Закончившийся в августе музыкальный фестиваль SummerScape в Аннандейл-он-Хадсон был посвящен русской музыке. Как и на многих предыдущих фестивалях, в программе звучали не только популярные произведения русского классического репертуара, но и редко исполняемые, порой незаслуженно забытые сочинения. Настоящим подарком для гостей фестиваля оказалась опера «Демон», впервые прозвучавшая в Америке. А у наших соотечественников эта поистине одна из самых красивых русских опер пробудила ностальгические воспоминания о детстве или юности, когда арии «Не плачь, дитя», «На воздушном океане», «Ночь тиха, ночь светла» были буквально на слуху.
Итак, «Демон» достиг берегов Гудзона. Что же касается создателя оперы, Антона Григорьевича Рубинштейна, то в сезон 1872-1873 г.г. по приглашению фирмы «Стейнвей» и Нью-Йоркского Филармонического общества он совершил грандиозное турне по Америке. Композитор, пианист, дирижер, основатель и директор Санкт- Петербургской консерватории, был первым великим русским музыкантом, ступившим на американскую землю.
«В течение восьми месяцев, - как писал сам композитор, - мы объехали Соединенные Штаты вплоть до Нового Орлеана... За это время я двести пятнадцать раз выходил на эстраду в разных городах...Часто приходилось давать по два-три концерта в день, переезжая из города в город...».
В условиях контракта сам музыкант особо подчеркнул несколько пунктов: он не должен играть в пивных, а также в южных штатах (хотя в Новом Орлеане он все же выступил). Кроме того, Антон Григорьевич желал, чтобы гонорар ему выплачивали золотом, поскольку не доверял американским бумажным деньгам и банкам.
Интересно отметить, что такое же пренебрежение к американским «зелененьким» высказал и великий ученик А.Г. Рубинштейна, один из первых выпускников Санкт- Петербургской консерватории Петр Ильич Чайковский. Напомню читателям, что Чайковский был приглашен на тожественное открытие Карнеги- холла в 1891 году, то есть через 20 лет после гастролей своего учителя. В дневниковых записях Петра Ильича есть воспоминания о посещении государственного казначейства, где ему продемонстрировали подвалы, в которых, как писал композитор, «мешки золота, похожие на мешки с мукой в амбарах, покоятся в хорошеньких, чистеньких , освещенных электричеством чуланчиках... Оказывается, американцы предпочитают грязные, отвратительные бумажонки металлу, находя их удобнее и практичнее».
Но вернемся к рубинштейновскому контракту: по его условиям, гонорар музыканта за каждый концерт (а их предполагалось провести двести) составлял двести долларов. Все пункты соглашения были выполнены и даже перевыполнены: музыкант за 239 дней пребывания в Америке дал 215 концертов!
Итак, осенью далекого 1872 года корабль, на котором путешествовал Антон Рубинштейн и принимавший участие в гастролях скрипач Генрик Венявский, прибыл в Нью-Йорк. По свидетельствам современиков, более двух тысяч человек собрались, чтобы факельным шествием проводить композитора в отель Clarendon. Музыканты филармонического оркестра с воодушевлением играли Вагнера, Бетховена и Мейербера под окнами его апартаментов: ведь им предстояло выступать с великим Маэстро.
В архивах Нью-Йоркского филармонического общества хранятся афиши и программы концертов, в которых Рубинштей выступал в качестве дирижера. Здесь же находится и партитура симфонии "Океан" с пометками известных американских дирижеров, исполнявших это ставшее с 1871 очень популярным произведение.
Сохранилось множество писем, воспоминаний современников, газетных репортажей. Пресса уделяла невиданное до той поры внимание гастролям русского музыканта. Да это и неудивительно: блестящего пианиста-виртуоза такого масштаба в Новом Свете принимать еще не приходилось.
Артур Абелл, американский музыкальный критик, побывавший на одном из концертов Рубинштейна и побеседовавший с ним, писал впоследствии: "…Сравнивать Рубинштейна с другими пианистами-современниками все равно, что сравнивать Бетховена с ныне живущими композиторами. Гений есть гений, и Рубинштейн – непревзойденный гений фортепиано".
