Заподлицо

Хорошее лицо у Тэтти. Круглое, гладкое, ресницы длинные, губки бантиком. Конечно, ей всего пятнадцать, но и в пятнадцать не всем удается уберечь такую чистоту и ясность линий. Одна богатая дама на рынке даже подошла и спросила негромко: «Хорошее лицо, у кого делали?» Но у Тэтти свое лицо. Тут уж без обмана: лицедейка не может сделать маску самой себе. И хотела бы, да не получится, здесь нужен взгляд со стороны. Поэтому лицо мастерицы — ее лучшая рекомендация. Хорошенькая Тэтти нарасхват. Да и другие девушки не сидят без работы. У них в мастерской все красивые. И госпожа Нидл тоже. Она уже в годах, у нее морщинки возле глаз и синие сосудистые звездочки на носу, но зато по ее лицу сразу видно — она не обманывает, не крадет, не завышает цену, не болтает почем зря. Может быть, поэтому именно их мастерская выполняет заказы для самой королевы.

Тэтти не видела королеву. Говорят, она прекрасна, кротка и добросердечна, благочестива и мудра, денно и нощно печется о счастье своего народа. Подданные обожают свою королеву. Говорят, она тоже носит маску — чтобы скрыть сияние своей красоты. Уже нескольких девушек из их мастерской забрали во дворец. Ни одна не вернулась. По слухам, королева щедро награждает своих личных лицедеек, выдает замуж за графов и герцогов. Правда, говорят и другое. Королева ужасна лицом и убивает всех тех, кто видел ее без маски. В реке не раз находили тела обнаженных девушек с обезображенными лицами, их невозможно было опознать. Но старый Йозель, лодочник, рассказывал, что у одной на плече была родинка в виде подковы, точно как у Миры, а у другой — шрам на ступне, как у длинной Дебби. Йозель очень стар, говорят, он сошел с ума. Он приручает чаек и разговаривает с ними. И ладит по ночам тайную переправу на тот берег, за границу.

Дик, жених Тэтти, уже не раз предлагал ей бежать. Смешной. Что Тэтти делать в чужих краях? Она ничего не умеет. Ни разу курицу не ощипала, метлой не взмахнула, нитку в иголку не вдела. Руки бережет. У Тэтти золотые руки. Она делает идеальные маски, заподлицо. Заподлицо — это их профессиональное словечко. Означает, что маска легла как влитая, нипочем ее не заметить, если не знать. В столице несколько салонов, у госпожи Нидл — самый дорогой, и нити первоклассные, и девушки самые умелые. Тэтти старается. Может быть, однажды королева пришлет и за ней. Конечно, Тэтти не хочет замуж за графа, у нее есть Дик. Тэтти все придумала. Она попросит у королевы титул для Дика. Титул, поместье, ну и сундук золота не повредит.

Привычными движениями она массирует лицо клиентки. Маска уже высохла и растворилась, полностью проникла в кожу, неузнаваемо изменив ее.

— Можете взглянуть, — говорит Тэтти.

Дама пристально рассматривает себя в зеркале.

— А это еще что такое?

— Это «гусиные лапки», они говорят о добром нраве и милосердии, — поясняет Тэтти вполголоса. — К тому же, если морщин не будет вообще, недоброжелатели могут усомниться, что ваше лицо — истинное.

Чем тише говоришь, тем лучше тебя слушают, она знает это. Знает и то, что все эти дамы и господа втайне боятся ее, и презирают, и прислушиваются к ней, и ненавидят ее за то, что она видит их настоящие лица. О, эти лица страшны. Тэтти не понять, как живут люди в других королевствах, как они всю жизнь носят одну внешность? Ведь на ней написано все, что они сотворили в жизни. Как могут они смотреть на себя в зеркало, как могут показываться на улице? Здешние господа не могут. Поэтому тайно, в капюшонах, в вуалях, приходят в салон и покупают маску.

Время бежит, бежит. Каждый вечер, год за годом, Дик встречает свою Тэтти у дверей мастерской. Девушка все так же хороша, и все в таком же скромном сером платье. Она уже почти выплатила свой долг госпоже Нидл — за униформу, саквояжик с инструментами, за кожаные туфельки, белье, приличную одежду. Тэтти простолюдинка, страшно вспомнить, в каких обносках хозяйка привезла ее сюда. Жаль, Тэтти не может позволить себе красную или золотую материю на платье, жемчуг или кольцо. Не положено. Таким, как она, даже каблуки носить не положено, чтобы никоим образом не возвышаться над знатью. Купить бы титул! Но простой мастерице это не по карману.

