Смерть главного вождя вызвала всеобщую растерянность и тревогу. Было очевидно, что предстоит ожесточенная борьба за власть. Ходили слухи, что место усопшего займет по наследству другой грузин - Берия. Недаром на похоронах он выступил с речью, в которой почти буквально повторил хрестоматийные слова Сталина, сказанные им в свое время у гроба Ленина. С тем же кавказским акцентом и с тем же пафосом Лаврентий Павлович произнес:
"Нам завещал товарищ Сталин беречь, как зеницу ока..."
В газетах было опубликовано Постановление совместного заседания ЦК КПСС, Совмина СССР, Президиума Верховного Совета СССР, в котором говорилось о необходимости "величайшей сплоченности руководства, недопущения какого-либо разброда и паники".
Обращало также внимание, что, кроме назначения Маленкова Председателем Совмина, Ворошилова Председателем Президиума Верховного Совета и многих других важных назначений в этом Постановлении было и странное указание,
"чтобы тов. Хрущев Н.С. сосредоточился на работе в ЦК КПСС".
Все газеты пестрели, как тогда было принято, почти одинаковыми заголовками:
"Величайшая сплоченность и единство"
"У гроба И.В.Сталина"
"Москва траурная"
"Бодр наш дух, непоколебима наша уверенность"
"Да живет и побеждает дело Сталина !"
Как полагается, тут же откликнулись и главные поэты страны. К.Симонов написал:
Нет слов таких, чтоб ими передать
Всю нестерпимость боли и печали,
Нет слов, чтоб ими рассказать,
Как мы скорбим по Вас, товарищ Сталин!
Нет, не нашел никаких таких других слов и другой большой поэт А.Твардовский, он тут же рядом повторил почти абсолютно то же самое:
В этот час величайшей печали
Я тех слов не найду,
Чтоб они до конца выражали
Всенародную нашу беду.
А в нижнем правом углу "Правды" 7 марта 1953 года Комиссия по организации похорон товарища Сталина сообщала "для сведения всех организаций, что доступ в Колонный зал Дома Союзов открыт с 6 часов утра до 2-х часов ночи".
Вот эти последние строчки и послужили своеобразным сигналом к началу того массового психоза, который охватил тогда громадные толпы людей, ринувшихся посмотреть на того, кого при жизни они не только не могли видеть, но и слышали только по редким и не всегда приятным случаям. Об этом драматическом или даже трагическом эпизоде нашей истории, когда в давке погибли люди, уже много писалось, и я ни коем случае не стал бы еще раз касаться этой темы, если бы не одно очень яркое и очень личное воспоминание.
В тот день, движимый тем самым стадным чувством, я со своими двумя школьными друзьями направился в сторону Колонного зала, к гробу вождя и учителя. Наш энтузиазм сник на Страстном бульваре, откуда, колыхаясь из стороны в сторону, огромная многоцветная толпа медленно втекала в горловину Пушкинской улицы.
Очень скоро движение совсем застопорилось. Мы потоптались какое-то время возле углового здания, а затем решили всех обмануть. Выбрались кое-как из толпы и рванули через арку во двор. Правда, вскоре нам стало ясно, что таких умников было не намного меньше тех, кто шел к Сталину прямым путем.
И все-таки нам удалось пересечь несколько наглухо отгороженных от улицы больших дворов и таким образом значительно приблизиться к цели. Но, увы, из последнего двора, находившегося почти рядом с Проездом Художественного театра, дальше хода уже не оказалось. Что оставалось делать, возвращаться обратно ?
И тут я увидел, что несколько каких-то находчивых ходоков взбирались по пожарной лестнице на крышу. Было очевидно, что они надеялись оттуда пролезть через чердак к другой лестнице на противоположной стороне дома и уже по ней спуститься прямо к наружному подьезду. Вот он путь к Сталину!
«Не буду дураком» - сообразил я и последовал за умными и находчивыми. Подошел к лестнице и поставил ногу на первую ступеньку. Но потом поднял голову вверх, чтобы посмотреть, куда лезу, и тут замер от неожиданности.
Сначала я даже не понял в чем дело: что-то ослепительно яркое резануло по глазам - прямо надо мной, в непосредственной близости (рукой можно было достать), из-под серого драпового пальто сверкнуло небесно-голубое пятно девичьих штанишек. Они плотно облегали круглые толстенькие бедра, к которым подбирались широкие розовые резинки, державшие на белых пуговках бежевые чулки. Взгляд магнитом тянулся туда, повыше, к пышным волнующим овалам, но было так неловко и стыдно, что я невольно отвел глаза, замер в нерешительности, а затем снял ногу со ступеньки лестницы и отошел в сторону.
...Так я и не попал к Сталину.
Комментарии
Ну и воспоминания!
И с этой "волнующей" историей автор вылез на публикацию? Ну и мемуарист, кухонный!
Ну зачем же так строго…
Не всем повезёт сразу родиться крутыми, бывалыми и тёртыми калачами. Некоторые проходят и подростковую стадию. А это, как пишут психологи (может врут?), очень сложная стадия развития человека. Уже он вроде не ребёнок, но и не совсем ещё взрослый. И вот ведь какой безыдейный — вид девчачьих трусиков взволновал его сильней, чем похороны Великого Вождя.
Замечательные воспоминания о похоронах Сталина
Господи боже мой! Дорогой Д, Оверт!
Как это Вы пропустили смысл этих замечательных воспоминаний Геннадия Разумова?
Сталина похоронили, а жизнь продолжается...
И может быть, именно поэтому!
Скажу я вам...
Скажу я вам, видится, что не один он сошёл с первой ступеньки лестницы, а стянул и девицу в столь привлекшем наряде. И началась эпопея, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Заметим при этом, что автору "подростковых" воспоминаний было в те счастливые дни аж 20 лет...
- Ого, парниша, - сказала бы Эллочка-людоедка.
Добавить комментарий