Случай часто вмешивается в нашу жизнь, это - истина старая. Мою жизнь переломила минута, когда я увидела в вагоне нью-йоркского метро русскую газету, открытую на странице объявлений. Я уже имела постоянную работу, но думала об овертайме, то есть подработке на дому, тайписткой. Все время сбиваюсь на английский, это значит - машинистской. Я ведь единственная кормилица двух сыновей, подростков.
Придется рассказать хоть немного о своей жизни. Я вышла замуж еще в институте, без большого увлечения, за сокурсника, учились мы в полиграфическом. Особым вниманием со стороны молодых ребят я похвастаться не могу, это меня немного удивляло, ничем я была не хуже других, поверьте. К Толе я привыкла, ценила его спокойный характер, а когда он оставил нас, больше всего удивилась я вот чему - на кого он меня променял? Настроение на время совсем упало, думала, что никому больше не буду нужна, но мои мальчики требовали заботы, оставались друзья, небольшие увлечения - книги, рукоделие, даже спорт. На тренировки, конечно уже не ходила, но при случае в волейбол играла. Когда старшему сыну было 12 лет, а младшему - 5, я перебралась в Америку. Устроилась, оформилась, получила все, что положено по американским законам.
Пока ехала на работу, просмотрела объявления. Один (только один!) телефон я записала. Позвонила, как принято, выслала резюме, получила приглашение.
Подготовилась я, как рекомендуют пособия для эмигрантов - надела строгий костюм, пришла минута в минуту. И вот я принята работодателем, боссом, говоря "по-американски". Звали его Давид, лет ему на вид около 50-ти.
Интервью было долгим, к Давиду приходили люди, он отвечал на звонки. Я успела к нему присмотреться, составилось какое-то впечатление о нем, о его хорошо обставленном кабинете, о его подчиненных.
Скажу сразу - Давид произвел на меня сильное впечатление. Мужчина моей мечты. Но выделить у него ничего особенного не могу. Сплошные "не": не красавец, не слишком улыбчив, не развязен, не навязчив, любезен - но в меру, одет хорошо, скорее - аккуратно. Но и в отсутствии особенных примет - запоминаем. Я бы на него обратила внимание в любой компании.
Фирма занималась информационным обслуживанием русских ресторанов на Брайтоне. Заказов было много, и Давид мне сразу предложил постоянную работу. Позже он мне рассказал, что объявление с овертаймом - это его прием, чтобы легче было отказать работнику, если он показал себя не очень хорошо.
В первый день работы Давид показал мне рабочее место, представил женщинам ("Надеюсь, вы с ней подружитесь"), мужчинам ("А вы полюбите"), потом сказал: "Наш офис - одна семья, мы здесь все на "ты".
В те дни я не придала никакого значения быстрому предложению постоянной работы на довольно неплохих условиях. Но скоро... Через пару месяцев, в День Независимости, Давид пригласил всех сотрудников с семьями на пикник. Сам он был с женой, Ириной, сын у него взрослый, семейный, он, естественно, отсутствовал. Я, одиночка, пришла с младшим, и то, что была одна, без кавалера, не выглядело заметным, так как среди наших сотрудников - несколько холостяков, все выглядело очень пристойно.
Первый раз выехала я "на природу" в Америке, удивилась до чего все предусмотрено в моей новой родине на все случаи жизни. Столы, скамейки, место, где шашлык приготовить, где детям порезвиться, где себя в порядок привести. Сотрудники явили себя неожиданно - кто, оказалось, хороший кулинар, кто под гитару спел, женщины выглядели отлично, да и я постаралась быть не хуже. Как одеться - тоже очень важно. На мне были джинсовые шорты, это по-американски, легкие туфли (ни в коем случае не кроссовки), светлая блузка. Нужно показать лучшее, что у нас есть. Прическе много внимания не уделяю, за волосы я почему-то спокойна.
Ко мне многие были внимательны, так мне показалось, и Давид, и другие мужчины. На пикнике разговорилась с нашей экономисткой - Нелей, о ней я еще расскажу.
А на следующий день я услышала от наших женщин, что вчерашний пикник был первый в истории фирмы, что он удался, что босс хорошо выглядел, что обстановка в фирме улучшилась. Хотя все это они никак не связывали со мной, я подумала: "Неужели...". Начала присматриваться к Давиду. Ничего, совсем ничего. Ну, разговаривает, ну, улыбается... Всем так, как будто. Значит - фантазии, мечты, воображение одинокой, давно брошенной женщины.