Тэтти мечтает. Ей уже двадцать один год, она опытная и аккуратная, госпожа Нидл выделяет ее среди прочих. Вот бы открыть свою мастерскую! Ведь у Тэтти золотые руки. У нее чутье. У нее сноровка. Как будто внутренний голос подсказывает: здесь подбавить лучистых морщинок, там убрать носогубные складки, «гримасу вдовца», тут осторожней, там смелее...

— А ну с дороги, шваль, — пришпорив коня, кричит всадник в серебряном плаще и стегает Тэтти кнутом. Она падает в грязь, но успевает взглянуть на обидчика. О, лик его прекрасен. Высокие благородные скулы, прямой открытый взгляд, вертикальные морщинки на переносице, говорящие о незаурядном уме, выступающие надбровные дуги — признак честного, неподкупного характера. Роскошное дорогостоящее лицо, дней шесть назад его делала то ли Магда, то ли Бет. Кажется, он убил свою любовницу. Или жену. А то и обеих. Девочки рассказывали, но Тэтти позабыла. Слишком много людей, слишком много историй, всё путается в голове.

Тэтти уже не считает глупцами тех, с другого берега реки. Иногда она завидует им, ведь они свободны. Но убежать? Нет, нет. Тут какая ни есть, а родина, тут семья, тут им с Диком и строить свое счастье... Только бы госпожа Нидл отпустила, и Тэтти оставит профессию, нарожает детей, научится печь пироги и шить.

— О чем задумалась, Тэтти? — ласково спрашивает госпожа Нидл. Госпожа в перчатках, она только что проверяла, хороши ли новые нити.

Никто не знает, откуда хозяйки мастерских берут материал. Нити — бесцветная мягкая субстанция, липкая и белесая вначале, гладкая и прозрачная потом, когда ее накладываешь на теплую распаренную кожу клиента. Нити создают красоту на месте уродства. Но постепенно уродство берет верх и снова проступает сквозь маску — у кого через месяц–другой, а у кого и недели не пройдет.

В дешевых салонах экономят нити, что только не подмешивают к ним — пчелиный яд, вытяжку из персиковых косточек, овечью плаценту, китовый спермацет, экстракт акульего хряща, воду из подземных источников. Но это маски-обманки. Они могут убрать морщины, приподнять обвислые щеки, сузить поры, но не скроют следы порочной, недостойной, преступной жизни. А в масках госпожи Нидл нити только свежайшие, высшего качества. Кто зовет их презрительно «липучка», кто почтительно «чудо-крем», официально же это называется «маска для лица». Ведь и мастерскую их только шепотом называют «лицедейской», а налоги госпожа Нидл платит за салон красоты. У них тут, для отвода глаз, полно разных примочек и припарок — грязи, мази, обертывания, целебные водоросли, ванночки для ног.

И только избранные, только самые богатые и всемогущие знают, что есть еще потайные комнаты без окон, есть мягкие кресла с подголовниками, есть кушетки, и есть особые девушки в белоснежной форме. Эти девушки, собранные и серьезные, с ясными невинными лицами, держатся тихо в стороне, и только когда госпожа Нидл скажет: «Тэтти, проводи миледи на массаж», Тэтти подхватывается с места: ей назначили клиентку. Они идут в лицемерную, то бишь примерочную, чтобы снять износившуюся маску и обговорить, заказать новое лицо. В лицемерной — крючок для шляпы или плаща с капюшоном, увеличивающее зеркало, а еще пузырек нашатыря — для тех, кто слишком давно не видел свое истинное обличье.

Когда заказ сделан, клиент усаживается в кресло и получает горячий компресс на лицо, и пока исконная кожа размягчается и отмокает, Тэтти готовит нити. Говорят, эти нити на самом деле — размятые лепестки таинственных белых цветов. Другие утверждают, что это слизь неведомого животного. А еще шепчут, что нити готовятся из нерождённых плодов. Тэтти не знает, что и думать. Пропуская сквозь пальцы эту скользкую кашицу, девушка старается не думать вообще.

Умело и ловко Тэтти разминает и растягивает нити в миске, а потом начинает лепить лицо. Одухотворенное. Мудрое и одновременно простое. Сияющее любовью к людям. Озаренное добрыми и гуманными мыслями. Брови «домиком» — для загадочности. Круглый подбородок с ямочкой — для миловидности. Удлиненные глаза «сфинкса» с приподнятыми вверх уголками — признак утонченного ума.

Тэтти двадцать семь, она теперь лучшая в салоне, и новенькие девчушки изумляются ее мастерству. А тут все просто: красота — не идеальна. Маленькое несовершенство делает внешность более правдоподобной — парочка морщинок возле глаз, крошечная асимметрия бровей, нос чуть длиннее классического или десяток «крестьянских» веснушек, — и никто не усомнится, что это лицо нерукотворно.