«Косматый маэстро» — так называли Рубинштейна. Он напоминал своей внешностью Бетховена (Лист называл его Ван II): насквозь прокуренный, с копной нечесаных волос. По словам известного музыковеда и критика Эдуарда Ганслика, он был «порывистым исполнителем и даже пресыщенных оркестрантов умудрялся заразить своим диким, непривычным энтузиазмом». Но тот же Ганслик отмечал, что выступления Рубинштейна могут быть «чрезмерными даже для самых сильных нервов».
Журналист Джордж Бэгби изложил свои впечатления об одном из концертов в рассказе под названием «Джуд Браунин слушает, как Руби играет». Героем рассказа являлся этакий простак, не чуждый однако любви к прекрасному искусству. Вся Америка потешалась над описанием эмоций, которые вызвала у него игра Руби, так панибратски, типично по-американски неотесанный слушатель окрестил великого пианиста: «Дом качался, свет мигал, стены ходили ходуном, небо разверзлось, земля задрожала — рай и ад, сотворение мира,...Бум!!! С этим Бумом он собственной персоной взмыл в воздух и потом обрушился вниз прямо на пианину, колотя по каждой клавише коленями, пальцами рук и ног, локтями, носом, и эта штуковина разорвалась на семнадцать сотен и пятьдесят семь тысяч пятьсот сорок две шестнадцатых-тридцать-вторых-шестьдесят-четвертых ноты, и больше я ничего не помню».
Свой последнй прощальный концерт в Нью-Йорке Рубинштейн закончил импровизацией на тему популярной американской народной песни «Янки-дудл», вошедшей позже в альбом его фортепьянных пьес ор. 93. В финале толпа прорвалась на сцену и, к великому ужасу музыканта, буквально разодрала его одежду на сувениры.
Приглашение выступить в Америке поступало еще не раз, но А.Г. Рубинштейн отвечал отказом, хотя, как он отмечал в своем дневнике, «заработок в Америке положил основание материальному обеспечению. Как только получил после Америки капитал (сумма по тем временам немалый - $47,000), сейчас же приобрёл дачу в Петергофе».
Несмотря на железное здоровье и колоссальную выносливость пианиста (а его концерты длились порой по 3-4 часа без перерыва), график американских гастролей был для Рубинштейна чрезвычайно изнурителен. Что уж было говорить о бедном скрипаче Генрике Венявском! Вот что писал по этому поводу сам Антон Григорьевич:
«Ну уж и не дай Бог никогда поступать в такую кабалу!...Венявский был очень больным человеком. В бытность свою в оркестре Большого театра в Петербурге он часто не являлся на работу по слабости здоровья: раз придёт, десять раз пропустит. А тут, в Америке, контракт: не явился - плати.Так, верите ли, за восемь месяцев он ни разу не болел...».
Рубинштейну было мало просто доставлять удовольствие своей игрой. Его мечтой всегда было просвещение своих слушателей. Так родилась идея цикла Исторических концертов. И именно здесь, в Америке, в Нью-Йорке, в мае 1873 года в течение семи последних вечеров своих гастролей Рубинштейн впервые осуществил свою идею, исполнив лучшие произведения фортепьянной литературы от Баха до русских композиторов XIX века. В концерте звучали сочинения И. С. Баха, К. Ф. Э. Баха, Генделя, Скарлатти, Моцарта, Шуберта, Вебера, Мендельсона, Шумана и также шесть сложных бетховенских сонат.
В России же Исторические концерты состоялись лишь в сезоне 1885-86 года. Цикл, состоящий из 107 программ, был признан общественностью самым выдающимся явлением музыкальной жизни конца 19-го века.
В 1929 году американский журнал «Musical Courier» опубликовал статью выдающегося пианиста Иосифа Гофмана, посвященную 100-летию со дня рождения великого музыканта.
«… Рубинштейн был истинный гений. В своем искусстве он следовал природному чутью, которое всегда превосходит любые правила и навыки, потому что этот природный дар - начало начал. Как часто появляется талант, подобный Рубинштейну? За последние сто лет, лишь один – Антон. Те, кому посчастливилось знать его как артиста и как человека, никогда не забудут великого Мастера музыкальной экспрессии!»
