыть до особого распоряжения золотовалютный фонд военного управления Закаспийской области, которое находилось в Ашхабаде. Драгоценный груз вскоре прибыл по железной дороге из Мерва.
Спрятать его генерал Востросаблин решил в подземном ходе, который уже в те времена был заброшен и не использовался, судя по всему — из-за превеликого числа змей, в нем угнездившихся. Он привлек к этому всего троих офицеров и фельдфебеля, опытного печника. Цинки сложили в ниши, замуровали, входы засыпали, установили негласный надзор.
Впрочем, вскоре все переменилось, зимой 1918 года к власти в Закаспии пришли большевики, и гарнизон крепости вместе с комендантом — более 400 солдат, присоединился к ним. А летом крепость выдержала двухмесячную осаду двухтысячного отряда "белых". Во время их атак погибли все три офицера и фельдфебель, прятавшие цинки с валютой. Генерала Востросаблина вскоре перевели в Ташкент, он стал начальником курсов красных командиров, но в начале 1920 года был похищен неизвестными и застрелен. Судя по всему, он не открыл тайну кушкинского тоннеля ни своему новому начальству, ни тем, кто его похитил. Может, поэтому его и убили.
Прошла четверть века и после окончания Второй мировой войны по требованию правительства СССР была проведена насильственная репатриация всех советских граждан, по тем или иным причинам оказавшихся на Западе. В основном, это были военнопленные, угнанные немцами и добровольно ушедшие с ними жители, а также те, кто служил в военных формированиях, вроде власовцев, казаков и разных "добровольцев". Но и, кроме того, в частую сеть советской контрразведки попало немало бывших белогвардейцев и эмигрантов времен Гражданской войны.
Среди них оказался один из офицеров кушкинского гарнизона, в свое время перешедший к "белым". Он прошел сибирские зоны ГУЛАГа и там умер. Но, видимо, перед смертью успел поделиться с кем-то тайной клада в подземном ходе кушкинской крепости, о котором он узнал, еще когда служил там. И его рассказ, как понимаете, дошел "куда следует". Об остальном рассказано выше.
В ту кушкинскую командировку, несмотря на обычную плотность инспекционных мероприятий, я нашел часок, чтобы поглядеть на крепостной вход тоннеля. Ничего нового, впрочем, не увидел. Портал по-прежнему был засыпан, обмотан спиралями колючей проволоки, которая густо обросла травой. И ползали змеи...
Сокровища губернатора
Поздней осенью 1954 года я прибыл к новому месту службы в город Ашхабад. Прошло шесть лет после катастрофического землетрясения, и столица Туркмении еще оставалась в руинах: везде торчали стойки металлических каркасов и дома, которые не рухнули полностью, но могли обвалиться от малейшего сотрясения. Все это надо было сносить.
Видимо, это обстоятельство и привело к моему переводу в Ашхабад, потому как я считался опытным специалистом по взрывным работам такого типа. Я понял это, когда всего через неделю после прибытия, получил приказ — немедленно обрушить взрывом старинную мечеть в центре города, которая каким-то чудом устояла в землетрясении 1948 года.
А после мечети, аналогичные задания пошли нескончаемой чередой, так что о боевой подготовке моему подразделению пришлось забыть. Зато саперы получили обильную практику взрывных работ в условиях мирного города.
В центре Ашхабада возвышался остов некогда помпезного здания — дворца губернатора Закаспийской области. В советское время в нем был музей. Он был облицован затейливыми изразцами, в окнах — витражи, стенные панели — резные, из дорогих сортов дерева. Все это великолепие осыпалось, обвалилось, но здание все-таки не рухнуло.
Довершить труды землетрясения согласно приказу начальника гарнизона и предстояло мне в самый кратчайший срок. Это было нелегкой задачей, кругом — жилые дома. Пришлось взрывать на оседание, мелкими зарядами, прикрывая шпуры мешками с песком и деревянными щитами...
Все обошлось, и мы занялись другими делами. Однако примерно года через два мне снова приказали вернуться во дворец. За это время все обломки его стен и кровли были убраны, обнажился мраморный пол. И туда повадились некие личности, пытавшиеся найти вход в подвал. Их задержали и допросили. Оказалось, что в подвале, по их данным, хранились большие ценности, оставшиеся еще от губернатора Закаспия, убитого во время восстания в 1918 году. Персонал же музея весь погиб во время землетрясения, и спросить об этих ценностях было некого. А посему мне приказано найти вход в подвал дворца и тщательно его проверить на предмет наличия губернаторских сокровищ.
