Исаку Кацу, бывшему протезисту, сделавшему половину населения Одессы писанными красавцами, а ныне пенсионеру в далекой стране Австралии, исполнилось восемьдесят лет. Ростом под два метра, с широкой грудью, умеренным животиком и седым ежиком волос на круглой, как луна, голове, он выглядел на шестьдесят. Не больше.
Были у Исака жена Клара, маленькая щуплая женщина, которую со спины принимали за четырнадцатилетнюю девочку, и два сына. Старший – Миша, шофер такси в Мельбурне, и младший Жорик, полицейский на севере Австралии, где живут крокодилы, змеи, есть священный красный камень, размером с Американский авианосец, и аборигены.
Миша не рассчитывал на Жорика и решил, что если он поднатужится, то и сам осилит организацию юбилея в ресторане «Белые ночи» с музыкантами братьями Капатовыми, известными на весь город, и с шоколадным тортом от самой Любы Волк.
Посоветовшись с женой, он пошел к Доку. Так он называл папу.
- Док, тебя устроит ресторан «Белые ночи»? – спросил Миша.
Исак подумал и сказал:
- Будем считать, что устроит. Разве меня кто-то спрашивает? Пусть будут «Белые ночи». Лишь бы не черные дни. Да, позвони Жорику, чтобы он не забыл про папин день рождения. Когда от него что-то хотят, так он забывчивый на всю голову, а когда ему что-то надо, так он первый выскочит.
- Док, конечно он помнит. Что за вопрос ты задаешь? Мне совершенно удивительно..
Миша сказал это, но, честно говоря, он не был уверен, что папин любимец Жорик приедет. Надо же кому-то следить за аборигенами, чтобы там был порядок.
День рождения Исака выпадал на понедельник, и он настоял, чтобы юбилей справлялся только в этот день.
- Почему в понедельник, Исак? – спросила Клара.
- Вот так я хочу! И все!
Исак пять раз повторил эти глупые слова, а напоследок трахнул по столу своей красной, как у мясника, рукой так, что хрусталь в горке затрясся, как будто начался артобстрел.
Ставшая белой, Клара выпила рюмку валерьянки и сказала мужу:
- Где это видано, чтобы такой юбилей справляли в понедельник?! Мне стыдно перед людьми. Исак, когда уже кончатся твои сумасшедшие штуки?
Исак уставился в свои нечищенные штиблеты и молчал. Он молчал так долго, что Клара не выдержала и вспомнила ему про все. Про его шашни с медсестрой Клавочкой и Лидочкой, так что вся Одесса гремела. А потом - про Жорика. Он был ее самый больной вопрос. Она приставила указательный палец к широкой груди Исака и закричала:
- Если бы ты сказал нет, когда заварилась эта каша с полицией, так наш Жорик жил бы, как человек. Где это видано, чтобы еврейский мальчик стал полицейским? Что было бы плохого, если бы он, как его брат, стал таксистом?
Она опустилась на стул.
- У меня сердце разрывается на части, а тебе, как с гуся вода!
- Ну что я могу сделать, Клара? Он уже большой бухэр (парень) и решает сам за себя.
- У тебя сразу же есть ответ. Вот спутается он с аборигеночкой, и что тогда?
- Что ты имеешь против аборигеночки? Все женщины похожи друг на друга. Просто одна меньше загорала, а другая больше.
- Ты смеешься, бандит! Я знаю, что ты ждешь - не дождешься моей смерти.
Гостей пригласили на семь вечера, но как обычно бывает на еврейских торжествах, съезжаться начали к восьми. У входа в ресторан стоял двоюродный брат именинника Левочка Кац в пиджаке а-ля Мао Дзэ Дун и в старомодных широченных брюках времен культурной революции. Они полоскались на сильном ветру, как паруса на яхте, и все боялись, что еще один сильный порыв ветра и Левочка улетит далеко-далеко. Хрипловатым баритоном он объявлял имена родственников, а незнакомым низко кланялся и целовал ручки дамам. Гостей было много, почти сто человек. Они все приходили и приходили. Левочка Кац от такого количества незнакомых физиономий сконфузился, оставил без разрешения свой пост и пошел опрокинуть рюмку водки для просветления мозгов.
- Миша, где ты набрал такое кодло? – Исак перехватил мечущегося от одного стола к другому старшего сына, - они же выпьют, а потом сожрут нас всех с потрохами. Кто они? Вейзмир (караул)!
- Док, не волнуйся, они все хорошие ребята. Мы вместе играем в футбол по воскресеньям. Они все программисты и врачи, - сказал Миша и тут же улетел в другой конец зала.