Было еще несколько выходов в ресторан, но теперь это воспринималось ровно, ведь у американцев так принято. Вроде премии. Или награды за хорошее поведение.
Нельзя продолжать мою историю без рассказа об Ирине, жене Давида. Я ее изучала все время, когда нам приходилось встречаться. В двух словах - они были достойная пара. Но если он был сплошное "не", то она - во всем "да", даже "очень": красивая, эффектная, со вкусом одетая, умно "выступающая". Женственная ли - не мне судить, была ли она действительно умна или могла показать себя, умела произвести впечатление - тоже не знаю, моего-то ума здесь не хватает. Была она стоматологом. Благополучная, вполне благополучная семья. А что за этим внешним впечатлением - кто может знать.
Во всех отношениях я уступала Ирине. Кроме одного - была моложе. Вспоминается пословица: "Не возьмем красотой - возьмем молодостью". Какая уж молодость - почти 40 лет.
Прошло еще 3 или 4 месяца. Иногда мне казалось, что Давид как-то по-особенному внимателен ко мне, но чаще я говорила себе: "Все это пустое". Все же сердце мое чего-то ждало. И я не удивилась, когда он дал мне папку с документами и сказал: "Будь внимательна". Открыла папку, увидела записку. Помню ее дословно: "Лиля, я буду ждать тебя сегодня в 8 часов возле газетного киоска за углом магазина "Золотой ключик". Если ты не придешь, в наших отношениях ничего не изменится".
Я посмотрела на него - самообладание полное. Значит и мне нужно держаться, хоть сердце колотится. Давно, очень давно не было со мной такого, не думала, что и случится это. Что делать? Сказано ненастойчиво, мягко, но и не явиться нельзя, он ведь приедет, будет ждать. Поймалась, девочка. Если не откликнусь на его зов - придется уволиться. Не могут наши отношения быть прежними. Не смогу я работать с ним под одной крышей. Нужно идти.
Не хотелось мне увольняться еще потому, что коллектив Давид собрал очень хороший. Нужно отдать ему должное - он разбирался в людях. Свой вкус наш босс проявлял не только в интерьере своего кабинета. Каждый из сотрудников был чем-то интересен. Ко всему - я подружилась с Нелей, женщиной немолодой, во всяком случае, старше всех нас. По эмигрантским меркам - даже близко подружилась. Эта мудрая женщина и по сей день самый близкий человек.
Была пятница, самый подходящий день для свиданий. Перед уикендом Давид отпускал нас раньше, а в тот (мой!) день подарил еще час. Все я замечала, каждая минута осталась в памяти. Дома рассмотрела себя внимательно. Натянула языком щеки, губы. Моложе не стала за годы соломенного вдовства. Да ведь, в конце концов, он выбирал, а не я.
Давид ждал меня возле своей машины. Поцеловал меня - сначала руку, потом в щеку. Подставил лоб, я коснулась его губами, коротко, неловко.
- Мы открыли новый ресторан, "Каскад". Хочешь туда?
- Ты ведь все уже решил.
- А ты бывала там?
- Конечно, мы их обслуживаем.
- Да, я забыл, мы все туда ходили.
Поехали. Разговор - обычный, американский - о погоде ("Дождя сегодня не будет"), о трафике на дороге ("Как он, черт возьми, обгоняет").
Приехали. Давид - вперед, я - за ним, мимо швейцара, метрдотеля. Зашли в кабинет. Стол не накрыт.
- Хочешь перекусить? Заказать что-нибудь?
- Нет, давай поговорим.
- Глоток конька? Конфетку?
- Пригублю.
Вынул из портфеля бутылку, коробку.
- А поговорим лучше потом, времени-то немного. Помочь тебе?
- Нет, я сама. Только отвернись. Я ведь человек старого воспитания
Вышла в ванную комнату. Когда вернулась, верхний свет был погашен.
- Дай мне твою руку, - услышала я.
Давид поцеловал мою ладонь, нежно, долго. Потом - в локоть, плечо...
О чем говорят в такой обстановке? Слышу его шепот: "Наконец ты со мной..." Я молчу, я чувствую, что любима, желанна, нужна. А в голове короткие мысли: "Почему я? Почему он? Почему здесь?". И как эхо его словам: "Наконец мы вместе".
Долго молчали. А спросила я Давида совсем неожиданное:
- Что ты сказал Ирине?