Тэтти не спешит делиться секретами, как не делились и с ней ее предшественницы. Уже давно нет Леи, исчезла куда-то Бет, и Магда год назад ушла — то ли замуж ее забрали, то ли во дворец. Теперь Тэтти — правая рука госпожи Нидл. В столице много мастерских, королевские соглядатаи посещают все по очереди, присматриваются к девушкам. Когда Тэтти была юной, она мечтала стать личной лицедейкой королевы. Теперь она этого страшится. Она до сих пор не замужем, вечная невеста, сколько еще Дик будет ждать? Недавно в салоне разбилось дорогое зеркало, и госпожа Нидл вычитает его стоимость из жалованья девушек, снова долг, несвобода. Тэтти думает порой, что скоро ее лицо исказится от вечного ожидания, от злости на судьбу, и тогда ей придется заказать маску для себя.

Госпожа Нидл не хочет отпускать Тэтти. «Замуж? Глупенькая, зачем тебе. Утратишь красоту, станешь озлобленной и забитой». Не раз Тэтти уверяла ее, что Дик не такой, что с ним она до старости будет красивой, но госпожа Нидл и слушать ничего не хотела. «Я не могу отпустить тебя, девочка, ты ведь понимаешь, без тебя я как без рук». Тэтти ждала год или два и подходила снова — и снова натыкалась на отказ. Но теперь все будет иначе.

Кое-что любопытное о своей хозяйке узнала Тэтти. Когда-то она, дурочка, была свято убеждена, что госпожа Нидл носит истинное лицо. Но полгода назад Тэтти забыла что-то в мастерской и вернулась поздно вечером. И увидела, что хозяйка сидит в лицемерной, при тысяче свечей, в окружении десятка зеркал, — и готовит себе маску. Ее настоящее отражение в зеркале было пугающе уродливо. Наверно, другого лица и не могло быть у той, кто заманивает в рабство юных девочек и заставляет их трудиться не покладая рук, замазывать, как трещины на стене, пороки на чужих лицах, и кто не выдает им главный секрет их профессии: в каждую маску ты вкладываешь частицу своей души. И чем красивее и чище твои творения, тем большее опустошение и тоску ощущаешь ты. Тэтти поняла это сама. Может, понимали и другие. Но куда было им деваться?

Тэтти не выдала себя в ту ночь. Но если госпожа Нидл и сейчас ее не отпустит, Тэтти намекнет ей. Стоит знатным клиентам прослышать, что госпожа тоже носит маску, они не захотят иметь с ней дел. Сами бесчестные и лживые, они почему-то искренне верят в праведность госпожи Нидл. Не смешно ли? Но на этом основано ее дело. «Чистое лицо — чистыми руками», любит она повторять свой девиз.

Тэтти откладывает разговор со дня на день. Боязно. А может быть, прямо сейчас? Клиентов нет, на улице льет как из ведра, девушки скучают, пьют кофе из чашечек-наперстков. Тэтти не любит кофе. И с другими лицедейками не дружна. Молоденькие глупышки, они увлеченно обсуждают, что больше портит кожу лица, совершённое единожды убийство, или повседневные ложь и воровство, и сплетничают о королеве, и все до одной мечтают попасть во дворец. А Тэтти мечтает о другом береге реки. Все решено, как только Тэтти освободится, они пойдут к старому Йозелю и наймут лодку. Они совсем не накопили денег в дорогу, но не в деньгах счастье. Жаль, Тэтти не понимала этого полжизни назад, когда благоухающая, роскошная и ласковая госпожа Нидл остановила ее на улице и пригласила попробовать свои силы в салоне красоты...

— Госпожа Нидл... — начинает Тэтти. В самом деле, к чему тянуть. Новенькие девушки справляются с работой не хуже ее, она не подведет хозяйку, если уйдет сегодня.

Но тут к шуму дождя добавляются новые звуки. Стучат копыта, звякают шпоры на сапогах, шлепают по лужам шаги. Дверь распахивается, и в салон входит королевский гонец. Отряхнув промокший плащ, он подает госпоже Нидл письмо с королевским вензелем. Та, не изменившись в лице, читает его — и властным жестом подзывает:

— Тэтти, поди сюда. Приехали за тобой.

Дворец. Лет десять назад Тэтти онемела бы от восторга. А сейчас она, внешне безучастная, цепко подмечает детали. На всех окнах решетки. У всех дверей стража. У стражи оружие. Тэтти, Тэтти, попала ты в клетку.