- Врачи, футболисты. Где это видано, чтобы доктор гонял мяч? – сказал именинник самому себе и развел руками.
Надо сказать, что Миша, который в отличие от папы, был невысокий и без единого волоса на круглой, как школьный глобус, голове всегда любил шикануть. И тут он хотел показать всем, в том числе Толику-колбаснику, что и таксист - не лыком шит. Столы были завалены икрой, копченой рыбой и мясом, а также синенькими по-одесски. Миша затребовал, чтобы никаких кабачков и сардин в собственном соку на столах даже близко не было.Что касается водки и вина, то ими можно было напоить полгорода.
Итак, все гости расселись по своим столам. Они жадно глядели на блюда и ждали, когда старший сын Миша скажет тост. Но Миша не спешил. Он стоял в углу зала и думал. Дело в том, что пять минут назад позвонил Жорик и сказал, что на Дарвин обрушился тропический циклон и самолет задержали на полчаса. И еще Жорик сказал, что у него есть сюрприз, и повесил трубку.
Что же делать? Как заставить гостей поститься еще полчаса? Они же его разорвут. Он стал обеими руками чесать с остервенением блестевшую лысину и приговаривать:
- Думай, Миша, думай! Ты хотя и таксист, но шарики у тебя в голове крутятся не хуже, чем у программиста. Недаром ты имел первый разряд по шашкам в девятом классе.
К сожалению, ничего путного в Мишину голову не пришло. Он сел рядом с папой и полез в карман за бумажкой, на которой его женой Софочкой был написан текст тоста. Миша не привык выступать перед таким количеством людей и очень волновался. Он вспотел и стал искать платок, когда вдруг раздался тихий голос Ромочки Слепого. Он дружил с юбиляром еще с первого класса, знал его вдоль и поперек и считал, что имеет право первым сказать тост. Чтобы не упасть он держался за стойку для микрофона, словно за мачту корабля. Он успел сказать всего два слова: дорогие товарищи - и зал загудел:
- Не надо Рому! Посадите его, - кричали с крайних столов, где сидели врачи и программисты. Они свистели и били ногами по полу.
Но Рома был глуховат и не слышал ни криков, ни топота ног, и он продолжал:
- Скажите мне, кто в Одессе не знал нашего замечательного юбиляра. Все знали Исака. От Привоза до Нового базара все знали, какие у него золотые руки, чтоб они ему служили до ста двадцати.
Клара толкнула Исака в бок, мол, скажи своему другу, чтобы он закруглялся. Исак уже был в состоянии полуобморока от голода, душившего все его органы, и крикнул Ромочке Слепому:
- Рома, твою мать, сделай бикицер!
И зал зааплодировал, а программисты и врачи свистели и кричали:
- Выведите папашу из зала заседаний! Люди хотят кушать, едри его в качель!
Миша встал и хотел успокоить публику, но никто даже не посмотрел в его сторону. Все стали пить и закусывать, а чуть не плачущий Рома Слепой продолжал держаться за микрофон.
- Что это такое, господа? Исак, скажи им что-то, - умолял старичок.
Но ни Исак, ни Клара не слышали его. Скажите, кто в этом бедламе мог услышать Ромочку? Его страдания кончились только тогда, когда его круглая, как бочонок пива, дочка Тэлочка вышла на сцену и увела папашу.
Сразу же после этого заиграли братья Копытовы и подвыпившая публика, не спеша, как стая гусей, потянулась к сцене. В середину круга танцующих вкатилась Тэлочка и закричала:
- Дерибасовскую! Дерибасовскую!
Под Дерибасовскую Тэлочка резво выбрасывала свои толстенькие обрубки-ножки до тех пор, пока не рухнула на холодный мраморный пол. Ее утащили из круга и усадили рядом с папашей.
- Тэлочка, у тебя же диабет, а я уже - не человек. Скажи мне, кто будет смотреть за Анжелочкой?
- Папа, сегодня праздник! Пусть тебя не волнует всякая ерунда! – прокричала в папино закупоренное ухо Тэлочка, и выпила очередную порцию виски.
Но скажите, сколько еврейская женщина может выпить? Даже если она стояла в рыбном ряду на Привозе каждый Божий день. Так вот, даже Тэлочка не была сделана из железа. Она нежно опустила свою голову в тарелку с салатом оливье и захрапела. Она, конечно не услышала, как поднялся Исак и громовым голосом сказал:
- Господа, налейте все бокалы! Выпьем за мою любимую жену Кларочку, которая могла выдерживать такого клиента, как я, вот уже шестьдесят лет! Выпили? Молодцы. А теперь, моя красавица, прочитай свои стихи. Похлопайте все Кларочке.
Все захлопали, но Клара молчала.
