В одиночестве я сидел на лавочке в трех остановках от дома, раздетый до пояса, рубашка лежала рядом. Через урну стояла еще одна лавочка, пустая пока. Позади на травке расположились две красавицы в купальниках – загорали. Граждане, не спеша, прогуливаясь по дорожке вокруг пруда, проходили мимо. На коленях у меня лежал открытый учебник венгерского языка. Я занимался. Это для девушек. А если сказать прямо, то просто прощался с уходящим летом.
Начало сентября в этом году выдалось солнечное, как впрочем, и все лето. Я неплохо загорел, подтянулся на фруктах и на тренажерах во дворах, а потому, довольный собой, посматривал то на солнце, то на спокойную гладь пруда, по которой плавали утки, то на проходящих мимо девушек. На девушек – мельком. Некогда. Да, лето я провел с пользой. Продвинулся творчески, загорел и много занимался венгерским языком. Пригодится еще.
То ли от хорошей погоды, то ли от довольства собой, но сложная венгерская тема осваивалась легко и непринужденно. Есть там в грамматике несколько тем, без которых никак не продвинуться дальше. Бывало, смотришь в учебник, смотришь, а тут….
Девушки не сильно отвлекали от занятий, поскольку не обращали на меня ни малейшего внимания, загар ложился сам по себе, а до обеда оставалось еще время, благо дынька лежала тут же, в пакете под рубашкой. Занимайся – не хочу!
Да еще свадьба гуляла на том берегу пруда. Но гуляли пока тихо, фотографировались, уток кормили, не мешали ничуть. Пара рыбаков застыла с удочками, да на лавочках, напротив, через пруд отдыхали граждане. Кто газетку просматривал, а кто и закусывал. Словом, все как обычно. По дорожке прогуливались граждане, но меня это мало волновало. Я занимался. Раз пошла такая пьянка, продвинусь дальше - а это что за тема?
- А давай посидим здесь немного, на солнышке погреемся! – неожиданно раздался голос рядом, и две бабули опустились на соседнюю лавочку. - Не жизнь, а малина! – бодро произнесла одна из них. Я недовольно поморщился. Отвлекают! - Десять минут посидим только! – поспешно добавила бабуля, как бы извиняясь за беспокойство. Ну, десять минут посидите, десять минут пережить можно, - мысленно разрешил я старушкам. И снова уткнулся в учебник. Сейчас все освою!
Тихо было вокруг. Свадьба не буянила. Рано. Молодожены отошли в сторону и позировали фотографу вдвоем, а гости терпеливо топтались на месте. Говорили бабушки негромко, но все хорошо было слышно, и поневоле я стал прислушиваться к их неспешной беседе. Вернее, говорила одна из них, а вторая больше слушала, лишь изредка переспрашивая товарку и вставляя короткие замечания по ходу дела.
- Здесь я и жила, - продолжила прерванный рассказ бабушка. - Как поженились мы тогда в шестьдесят пятом, так здесь и поселились. Мне тогда как раз двадцать семь лет исполнилось. Ага! Значит сейчас она старше восьмидесяти, - равнодушно отметил я про себя. А мне тогда пять лет было.- Квартиру дали? – поинтересовалась другая бабуля. - Нет, комнату, - последовал ответ. - Квартиру предлагали в Медведково. Так я как съездила туда, так ужаснулась. Это сколько же до тех краев добираться нужно! Это сейчас еще более-менее стало, а тогда!
Да уж, Медведково в шестьдесят пятом та еще дыра была! – мысленно согласился я с ней. Но отказаться от квартиры ради комнаты! Не иначе, как получить рассчитывали в скором времени, - подумалось без усилий. Словно подтверждая догадку, бабушка продолжила. - А директор обещал, что потом здесь квартиру дадут!
Ага, значит, работала она на производстве! – так же равнодушно отметил я про себя. На керамическом заводе, в бытность мою начальником цеха, тоже квартиры рабочим давали охотно. Застал я еще то время. Потому и на комнату согласилась. Понятно. Дальше-то что? Давай уж, бабушка, рассказывай. - Тут у меня и дочь родилась, - охотно продолжила старушка. - Так и жила со мной до своего замужества.
Ну-ну! Что там со спряжениями?