Ну, вход мои саперы нашли достаточно легко. Мы спустились в подвал, который даже жестокие толчки 1948 года пощадили — потому, наверное, что его стены были сложены из мощных каменных блоков. Они лишь кое-где разошлись по швам раствора, но щели были узкими.
Весь подвал заставлен был всяким музейным добром, служил, наверно запасником. Картины в рамах и рулонах, статуи, вазы и какие-то древние бытовые приборы, вроде глиняной посуды. Я попросил начальство организовать вывоз всего этого, чтобы потом обследовать помещение средствами инженерной разведки. Чем мы и занялись, когда содержимое запасника увезли. Солдаты тщательно вымыли стены, потолки и полы подвала, что оказалось нелегким мероприятием — площадь его была около 80 квадратных метров, и грязи хватало. После чего, применяя аппаратуру комплекта поиска мин замедленного действия (КП МЗД), мы принялись прослушивать, выстукивая деревянным молотком-киянкой, стены, пол и даже потолок подвала. Проверяли всё и миноискателем, нагребли кучу гвоздей, штырей и прочей металлической мелочи. Я, однако, не склонен был доверять нашим ВИМам — эти миноискатели применялись еще в ходе Великой отечественной и надежностью не отличались.
Прослышав, что на складах имеются новейшие по тем временам полупроводниковые миноискатели ИМП, я попытался их заполучить. К моему удивлению, начальство тут же отдало приказ, и миноискатели привезли прямо к месту наших трудов вместе с батареями питания. Зная по опыту, как нелегко бывает выклянчить что бы то ни было, хоть и позарез нужное, я понял, что в успехе поиска губернаторского клада заинтересован некто весьма высокопоставленный.
Так и было, вскоре меня вызвали не куда-нибудь, а в чертоги Первого секретаря Компартии Туркменистана тов. Сухана Бабаевича Бабаева. И он, лично! поведал, что по достоверным данным, закаспийский губернатор успел спрятать много ценностей, и их надо найти, они помогут столице республики в восстановлении после катастрофы. На мой робкий вопрос, почему не искали раньше, — Бабаев отрезал: — Тогда не знали, сейчас знаем!
Ну, раз так, будем стараться, тов. Бабаев! — рявкнул я и нахально добавил, — в случае необходимости, вы уж помогите нам. Ответ был весьма снисходителен.
Новые миноискатели, между тем, обнаружили еще множество металлических мелочей. И в один прекрасный день, поисковый блок ИМП, которым работал сержант Полищук, обнаружил металл под угловой плитой подвального пола. Я осмотрел и ничего не обнаружил, однако взял финку и начал ковырять там, откуда в наушниках гудел самый громкий сигнал. И вскоре лезвие наткнулось на штырь с большой головкой. Попробовали его вытащить — не идет. Я стал надавливать сапогом, надеясь раскачать штырь. И вдруг плита подо мной поехала в сторону, открыв квадратное отверстие люка.
Посветили фонарем — показалась каменная лесенка. Она вела в обширное помещение, высотой более двух метров. Губернаторский подвал оказался двухэтажным. Спустились и увидели несколько больших сундуков, какие-то тюки и ящики. Впрочем, узкие лучи фонарей не позволяли толком разглядеть находки. Я вывел людей, поставил часового у люка и связался с комбатом. Он сказал, что доложит куда следует, а мне приказал никого туда не пускать, и солдатам помалкивать о случившемся.
Вскоре к нам подъехало несколько машин с начальством, в том числе — и комитетским. Их люди споро провели во второй подвал свет, и все туда спустились. Меня, правда, не пригласили, но я счел себя вправе присутствовать. Ведь, в конце концов, это же моя находка.
Гебисты сначала вскрыли сундуки. В них оказалось множество сабель и текинских боевых ножей — кинжалов. Впрочем, и сабли эти тоже были не армейским оружием. Судя по всему, клинки изготовлены из дамасской стали. Ножны сабель и кинжалов изукрашены драгоценными камнями, жемчугом, перевиты золотыми и серебряными нитями. Видимо, оружие принадлежало когда-то туркменским амирам и сердарам, и было весьма ценным.