- Любочка, все ждут твои стихи, - Исак прошептал ей на ушко.
- Исак, отстань со своими стихами. Мое проклятое давление не дало мне сосредоточиться и написать все то, что ты заслуживаешь, дорогой.
- Ты что? Люди ждут! Не шути!
- Исак, у меня нет стихов. Нету! И все.
- В такой день ты говоришь про давление! На твоего племянника Моньку у тебя не было давления, на твою сестричку Раечку у тебя не было давления, а на меня у тебя выскочило.
- Заткнись, бесстыжая рожа! Любимая жена, любимая жена!
Исак выслушал Клару, не моргнув и глазом. Потом он выпил рюмку виски, вытер красной рукой красный рот и пошел к столику, где сидела Кларина двоюродная сестра Зиночка.
- Идем, Зиночка, потанцуем. Где наша не пропадала, - нагнувшись к ней, сказал Исак.
Зиночка затушила в тарелке сигарету и вышла в центр зала. Исак обнял пухленькую Зиночку и они поплыли среди танцующих врачей и программистов. То ли от большого количества выпитого виски, то ли от запахов веселья и страстей, висевших в зале, Исак вспомнил молодость. Он снял свою правую руку с Зиночкиного плеча и положил на ее необъятную грудь. Дальше – больше. Большими красными пальцами, привыкшими копаться во рту своих пациентов, он мял Зиночкину грудь, словно это был кусок теста для пирожков. Зиночка вскрикнула, затем глубоко вдохнула в свои прокуренные легкие остатки кислорода в зале и только после этого опомнилась:
- Старый ловелас. Что вы себе позволяете? Моя грудь - это моя собственность. Это вам не при социализме, где все твое – мое, и все мое – твое. Постыдитесь своих детей и Клары.
- Ну пошло-поехало. Я же вас уважаю, Зиночка.
- Уважай, уважай, но рук не распускай, - сказала Зиночка и вырвалась из его цепких ручищ.
Время неумолимо приближалось к сладкому и кофе. Уже внесли торт, пропели Хэппи бёрздэй и задули восемьдесят ханукальных свечей, когда Исак позвал Мишу. Тот прибежал, невидящими бесцветными глазами вперился в папашу:
- Док, что-то случилось?
- Почему я не вижу Жорика здесь? Где твои полчаса, хороший сын?
- Док, ты только не волнуйся. Между прочим, Док, Жорик звонил и с минуты на минуту будет здесь. Ну, я побежал. Да, кстати, он везет с собой какой-то сюрприз.
Миша сказал это и убежал, а Клара, услышав про сюрприз, расстроилась ни на шутку. Вместе с ней погрустнел Исак.
- Как же так? – сказал он Кларе, - мой любимый сыночек, и не приехал вовремя поздравить папу? Мало я сделал для него хорошего?
- Наверное – мало. Ты больше о себе думал, - сказала Клара.
- Дай мне покой, Клара. Мне что-то нехорошо.
- Люди, люди! Исаку плохо!- закричала ставшая зеленой Клара.
Слава Богу, в зале врачей было больше, чем достаточно. Первый, кто прибежал, был большой, как гора, гинеколог по кличке Химик.
- Дядя Исак, что такое?
- Ой, мне нехорошо.
- Откройте все двери и окна! Дайте кислород!
Когда открыли дверь, все увидели, что на пороге стоял могучего сложения полицейский. Он был точь в точь, как Исак, только вместо седого ежика – чернела густая, вьющаяся шевелюра.
- Жорик, - крикнула Клара,- нашему папе плохо. Слава Богу, что ты успел.
- Что успел? Клара, ты думала, что мне капут? Черта с два. Я еще живой. Жорик, иди сюда, - сказал Исак.
Исак обнял Жорика. Старик целовал своего любимого сына и плакал проалкоголенными слезами.
- Мне уже хорошо, сынок. Жорик, давай выпьем за тебя.
- Подожди папа, я через минуту вернусь. Я же обещал вам сюрприз.
Любопытные родственники, врачи и программисты столпились у дверей. Вместо одной минуты, как обещал Жорик, прошло десять минут, пока он наконец вернулся, держа за руку высокую темнокожую девушку. От волнения и страха она еле переставляла ноги. Я думаю, что она была бледна. Но разве разберешь холодную бледность на черном лице аборигенки? Конечно, нет. Видя приближающуюся пару, Клара почувствовала слабость в ногах и присела на стул, который подсунул ей гениколог по кличке Химик. Вытерев холодный пот с лица, Клара простонала:
- Я знала, что он приедет не один. Я знала. Старая, глупая Клара как всегда оказалась права.
Добавить комментарий