- Хорошо мы жили первое время! И он, и я работали, комната своя здесь. Уж куда лучше Медведкова. Ну конечно, с Медведково не сравнить! – улыбнулся я легонько. – И насчет продуктов мы не беспокоились. У меня сестра тогда в Елисеевском гастрономе работала. Так-так! Интересно! Тут рассказчица понизила голос, но все равно все хорошо было слышно. Ну и я навострил уши маленько. Интересно ведь, как люди раньше жили! – Так и жили. Бывало, в подвал приведет нас она – выбирай, чего хочешь! – подтвердила бабуля. - А чего там только не было, и стоило недорого! Бери – не хочу! Да, я помнил эти времена. Застал их. Удачей считалось иметь родственника в торговле. Кстати, расстреляли вроде потом директора того гастронома Елисеевского. Недолго музыка играла, значит.
- А пруд этот здесь был? – неожиданно поинтересовалась собеседница, махнув рукой в сторону пруда. - Был! – охотно подтвердила рассказчица. Только не такой вид имел, как сейчас. Действительно, пруд преобразился. Пологие берега были выложены камнем, дорожка из плиток вокруг. Чистили его регулярно на моей памяти, для чего даже лодку дюралевую пригоняли сюда на прицепе. Водоросли вилами собирали. По слухам, здесь вроде сомы водились. Сомнительно. Но культура!
- А школы той не было, - продолжила рассказчица, кивнув в сторону школы с большим участком за забором. - Пустырь там был, дети картошку на костре пекли. Я, бывало, из окошка кричала своей – домой пора! Видела из окошка все их игры. Я бросил взгляд на пятиэтажку через пруд. Не иначе, как с шестьдесят пятого года и стоит она по-над прудом. - Три дома здесь только и стояло, - подтвердила бабуля. - А яблонь сколько росло!
Это да! Это я помнил. Стоянка моя, бывшая аккурат через дорогу, виднелась, так вдоль забора одни яблони и росли. И груши тоже. Что было, то было!
Разбередили душу бабули, однако! Что-то я увлекся воспоминаниями, прислушиваться стал даже, укорил я себя. Работай! И вновь, было, погрузился в грамматику. Но с кондачка уже не шло, пропал запал. Тут и бабушки замолчали, но ненадолго. Рассказчица вновь заговорила, на этот раз о своем, о женском.
- Только первые семь лет мы и прожили счастливо, - произнесла она равнодушно и отрешенно. Переболело, видать, все давно. Ни акцентов, ни пауз в повествовании бабушка не делала. - А потом начались у него загулы. Думал он, что никто ничего не узнает, а мне соседки все рассказывали. «Твой-то, мол, опять к Тоньке из третьего подъезда ходил!» Здоровый он был тогда, сильный. Ну и пошло-поехало! Долго я терпела еще его выходки, несколько лет с ним жила. Ну да сил у меня больше не осталось.
- Я и говорю ему: «Или живи со мной, как положено или уходи совсем». Так он потом всю ночь вещи перетаскивал. - Как это так? – не поняла вторая бабуля. – А вот так! Сидел до десяти часов вечера, все охал: «Как же так! Как я без тебя буду!» Но я осталась непреклонна. Переболело все. Уходи! Вот с десяти часов вечера он и принялся вещи свои перетаскивать. Всю ночь таскал. Вещей у него много накопилось!
Да, уж! – вставил я про себя реплику. Нет, не занимаюсь больше сегодня, энтузиазм пропал, вяло отметил я про себя и закрыл учебник, но оставил его на коленях. Вдруг заработается вновь? А солнышко как хорошо греет сегодня! Прикрыв глаза, я взглянул, было, на солнце, но тут же зажмурился. Не выйдет! Ярко. Беседа продолжилась.
- Так что разошлись мы тихо, мирно, без скандала. Никто и не знал поначалу. Меня потом даже соседки спрашивали: «А что это, мол, твоего не видно?» - А не живем мы больше вместе! – отвечала я им. – Как же так? – А вот так!
Да, суровая бабуля! – вновь вставил я про себя реплику. И что не жилось ей с ним! Закрыла бы глаза на его шалости…. Нет, о венгерском языке больше не думалось, одолевали думы о людских судьбах. Что язык, а что судьбы! Судьбы куда сложнее грамматики, да и правилам не всегда подчиняются. Поди, угадай очередной поворот!