- Она поехала к внуку. Я часто вечером ухожу по делам, в рестораны тоже. Ира ищет меня редко и никогда не находит. Передает сообщение, и все. А ты что сказала мальчикам?
- Что поехала на сверхурочную работу.
- Очень хорошо. Ты всегда так говори.
Что? Всегда? А может - навсегда? Дорогой! Как благодарить тебя? Только - ближе, ближе...
Время уходило. Давид принес ужин. Перекусили, стали собираться.
- Опять о твоем подработке, - сказал Давид. - Я отныне должен помогать тебе. Хотя бы ради твоих детей, будем вместе их подымать.
- Об этом не может быть речи. Спасибо тебе, но только не это.
- Ты меня вводишь в расход. Ты будешь больше получать бенефитов, но другие тоже. Вместе с тобой.
- Как знаешь.
- Ну хорошо, расскажи тогда о своих мальчиках. Твой малый очень славный паренек, мы с ним нашли общий язык. У меня есть подход к детям.
- А к женщинам? - это я уже пытаюсь кокетничать.
- Ох, далеко не всегда, - покачал головой Давид, а я заговорила уже о своем, появилось красноречие:
- Игорь мальчик хороший, но трудно мне с ним, забирает и времени много и здоровья. Скажу правду - больше всего голова им занята.
- Я тебя понимаю.
Между нами не было уже такого напряжения, как в первые минуты, мы разговаривали точно старые друзья. На обратном пути, Давид подвез меня прямо к дому, о погоде уже не говорили. А о чем? Как можно вспомнить... Знаю только, что я никогда не чувствовала себя такой спокойной, не говоря уже - счастливой. Попрощались просто, быстро, без объятий и страстных поцелуев.
В конце дороги Давид сказал мне:
- Тебе придется сменить духи. У Иры знаешь какой чувствительный нос. И об этом нужно думать.
Ему - думать, а мне с этим, то есть с существованием Ирины, отныне придется жить. Ей, обманутой, в чем-то легче, она ни о чем не знает. Ведь то, о чем мы в неведении, для нас не существует.
Как бы то ни было, косметику, духи мой друг дарил мне часто. Шоколад - тоже, это как стандартный подарок любовнице. Да, я любовница. Хоть по взаимному зову сердца, хоть я предана ему бескорыстно, это ничего не меняет.
Встречались мы не часто, иногда это действительно было связано с деловыми поездками. Более того, Давид не скрывал в офисе наши визиты в рестораны, которые мы обслуживали, участвовали в них иногда и другие сотрудники. Конспиратор он был непревзойденный, много в нем было и ума и такта.
Сладкие мечты, которые иногда охватывали меня раньше, и которые я гнала от себя, стали реальностью. Но могла ли я быть спокойной, счастливой по настоящему, до конца?
О будущем мы никогда не говорили, и я старалась о нем не думать. Чувствовала, что он не в силах сломить свою судьбу. Без Ирины он не чувствовал себя уверенно в жизни. Как-то я вывела Давида на этот разговор.
- Кто был инициатором твоего бизнеса? Думаю, что твоя супруга.
- Конечно, я не деловой человек, просто способный и аккуратный, - ответил он. - В душе я, можно, сказать, поэт. В Москве я литературу преподавал.
- А руки Иры ты долго добивался?
- Долго. Года четыре. Любил сильно.
- А сейчас?
- И сейчас люблю.
- Так почему же?..
- Устал я очень.
- И это все? Значит, я тебе нужна для отдыха?
- Не обижайся, что откровенен с тобой. Мне трудно тебе все объяснить. После нашего знакомства я стал другим, как будто переродился. Хочу всем только хорошее делать. Увидел в тебе, чего нет ни у кого.
Я удивилась совершенно искренне.
- Интересно, что же? Я ведь разведенная, неразговорчивая, а молодых, красивых смотри сколько вокруг.
- Неразговорчивая, это верно, зато как слушаешь! О Достоевском не рассуждаешь.
- Трудно мне тебя понять.
- И не нужно. Оставайся такой, какая ты сейчас, мне больше ничего не нужно, - сказал Давид и добавил:
- Просто смотри на меня.
- Просто смотреть? - переспросила я.
- Да. И так, как при первой встрече.
