Леонид Парфенов фантастически талантлив. Говорю это, посмотрев его фильм «Глаз Божий», сделанный в 2012 году к столетнему юбилею Госудаственного Музея изобразительных искусств имени Пушкина.
Не промахнулись музейщики, поручив эту работу Леониду Геннадиевичу – и выполнил в срок, представив две полновесные, основанные на документах серии, и наполнил фильм живой жизнью, ее голосами и красками.
До этих двух серий мне довелось посмотреть снятую им же трехсерийную ленту «Русские евреи» - и то же впечатление точного и красочного рассказа и необыкновенно интересной формы, в который этот рассказ облечен.
В своем кратком вступлении к «музейному» фильму Парфенов назвал его жанр «докудрама». Дело в том, что, наряду с документальными кадрами, а также пленкой, отснятой «на местности» - а Парфенов всегда снимает в той точке, о которой ведет рассказ, - в фильме есть «художественные куски». Куски эти, разыграннные отличными актерами, обязательно содержат какую-нибудь перчинку или прикол.
Вот Иван Владимирович Цветаев (Олег Табаков) приводит своего истопника (Михаил Ефремов) в «греческий зал» нового музея, а тот то и дело отводит взгляд от бесстыдных голых «мужиков» и «баб» и, наконец, плюнув, покидает «похабное» место.
Вот, уже во второй, – советской - серии, Леонид Ильич Брежнев во главе делегации с испугом и недоумением минует картины Филонова и Малевича на выставке «Москва-Париж» и со вздохом облегчения опускается на скамью возле единственной знакомой ему картины, завершающей экспозицию, - «Ленин на трибуне» Александра Герасимова. «Какая хорошая выставка», - изрекает умиленный генсек.
А с каким мальчишеским задором ведут свои эпизоды Игорь Кваша в роли Ильи Эренбурга и Владимир Познер, изображающий Пабло Пикассо, как весело пикируются по-французски...
Среди актеров в «докудраме» мы встретим и Евгения Миронова (Николай Первый), и Владимира Этуша (Марк Шагал), и Марину Зудину (Ирина Антонова в молодости).
Картина, по большому счету, посвящена Западному искусству и трем его адептам, принесшим это искусство в Россию, – Ивану Цветаеву, Ивану Морозову и Сергею Щукину.
Профессор Цветаев был сыном сельского священника, двое других – купцы-старообрядцы, не имевшие художественного образования. Но был у них нюх на «новую красоту», ту красоту, что еще не была признана у себя на родине, во Франции. Ведь именно французских художников – Моне и Писарро, Матисса и Гогена, Ренуара и Пикассо - облюбовали Щукин и Морозов, когда парижские газеты были полны разгромных статей на их полотна.
И какие удивительные моменты отыскивает Парфенов в жизни своих персонажей. Например, такой. Сергей Щукин заказал любимому, еще не признанному согражданами Матиссу два панно для своего особняка. И вот он в Париже, в нетерпении едет смотреть картины. Они выставлены в Парижском Салоне. Это «Танец» и «Музыка».
Французские критики негодуют: «Конец искусства!» В газетах помещены карикатуры на творение Матисса. А что Щукин? Впервые он дрогнул. Отказался от панно, заказал что-то другое...
И вот Сергей Иванович в поезде. Мучится. Примерно так, как в Париже мучится его друг Анри... Оба не спят. Из Варшавы, где поезд делает остановку, Сергей Щукин отправляет бессонному другу Матиссу телеграмму: «Прошу прислать...» И ведь не прогадал. Оба полотна ныне – в непререкаемых шедеврах.
Вообще, если обратиться к цифрам, то хотя коллекционеры и тратили на покупку картин миллионы франков, причем не торговались (русский почерк!), нынешние их цены взмыли до астрономических высот. Сегодня Сотбис оценивает коллекцию Морозова в 5 млрд., а Щукина – в 8 млрд. долларов.
Иван Морозов безвозмездно отдал Москве коллекцию в 278 картин, Щукин – в 264 картины. Причем каких картин! Подлинных шедевров художников европейской школы - импрессионистов, постимпрессионистов, кубистов... Они стали азбукой для возникшего в те же годы в России «авангарда», вдохновляли Шагала и Филонова, Кончаловского и Лентулова.
У профессора Московского университета Ивана Цветаева не было своего «бизнеса», стало быть, своих средств для приобретения экспонатов для задуманного им МУЗЕЯ. Государство в лице Николая 11 субсидировать идею отказалось, даже несмотря на то, что Цветаев хотел посвятить свое детище Александру 111, отцу правящего монарха. Но жалкие 200 тысяч из казны дела не решали. Неожиданно нашелся спонсор - стекольный король Юрий Нечаев-Мальцов. Он дал 2 млн.
Добавлю из того, что узнала совсем недавно из книги о художнике–копиисте Николае Лохове, присланной мне из Милана одним из ее авторов Михаилом Талалаем.
Оказывается, Иван Цветаев заказывал для своего музея не только слепки античных и ренессансных статуй и готических гробниц и алтарей, а и копии шедевров живописи Итальянского Возрождения. Пскович Николай Лохов, получив от Ивана Владимировича заказ на 70 картин и фресок, уехал с семьей в Италию и там на месте работал не покладая рук, выполняя неподъемный по грандиозности заказ.