Увидев королеву, Тэтти не в силах удержать восхищенный вздох. О небо, разве человеческие руки могли бы сотворить такое прекрасное, чистое, невинное лицо? Королева смотрит сострадательно и нежно, и Тэтти падает на колени — к ногам божества. Королева усмехается. Ласково спрашивает:

— Милая девочка, сколько тебе? Почти тридцать — и ты все еще без маски?

Следующим вечером свет в королевских покоях приглушен, стража изгнана наружу, а все зеркала завешены темными вуалями. Королева прячется в тени. Потом она поворачивается к Тэтти, и, взглянув на ее лицо, девушка падает без сознания...

Ходили слухи, что приглашенная во дворец лицедейка коварно убила королеву и ходит в ее маске. Теперь Тэтти понимает всю неоправданность этих сплетен. Такое ужасное лицо — итог не одного убийства, а многих, многих злодеяний. Чтобы починить, исправить эту страшную исковерканную внешность, нужно потратить много, очень много сил. А новая маска нужна королеве чуть ли не каждый день. И Тэтти уже через неделю чувствует опустошение, какого не знала за все годы работы...

В комнатах королевы есть балкон, выходящий на скалистый обрывистый берег. Внизу шумит река. С этого балкона Тэтти иногда смотрит на воду, видит вдалеке лодочку старого Йозеля, слышит крики чаек. С этого же балкона стражники порой сбрасывают трупы. Один раз это была служанка, пролившая чай. Другой раз — какой-то изможденный человек без маски. Тэтти знает, что и ее однажды сбросят вниз, уж слишком много она видела: злые развлечения королевы, допросы узников, любовные свидания, объяснения с советом министров, убийства и пиры.

Ах, если бы в правители брали достойных людей. Засыпая, Тэтти придумывает иногда, с чего б она начала свое правление. Переписать законы, накормить голодных, да, — но первым делом она сожгла бы все салоны красоты.

Раз в неделю, глубокой ночью, Тэтти в черном экипаже отправляется к госпоже Нидл за свежими нитями. Стража ни на миг не оставляет ее одну. Королеве известно все до мелочей: сколько минут нужно Тэтти, чтобы отобрать и упаковать нити, сколько должна весить корзина. Один стражник держит часы, другой — безмен, третий держит Тэтти. Он обыскивает ее с головы до ног, он ищет — что? Яд? Кинжал? Тайное письмо? Но недаром у Тэтти золотые руки. Она все же умудряется сунуть в рукав госпожи серьгу с большим бриллиантом — и маленькую записку. Через неделю госпожа Нидл с нетерпением ждет вторую серьгу, а в мастерской, за ширмой, ждет Дик. Он все так же открыт и чист лицом, но печален, и потемнели его глаза.

Тэтти планирует побег. Она сбежит, когда королева будет лежать с нитями на лице. Пока схватывается маска, десять-пятнадцать минут нужно быть недвижимым, как статуя. Королева не посмеет позвать на помощь, иначе все увидят ее истинное лицо. Тэтти поставит свечу на окно, и ручная чайка старика Йозеля принесет веревку, и Тэтти спустится с балкона вниз. Там Дик будет ждать ее в лодке. Опасно, да, и можно разбиться. Но у Тэтти ловкие руки — и не очень богатый выбор.

— А если просто убить королеву? — говорит Дик глухо.

— И потом жить с этим? Тогда чем я буду лучше нее? — отвечает Тэтти. — Мне придется всю жизнь носить маску, чтобы скрыть следы, — а разве не от масок мы хотим сбежать? Нет, Дик, нет. Не марай себя даже мыслями об этом.

На окне горит свеча. У Тэтти дрожат руки, когда она смешивает маску в этот вечер. Тэтти знает, что маска — последняя. Сердце Тэтти вот-вот выскочит из груди. И королева что-то чувствует.

— А ну-ка подойди сюда, девочка.

— Маска еще не готова, ваше величество, — говорит Тэтти заученным голосом.

— Я сказала — подойди, — повторяет королева резко, и у Тэтти стынет кровь, потому что в руках у королевы она видит тонкий кинжал.

Стража слышит короткий вскрик. Стража равнодушна. Не первый раз в этих покоях кричит девушка. Через некоторое время королева показывается в дверях. Бледна как всегда, и как всегда, прекрасна. Она пошатывается на высоких каблуках и неуверенной походкой идет к стражникам. Вино крепко, думают они, перебрала ее величество нынче, осерчала, опять завтра за новой девушкой пошлет.

Королева протягивает им запечатанное письмо и что-то негромко приказывает, кивая в сторону реки. Возвращается в свои покои. Брезгливо переступает через мертвое тело на полу.

У открытого окна бьется, кричит, хлопает крыльями большая белая чайка.

Королева морщится, словно от боли, гасит свечу и закрывает окно.