Итальянское каприччио

Это был совершено сумасшедший тур: и по количеству городов (32 за две недели), которые мы посетили, и по темпоритму, заданному с самого начала нашим гидом. Посадив нас, голодных и невыспавшихся, в автобус в миланском аэропорту, он мотал нас по городу до 9 часов вечера, оглушая потоком информации, которую наши головы уже не в состоянии были воспринимать. В результате на Ла Скалу мы взглянули мельком, знаменитый Миланский собор вообще не увидели, потому что он был частично укрыт сеткой безопасности.

В Милане пышно, словно в Киеве или в Одессе, цвели каштаны белым и розовым цветом, и это настраивало на ностальгический лад! Милан очень красивый город. Он напоминает Одессу, над обликом которой потрудились итальянские и австрийские архитекторы. В Милане автобусы оранжевые, жалюзи зеленые, уличные бачки для мусора разноцветные. Здесь невозможно даже представить себе на тротуарах черные мусорные мешки, эту неотъемлемую принадлежность нью-йоркского городского пейзажа... Оконные стекла везде промыты до блеска: создается впечатление, что день миланских домохозяек начинается с мытья окон. Вообще, чистота — образцово-показательная. Обертку от мороженого бросить неудобно — так и носишь в сумке.

В Милане нам показали храм Алессандро Вольты. Того самого, который изобрел единицу электрического напряжения, названную в его честь. Вообще-то, он был физиологом, но уж если человек родился гением, то он — гений во всем. Помнится, европейский вольтаж был весьма актуален для нас, бывших совков, питавшихся сухой колбасой, консервами “завтрак туриста”, и выбивших своими кипятильниками не одну итальянскую пробку. Говорят, что нынешние туристы из России весьма успешно используют наш эмигрантский опыт экономии. Может быть, поэтому в некоторых отелях администрация предусмотрела электрические чайники и кофеварки.

Конечно, Александр Вольта был великий человек: ну, повесили бы мемориальную доску или памятник ему поставили. Но чтобы храм с куполом, с портиком, с колоннами... Пантеон!

О “Тайной вечере” нечего было и мечтать: в очередь к ней записываются за полгода, лицезреть ее могут одновременно лишь 25 человек, которых пропускают через несколько сканеров. Фреска, несмотря на многочисленные реставрации, находится в очень плохом состоянии, ее хранят в определенном температурном режиме. Виной этому... сам Леонардо да Винчи, который решил попробовать для росписи трапезной церкви Санта Мария делла Грация новую технологию: темперу на специальном грунте. В результате фреска начала осыпаться уже при жизни Леонардо...

Разницу в темпераменте между северянами и южанами мы ощутили даже при очень мимолетном знакомстве — благодаря давнему опыту. “Римские каникулы” мы провели в пригороде Рима Остии и вдоволь насмотрелись на непосредственных, экспрессивных и громогласных южан. Рядом с ними холодноватые, сдержанные и высокомерные северяне вообще не производят впечатление итальянцев. Они больше австрийцы — результат долгой оккупации Севера Италии Австрией. В гостиницах — идеальная чистота, во всем — немецкая аккуратность: крахмальные скатерти, прозрачные ломтики салями, надраенные до блеска дверные ручки и чопорные вежливые “фрау”. Заметив, что “русские” за завтраком прячут в сумочки булочки на ланч, метрдотель одной из гостиниц потребовал, чтоб туристка оставила сумку за пределами столовой.

Эпизод этот был, правда, единственным. В большинстве случаев обслуга смотрела на наше невинное воровство сквозь пальцы. Эти круассанчики здорово нас выручали: бывали дни, когда в спешке не удавалось поесть. На всю поездку нам полагалось только три оплаченных ужина. Но это обстоятельство, конечно, нас не извиняло.

Милан — второй по величине город Италии, крупный промышленный центр, законодатель индустрии моды. Этим, возможно, и объясняется нашествие эмигрантов из стран СНГ, особенно из Украины. Украинцы приезжают с туристическими группами и оседают в городе, где всегда можно найти низкоквалифицированную работу. Итальянское правительство смотрит на нелегальную эмиграцию сквозь пальцы: ему нужна дешевая рабочая сила. На 57 миллионов населения приходится 3 миллиона нелегальных эмигрантов из республик бывшего Советского Союза. В пути нам повстречался “русский автобус” компании “Комфорт транс”. Наш водитель Джованни прокомментировал: “Привез туристов в один конец”.