Значит, я себя давно выдала. Значит, когда любят, слова не нужны
Наши разговоры далали меня более счастливой чем, стыдно признаться, минуты близости. Никогда ведь у меня не было друга-мужчины, ни с кем я чувствовала так легко, как с Давидом. Даже с моим "бывшем Толей" мы беседовали только о делах домашних. Мне кажется, что и Давид очень любил со мной разговаривать. Видно, высказаться ему давно хотелось. Что же, так нужно и ему, и мне, ведь не по двадцать лет нам. Что он скажет мне, не скажет Ирине, никому. Другое дело - как мне все это слушать...
Кроме наших свиданий и встреч на работе, у нас были поездки на концерты. Однажды Давид предложил мне пойти послушать музыку, но не в концертный зал, а в консервативную синагогу. У Давида был друг, бакинец. Он до эмиграции пел в хоре, восточном, азербайджанском, а здесь стал кантором в этой синагоге. Очень мне нравилось его пение. Мы как бы ездили на еврейские праздники, молитвы, а на самом деле, чтобы почувствовать себя открыто, не в ресторанном кабинете, не в обстановке тайных встреч. Жорж, так звали бакинца, приглашал нас в свою синагогу, когда там выступали и другие канторы, бывали концерты русской музыки, итальянской, кантри. Жорж, конечно понимал, в каких отношениях мы Давидом и свою роль прикрытия выполнял неплохо.
Было несколько таких "культпоходов", побывали там и другие сотрудники. Все выглядело в высшей степени пристойно. Эта синагога стала для некоторых из наших друзей как бы семейной. Жорж многих приохотил и к искусству, и к религии.
Время шло, наши тайные свидания становились реже. И у Давида, и у меня - семья, его бизнес требовал времени, мои мальчики - тем более. Старший, Максим, заканчивал хай-скул, нужно думать о колледже, но вообще он парень самостоятельный, я за него спокойна. Младший, Игорь, теперь уже - Аллен, волнует меня больше, жизнь без отца - этим все сказано. Сама удивляюсь, как меня на такую жизнь хватило - развод, эмиграция, а теперь вот - роман.
Вечно это продолжаться не могло. Я должна была принимать решение. Оторвать Давида от Ирины, от его семьи я не могла. И не хотела. Что-то нужно было делать. И я решила - отдалить его от себя.
Хуже положения, чем мое, придумать невозожно. Но прошлое меня било столько раз, что ничто, кажется, не сможет меня ни удивить, ни сломать. Жизнь, однако, готовила мне испытания еще более тяжелые.
В те дни, когда я была готова, почти готова, сказать Давиду обо всем, я почувствовала себя в серьезном положении. Что делать? Сообщить об этом своему другу? Скрыть? Как поступить с собой? Подождать, пока он сам не заговорит? Шли дни, жизнь моя приближалась к рубежу, который требовал твердости, решительного шага. И опять в мою судьбу вмешался случай - на этот раз трагедия 11 сентября, день страшный для всех, горе общее.
Нет, Давид в тот день не был в торговом центре, не летел самолетом. Он чувствовал себя нездоровым и остался дома. Ира поехала на работу. Все это погубило моего впечатлительного друга. Он увидел на экране картину рухнувших башен, и у него остановилось сердце. Инфаркт - так показало вскрытие. Телефон 911 не отзывался. Все машины полиции и скорой помощи мчались в те минуты к месту взрыва. Никого не было рядом с Давидом в его последние минуты.
При первых сообщениях о катастрофе все бросились звонить к своим близким. Звонила мужу и Ирина. Давид не снимал трубку. С большим трудом она пробилась в наш офис, спрашивала - знаем ли чего-нибудь о нем. А Давид сообщил нам час назад, что не приедет. Из квартиры он не выходил.
Все американцы в эти минуты были у телевизоров. Страшное предчувствие охватило меня. Но поехать к нему в этот момент было невозможно. На улицах и в метро - хаос, пробки, паника. Ирина добралась домой пешком, измученная, часам к трем. 11 сентября она, как и тысячи других жителей Нью-Йорка, овдовела. Я же не попала ни в какую статистику. Вечером Неля с мужем, несколько сотрудников приехали к Ирине разделить ее горе. Пришла и я. Состояние мое было ужасное. Все сочувствовали Ирине, а меня поддерживала одна Неля. От нее у меня секретов нет.
Похороны Давида были скромные. Его смерть на фоне небывалого потрясения прошла малозамеченной. Но только не для меня.
Я еще не решила, как поступлю. Скорее всего - сохраню новую жизнь. Мне будет очень трудно. Нужна серьезная поддержка. Его ребенок должен получить хорошее образование. Где искать помощь?
Добавить комментарий