- Болеть он стал после этого, болезни разом на него навалились, - продолжила рассказ бабуля. - Со мной жил здоровый был, а как ушел, так разболелся сразу. В больнице потом долго лежал. Мне соседки все рассказывали, когда та его навещала. – А сама к нему не ходила? – тихо спросила товарка. – А что я пойду, разошлись мы уже. А какой здоровый был, в училище преподавал! – пояснила рассказчица. - А потом на улицу почти выходить перестал. Мне и сестра его звонила, спрашивала, что же он на похороны матери не приехал. Я и отвечаю: «Да какая поездка, он сам еле ходит, с трудом ноги переставляет!» А и сама сестра на похороны не поехала, тоже болела. - Ну, а как он сейчас? – все спрашивала она у меня. - Не знаю, я его давно не видела! – отвечаю. – Как же так, вы же так хорошо жили! - Хорошо жили, потому что терпела его выходки, говорю. А как терпеть перестала, так хорошая жизнь и закончилась. И это понятно!
Слушал я, все больше проникаясь давними событиями. Терпела! Как не понять! Жили более-менее сносно, а как перестала терпеть, так и разошлись сразу. Эх, женщины! Ну, не без греха явно был мужчина, так ведь един господь без греха! На себя бы оборотились! Жил бы, как положено! Кем положено? Мало ли, что положено, да только где все это!
Слушая рассказ, я обратил внимание на то, что вольно или невольно бабушка всячески подчеркивала, что муж ее бывший стал быстро угасать сразу после расставания. Был здоровый, крепкий, довольный жизнью мужчина, преподавал даже, а как расстались, так сразу и стал никакой. И хотя повествовала рассказчица ровно и спокойно, но угадывалась давняя обида, чувствовалось, что засела она в душе так, как остается в теле осколок военного времени. Привыкла вроде уже, а нет-нет, шевельнется осколочек-то, напомнит о себе, о делах дней давно минувших. Она ни слова не сказала о том, как ей-то жилось после расставания. Упомянула лишь вскользь, что дочь вышла замуж – и все! Мне подумалось, что и ей жилось несладко. Как же – семнадцать лет прожили вместе!
А солнышко-то как греет сегодня! – напомнил я себе, взглянув на небо. Семнадцать лет! Я тоже со своей женой прожил семнадцать лет, и вот – расстались! Сижу тут у пруда, загораю. Не жизнь, а малина! – усмехнулся я, припомнив начало неспешной беседы. Я-то ладно, старому солдату, старшему лейтенанту запаса, не привыкать. Но разговор произвел-таки впечатление. Поневоле возник интерес – а дальше-то что? Заканчивай уж, бабушка! Хотя и так все стало понятно. Что может быть особенного! Все знакомо, все проходили.
Тем временем над прудом закружила большая рыжая утка и громкими криками принялась приветствовать другую такую же рыжую утку, плавающую по воде. Бабушки замолчали. К родственникам в зоопарк летала, не иначе, как привет передает, - расшифровал я птичий язык. Бывшая жена просветила – из зоопарка они разлетелись по московским прудам. И то верно. Каких только уток не встречал я за последнее время на окрестных прудах! И рыжих, как эти, и маленьких черных с белыми полосами, ну а про серых уток и говорить нечего. Ну и ладно. С ними веселее. Рыбаки на противоположном берегу выдернули свои удочки без улова и лихо забросили их вновь. Да уж, не жизнь - а малина! Не заглянуть ли снова в учебник. Закрепить материал. Потом легче будет. Но нет. Дослушаю уж, чем дело кончилось. Засиделись что-то бабули, а ведь десять минут всего обещали! Утка перестала кричать и плюхнулась в воду. Рассказчица не заставила себя долго ждать.