Работу спонсировал крупный промышленник Владимир Васильевич Якунчиков. Она прервалась сначала со смертью Ивана Цветаева в 1913 году, а затем застопорилась в связи с Империалистической войной и Русской революцией. В итоге все созданное Николаем Лоховым, называвшим себя «воссоздателем» и мечтавшим, что его работы рано или поздно попадут на родину, было куплено американскими ценителями искусства и размещено в американских музеях.
О фильме Леонида Парфенова можно говорить долго. Но лучше его посмотреть, тем более, он есть в ютубе. А мне бы хотелось сказать несколько слов о роли Музея Изобразительных искусств в моей жизни.
Эта роль велика, возможно, сравнима только с ролью Третьяковки.
Эти два замечательных московских музея подпитывали мой интерес к живописи и давали ни с чем не сравнимое чувство гордости и избранности: я живу в Москве, где есть такие сокровищницы!
Не помню в Третьяковке ни одной выставки, а вот Музей изобразительных искусств баловал нас ими неоднократно.
Сейчас я понимаю, что связано это было с личностью Ирины Александровны Антоновой, пришедшей в Музей сразу после войны - по окончании Московского университета в 1945 году.
С 1961 по 2013 год Антонова была директором Музея, и это ее увлеченность искусством, знание языков, умение общаться с «грандами» создали высокий престиж Музея в мире и привлекли сюда уникальне выставки.
А ведь как хороша «хозяйка» Музея* до сих пор, в свои почти 96! Как держится, с каким вкусом одета! Стараюсь не пропускать ее авторские программы на канале КУЛЬТУРА под грифом «Пятое измерение».
Как правило, в них рассказывается о новых выставках. И это всегда блеск, всегда тонкий искусствоведческий анализ, свое видение и понимание художника.
На Декабрьских вечерах, придуманных ею вместе с Рихтером, однажды музыкант предложил Ирине Александровне переворачивать ноты.
И что вы думаете? Я видела эту сцену на кинопленке. Красавица-искусствовед справилась, не моргнув глазом. Может, сказались уроки мамы, Иды Михайловны Хейфиц, закончившей консерваторию по классу фортепиано?
Но я начала о выставках 1970-х -1980-х.
В первую голову, нужно назвать выставку «Москва - Париж»(1981), привезенную из Франции и вызвавшую фурор.
К французским волшебникам прибавились русские авангардисты, которых ДО ТОГО прятали от посетителей в запасниках. Сдетонировало с небывалой силой.
Интеллигенция выстаивала в очереди в музей по многу часов.
Очереди в СССР были постоянным явлением, за всеми продуктами и товарами нужно было стоять, но чтобы стоять не за жратвой, а за искусством, чтобы взглянуть на картины...
Сегодняшние российские очереди смиренных верующих, уповающих на помощь «пояса Богородицы» или какого-нибудь обломка креста (явный обман в обоих случаях!), сильно отличаются от тех, «музейных». В тех стояли люди молодые, задорные, с блеском в глазах, они смеялись, пели, весело подменяли друг друга...
И нужно сказать, одна такая выставка как-то незаметно ломала льды привычной отечественной косности в области культуры...
Прекрасно помню выставку Тернера, открывшую нам великолепного английского пейзажиста-мариниста, выставку Модильяни, заставившую москвичей влюбиться в его женщин с удлиненными шеями и фигурами. Незабываемой была выставка «Одной картины» – в 1974 году в Москву привезли «Мону Лизу» Леонардо да Винчи.
Каких сил это стоило Антоновой – Бог весть, но мы ее увидели, эту легендарную женщину.
Шли как в Мавзолее, один за другим, на минуту приостанавливаясь перед полотном, одиноко и, вместе с тем, царственно висящим в центре зала. Незабываемо!
И намного более сильное впечатление, чем в тот – первый раз.
Да, в 1974 году мы с сестрой увидели Джоконду вторично. Удивительно, но факт.
Да, страна была невыездной, да ездила за границу в основном партийная номенклатура, ездили дипломаты, высокие правительственные чины.
Но так случилось, что осенью 1967 года французские коммунисты пригласили Детский Ансамбль под руководством Локтева выступить в трех французских городах – Париже, Марселе и Лионе.
Мы с сестрой были отобраны для поездки.
И однажды утром, оказавшись в Лувре, – всего-то на два часа, - мы несмело подошли к старичку-смотрителю и выдохнули: «Джоконда». Старичок нас понял, указал направление, и мы побежали.
Джоконда висела одна на стене, под бронестеклом, рядом стоял толстый жандарм. Нет, в Музее Изобразительных искусств обстановка была совсем другая...
Были у меня в этом московском музее и «свои» картины, к которым я приезжала на свидание. Это «Старики» Рембрандта, с такими семитскими чертами лица, что казались мне родственниками. Это его же небольшая картина, «Асур, Аман и Эсфирь», чистый бриллиант без порока...
А еще я любила зал Ренуара, его «Жанну Самари» и «Девушку с веером»...
Потом, попав в Эрмитаж, я втайне была горда, что царская коллекция, как ни роскошна, а не затмевает той, что хранится в Москве... У московских собственная гордость...
А напоследок снова верну вас к фильму Леонида Парфенова, ярко и талантливо рассказывающему о замечательном московском музее.
______
* С 2013 года Ирина Александровна «президент» ГМИИ, а его директором стала Марина Лошак.
Глаз Божий. Фильм первый. С предисловием Леонида Парфенова