Сам музыкант, однако, считал основным и наиболее важным делом своей жизни - сочинение музыки, а не исполнительское искусство и организаторскую деятельность, - то, за что его так ценили современники. Исправить эту историческую несправедливость взялся человек энциклопедического ума, талантливый музыкант и выдающийся организатор Леон Бодстайн, так же, как и великий Рубинштейн, обладающий даром объять необъятное.
Это благодаря ему рубинштейновский «Демон» простер свои крылья над Гудзоном. То, что не услышали в Америке в 1871 году, стало возможным спустя 150 лет.
Опера была завершена незадолго до американских гастролей в том же 1871 году, однако путь ее к слушателю оказался нелегким: постановку запретили по нескольким причинам: царскую цензуру не устраивало либретто, церковь, что «... драма имеет характер, несовместный с учением нашей церкви..., что сопоставления Ангела с Демоном на сцене доселе не являлись...». Ну а музыкальные коллеги вообще считали Рубинштейна нерусским комозитором. А.Г. тяжело переживал агрессивные нападки: «Для евреев я христианин, для христиан - еврей, для русских я – немец, для немцев - русский, для классиков я – новатор, для новаторов - ретроград и т.д.» Хотя, справедливости ради, приведу высказывание члена враждебно настроенной к композитору «Могучей кучки» Цезаря Кюи о музыке танцев: «Танцы действительно прелестны... После Лезгинки в Руслане и Нубийской пляски в Троянцах [Берлиоза] я лучших восточных танцев не знаю».
«Обычно урезают танцы, но не в нынешней постановке. Найти таких танцоров было большое везение, поэтому сцена прошла почти без купюр, за исключением буквально нескольких тактов», - рассказала в беседе об американской постановке оперы «Демон» Роза Туляганова, ассистент директора постановки.
От себя добавлю, что танцы в сцене свадьбы, исполненные грузинским ансамблем «Песвеби», просто фееричны, темперамент и виртуозность артистов вызвали шквал аплодисментов, а меня, автора этих строк, растрогали до слез.
Дирижер оперы, Леон Ботстайн, - музыкальный руководитель Американского симфонического оркестра, основанного в 1962 году Леопольдом Стоковским. Он дирижировал ведущими оркестрами мира, включая Иерусалимский симфонический оркестр, Королевский филармонический оркестр Великобритании, Симфонический оркестр Мариинского театра.
Перед началом спектакля я заметили группу симпатичных юношей и девушек явно студенческого возраста. На мое любопытство, привлеченное еще и русской речью, они охотно откликнуулись. Оказалось, что это приехавшие в Бард-колледж по обмену студенты Россииского Факультета свободных искусств и наук. И факультет этот создан на базе Санкт- Петербургского университета по инициативе Леона Ботстайна! Он является почетным доктором университета.
Вернемся, однако, к разговору с Розой Тулягановой.
О. С.: Роза, не могли бы вы сказать несколько слов об организаторе фестиваля.
Р.Т: -Ботстайн – человек невероятной эрудиции, очень прилично я бы даже сказала, старомодно говорит по-русски. Его еврейские предки были из России. Ботстайн умеет собирать нужных людей и убедить их, что необходимо вложить деньги в его проект. Он гениальный! Ведь он стал президентом Бард-колледжа, подумать только, в 27 лет! И оба летних фестиваля - SummerScape и Bard Music Festival - его детища. Его ежегодные эссе для Фестиваля публикует Принстонский университет. Его просветительская деятельнось поражает своим размахом. Он автор множества публикаций на тему музыки, истории, культуры и образования.
Режиссер-постановщик «Демона - Тадеуш Штрассбергер, американец, живущий в Лондоне. Роза Туляганова сотрудничает с ним три с небольшим года. Их совместные работы: опера Танеева «Орестея», прозвучавшая на одном из фестивалей в Барде; «Сатьяграха» Филипа Гласса, поставленная в России в Екатеринбурге.
О. С. А теперь Роза, о «Демоне».
- Р. Т.: В мои обязанности как ассистента директора входил перевод с английского на русский. Вы понимаете, ведь это не просто дословный перевод того, что говорит режиссер, но и необходимость донести до исполнителя особенности его менталитета, эмоций, проникновение в его замысел.