- Так я только потом узнала. Соседка Зоя встретилась и говорит: «А твоего-то мужа бывшего неделю уж как похоронили! Так-то вот! Так что квартира его ей досталась. Успела она охмурить его!» Я лишь вздохнул тяжко. Ну и дела! А бабушка продолжила. – А у него и золото было, и цепочка толстая такая, и перстней несколько. Да, наверное, продал все, все ушло на лечение. Лечение оно ведь денег стоит! Тут бабушки помолчали немного. Да, без денег сейчас никуда! – мысленно согласился и я с ними. И что она так старательно рассказывает все, словно для меня старается? А та все больше слушает. Так что там с правилами? Отвлекли, однако. Но рассуждал я больше для порядка. Было понятно, что поезд ушел.
Нераскрытый учебник так и лежал на коленях, но раскрывать его пропало желание. Бог с ним, потом наверстаю. И слушал-то я их всего-ничего, рыбаки и по рыбке не успели выловить, а сколько событий промелькнуло! И район преобразился с шестьдесят пятого года, и жизнь пожилой женщины прошла перед глазами. Все узнаваемо, все как у людей. Тех, чья молодость пришлась на послевоенное время. А сейчас сидит вот бабушка на лавочке, на солнышке греется, на уточек посматривает, с товаркой мирно беседует. Эх, время!
Засиделись, однако, бабушки. Вместо обещанных десяти минут прошло уже, наверное, минут сорок. Надо же! Целая жизнь уместилась в этот период, невольным слушателем которой я стал. Сколько я видел надгробий на кладбищах – у каждого своя судьба, но и общего немало. Хоть профессор, хоть рядовой труженик. Жили, работали, детей растили. А подробно рассказала все бабуля, ничего не утаила. Может, и в самом деле, она для меня так старалась? Видела ведь, что не только с учебником здесь прохлаждаюсь, а и на листочках что-то записываю изредка. А вдруг – писатель! Примелькался я на пруду этим летом. Свадьба на том берегу по-прежнему тихо топталась на месте, только молодожены присоединились к гостям, уйдут скоро, значит. Утки плавали по воде, рыбаки сидели в тех же позах. Не лень им! Да, засиделись бабушки, засиделись. Впрочем, уже неважно. Мне самому собираться скоро. Обедать пора. Люди прогуливались по дорожке, парами и в одиночестве, мамаши катили коляски, у всех свои заботы. Солнце светило ярко. Красота!
- Пойдем, наверное! – встрепенулась рассказчица. – Да, пора! – согласилась товарка. Как- то быстро они свернули разговор, а я разохотился, намеревался еще послушать немножко. Бабушки поднялись со скамейки. - Ну, куда пойдем – направо или налево? – спросила одна бабушка другую. Налево гуляла свадьба. Не вызывало сомнения, куда они направятся. - Налево, - подтвердила бабуля. Переваливаясь с ноги на ногу, товарки тронулись в путь, а мне представилась возможность рассмотреть их внимательно.
Та бабуля, которая слушала, шла с трудом, опираясь на палку, а рассказчица выглядела куда бойчее. Не удержавшись, я улыбнулся. Погрелись на солнышке, называется. Кофта на кофте! И что бабули так тепло одеваются? То ли дело я – загорел почти как на юге! Еще бы! С мая месяца пятый месяц греюсь то на травке, то на лавочке. На меня уже и граждане коситься стали – что за бездельник! Интересно. А что стану рассказывать я, сидя на лавочке, если доживу, конечно? Наверное слушать больше буду.
Бабушки удалялись, и я попытался представить себе, как они выглядели в молодости. Тогда, в шестьдесят пятом, когда рассказчице стукнуло двадцать семь лет. Я честно пытался, но не получалось. Вот за лавочкой расположились две красавицы на покрывалах, загорают, так это понятно. А вот бабушки…. Ведь были и они когда-то молодыми. Время!
Так, переваливаясь, бабушки удалялись в сторону свадьбы, а я все смотрел им вслед. Какой короткой была беседа и как много в ней уместилось! Утки захлопали крыльями, стали невысоко взлетать и плюхаться в воду. К дальнему перелету готовятся, не иначе! – переключился я на них. К родственникам в зоопарк. Там пруды не замерзают. Я взглянул на небо. Левая сторона, куда ушли старушки, была свободна от облаков, и оттуда еще светило солнце. А справа сплошной стеной надвигались облака, и стало понятно, что пройдет немного времени, и они затянут все небо и закроют солнце, которое так ласково светило гражданам сегодня в Москве, у пруда, в трех шагах от моего дома.
Добавить комментарий