В деревянных ящиках хранилось множество женских головных (по-туркменски баррык) и нагрудных украшений (гуляк?). Я много раз видел у туркменок такие, но те, что собрал губернатор, были тончайшей ювелирной работы и, конечно же, не из бронзы сделаны. И камешки в оправе не простые. В тюках оказались халаты из парчи, расшитой золотой нитью и изумительной красоты текинские ковры, которые считаются лучшими в мире. Делают их вручную, плотность узелков более миллиона на кв. м., пряжа окрашена природными красками и не тускнеет со временем. Более того — чем древнее текинский ковер, тем он драгоценнее. Хранившиеся в подвале, конечно же, были сделаны не позже XIX века.
Всё найденное нами было быстро перегружено гебистами в грузовики, подвал тщательно осмотрен. Освещение не сняли и выставили охрану. Некий, судя по всему, большой чин местного ГБ, похвалил нас, но сказал мне, мол, у них есть сведения, что губернатор обладал большими суммами денег, золота и драгоценностей — ничего такого пока не найдено. Поэтому он передаст командованию просьбу, чтобы поиск нами был продолжен.
Ну, понятно, что такой приказ я получил, и на следующий день мы снова были в подвале. События происходили осенью. Но в Ашхабаде осень особой прохладой не отличается, температура в тени иногда поднимается выше 40 градусов по Цельсию. Во втором этаже подвала духота стояла адская и, хотя мы работали раздевшись до трусов, пришлось разделиться на смены, каждая выдерживала не более часа.
Естественно, прежде всего, проверили пол — а вдруг и там найдется какой-нибудь люк. Увы, не нашлось. Стали прощупывать и простукивать стены, прослушивая пьезостетоскопами. Работа спорилась, благо помещение было небольшим, примерно 16-18 кв. м. И вскоре обнаружилось, что ряд каменных плит, из которых были сложены стены, звучит звонче, чем остальные. Значит, за ними пустота. По идее, они должны бы вращаться на оси, подобно входному люку. Иначе, как бы в другое подземелье входили те, кто его сложил, Однако, сколько мы ни стучали, ни толкали и ни дергали, ничего не добились. Стали выламывать наиболее "звонкие" блоки перфораторами. И вдруг что-то щелкнуло, блоки повернулись вокруг вертикальной оси, открывая вход в новое подземелье.
Оно оказалось камерой, примерно три на три метра, по стенам которой стояли штабеля деревянных ящиков разного размера, запечатанные сургучными печатями. Естественно, я не посмел их вскрывать, попробовал лишь на вес. Судя по всему, в некоторых были золотые монеты. В остальных — либо денежные курюры, либо документы.
Я убрал людей, выставил часового у камеры и сообщил комбату о случившемся. Вскоре опять примчались гебешники, не вскрывая, забрали ящики и увезли. Их начальник поблагодарил меня, сказал, что я буду награжден, а теперь — могу возвращаться в часть. На этом эпопея с губернаторскими сокровищами и завершилась. Через несколько месяцев, в феврале 1958 года, меня вызвали в приемную Верховного Совета Туркмении, и его председатель вручил мне Почетную грамоту, где, впрочем, ни слова не сказано было о находке сокровищ закаспийского губернатора.
Я потом не раз пытался выяснить их происхождение, но об этом в советское время не было написано даже беллетристических опусов, не говоря уж о монографиях серьезных исследователей. Единственное до чего удалось докопаться, это история самого губернаторского дворца. Он выстроен в 1906 году, когда губернатором Закаспия был генерал-лейтенант Евгений Уссаковский. Но после него, за 12 лет на этой должности сменилось четверо генералов, последний из них был убит в ходе большевистского переворота.
Впрочем, установить источник содержимого губернаторских подвалов особого труда не составило. С момента прихода российских войск в Закаспий им пришлось вести вооруженную борьбу в основном с текинскими племенами туркменов. Они обитали в горах Копет-Дага, которые заходят и в Персию. В отличие от мирных племен иомудов и салоров — земледельцев и пастухов, текинцы жили за счет аламана: налетов на кишлаки и города Хивы, Бухары и Персии, которые они грабили, а жителей угоняли в рабство, женщин же продавали потом в той же Персии.
Племенные вожди текинцев — амиры и сердары — обладали большими богатствами, ибо львиная доля награбленного доставалась им. Они не признавали царской власти, и российские войска систематически совершали рейды в горные гнезда текинских разбойников. Думается, именно там и захвачены все эти драгоценные клинки, халаты, женские украшения, ковры и прочее, чего мне увидеть не довелось.
Добавить комментарий