Главным для меня была работа с хором. Если солисты были русскоязычные, то хор состоял из одних американцев. Они, должна вам сказать, жаловались на трудную партитуру и обилие таких трудных слов.
О.С.: Примите, Роза, мой комплимент: вы добились блестящего результа - слова хоров звучали отчетливо и без всякого акцента!
-Р.Т.: Спасибо, Оля! А сам Тадеуш Штрассбергер - мы его ласково называем Тадеушка – остался доволен постановкой. И особенно певцами: и потрясающими голосами и их... внешностью. Посмотрите хотя бы на Ефима!
В нашей беседе принимает участие исполнитель партии Демона, Ефим Завальный, - солист Мариинского Театра. На его счету победы в международных конкурсах вокалистов: имени Бориса Штоколова, им. Георгия Свиридова.
И я прошу рассказать певца о работе над ролью Демона.
- Ефим Завальный: Пожалуй, самое трудное было перебороть стереотип образа Демона. Причем не только мне, но и слушателям. Тем, кто знаком с русской культурой, образ Демона представляется как лирический персонаж или этакий Евгений Онегин, существующий по ту сторону мира. Он губит не ради наслаждения, а отчаявшись обрести счастье. У Тадеуша было другое видение этого персонажа. На одной из репетиций он сказал мне: «Да, знаю: у вас русских Демон – исстрадавшийся Врубель, а я бы хотел представить более европейское, что ли, прочтение образа: это подобие черта, с рогами, с хвостами...»
Тадеуш хотел, чтобы это отражалось в пластике персонажа. Вы помните все эти рептилоидные замашки. У меня был специальный хореограф, который помогал мне освоить эти движения, а также пускание дыма изо рта при каждом моем появлении. В конце концов, я принял трактовку Тадеуша и даже находил в этом удовольстие.
Да и с партнершей мне очень повезло: Ольга Толкмит, исполнявшая роль Тамары, очень отзывчивая, гибкая и очень эмоциональная. Согласитесь, очень трудно работать когда партнер уперт и вообще деревянный и не может реагировать на изменения ситуации. Тадеуш с самого начала знал, что Тамару будет петь Ольга Толкмит. Это уже не первая их совместная работа: в 2012 году в «Bard Summerscape» выпускница Санкт- Петербургской консерватории, солистка Геликон – оперы, Ольга Толкмит исполнила партию Электры в опере «Орестея».
Р.Т:- Вообще Штрассбергер говорил, что опера должна бы называться «Тамара». Почему? Да потому, что Демон живет в голове Тамары: и Ангел, и Демон. Поэтому вся внутренняя борьба женщин, у которых не было никаких прав, которых осуждали за греховные связи, жгли на кострах, отражена в образе Тамары.
Разворачивающееся на сцене действие - воспоминания Тамары. И грань между ее воспоминаниями и реальностью очень тонкая.
Е. З.: Хотел бы добавить, что Роза давно знакома с Тадеушем, с его творческим процесом, понимает его эмоции. Все это здорово помогало в работе над спектаклем. Больше того, она была связующим звеном между постановочным колллективом и нами, русскими певцами. Роза решала даже бытовые вопросы. Я, например, в Америке впервые, приехал сюда с женой и маленьким ребенком; понимаете сами, как нам помогла здесь Роза.
И еще хочу сказать, что обстановка в нашем коллективе была непринужденная, дружественная. Особым юмором среди нас отличался Андрей Валентий, исполнитель роли князя Гудала. Когда в коллективе складываются хорошие творческие отношения, то хочется шутить, ведь юмор необходим, он помогает в работе.
В заключение отмечу, что все главные партии оперы исполнили молодые певцы из России – так решил автор проекта Леон Ботстайн.
В одном из интервью он сказал, что предпочитает, чтобы русские оперы (те же «Орестея» и «Демон») исполнялись носителями языка, поскольку «...русский язык очень музыкален, но труден для певцов им не владеющих».
Мы благодарны прекрасным певцам за их голоса и вдохновенное исполнительское мастерство, без которого рубинштейновское творение не обрело бы новую жизнь здесь, в Америке.
Добавить комментарий