И куда только ни заносит ветер странствий нашего брата! В карликовой республике Сан-Марино площадью в 60,57 квадратных километров и населением 28 тысяч человек русская речь слышится чуть ли не чаще, чем итальянская. В этом государстве-лилипуте, расположенном на горе Титано, есть свои гвардия, жандармерия, муниципальная полиция, своя почта и свой монетный двор. Все как у “больших”!

Управляется Сан-Марино двумя капитанами-регентами, которых избирают из 60-ти членов городского совета сроком на полгода. Благодаря такой ротации мудрые санмаринцы избежали коррупции и злоупотреблений. Республика цветет и пахнет уже 16 веков! Начало ей в четвертом веке положил христианин-каменотес, по имени Марино, бежавший из Далмации от религиозных преследований. Он основал на горе Титано независимую христианскую коммуну. Названная впоследствии его именем, коммуна ухитрилась сохранить гордую независимость, будучи окружена со всех сторон Италией. Сан-Марино не коснулись вечные войны итальянских городов-государств друг с другом, с франками, готами, лангобардами и папским престолом. Ее охраняло тройное кольцо крепостных стен и стойкий нейтралитет.

В истории санмаринцев есть страница, которой они чрезвычайно гордятся: 31 июля 1849 года они дали убежище Гарибальди и его армии. Солдаты получили приют и провиант, раненые — медицинскую помощь. В ту же ночь Гарибальди по просьбе санмаринцев распустил знаменитый Первый Римский легион и ушел из окружения с группой в 250 человек. В Сан-Марино процветает культ Гарибальди, как впрочем, по всей Италии. Памятники Гарибальди — конные и пешие, в полный рост и погрудные, в круглой шапке-гарибальдийке и простоволосые, — являются непременным украшением итальянских городов. По количеству им уступают только монументы объединителю Италии Виктору-Эммануилу Второму. Но санмаринцы все-таки исхитрились и поставили памятник Гарибальди первыми в мире! Дом, где ночевал Гарибальди, стоит у самых крепостных ворот XIII века, официального входа в город. Справа — Церковь святого Франциска, слева — Музей пыток, несколько неожиданный для такого миролюбивого и гуманного государства. Там экспонируются различные орудия средневекового пыточного сервиса: для пролома черепа, разбивания коленок, сдавливания груди, удушения на гароте и так далее. Некоторые приспособления, с поправкой на технический прогресс, с успехом применяются и в наше гуманное время. Надеюсь, читатель понял, что я имею в виду не те пытки, которыми подверглись пленные иракцы на базе в Гуантанамо и вокруг которых поднялся такой шум в мировых СМИ.

Узкая улочка ведет в гору. Лавки врезаны в горный массив. Товар — обычный для оживленных туристических перекрестков: парфюмерия, ювелирка, сувениры — ширпотреб, впрочем, не без юмора. Например, зажигалка, которую нельзя дарить детям до 16 лет; палка с автомобильным рожком и бутылкой местной водки граппы в чехольчике. Погулял, выпил, погудел, чтоб дали дорогу, и пошел дальше. Почему-то много сумок разных форм и расцветок. Русские продавщицы улыбаются, зазывают и охотно вступают в контакты. Потом, правда, выясняется, что санмаринские сумки от Гуччи и Версаче сделаны в Китае. Ну и что! В Сан-Марино — нет пошлины... Поскольку евро на одну треть обесценило наш некогда гордый доллар, считается, что в Сан-Марино покупать дешевле. Распространенное заблуждение! Евро — беда не только для туристов, которые лишены такой важной составляющей каждого путешествия, как шопинг. От этой монетарной новации страдают, прежде всего, местные жители, чье благосостояние напрямую зависит от притока туристов. Как при таких ценах они сводят концы с концами — не представляю. В конце концов, итальянцы взвыли и хотят вернуться к своей родной лире...

На горе Титано расположено пять городов. Столица — Сан-Марино — не самый большой из них. В нем — пять тысяч жителей. Говорят, что новые русские скупили значительную часть этого безналогового рая и открыли там магазины, рестораны и бутики с русской обслугой. Правду сказал поэт: проникновенье наше по планете особенно заметно вдалеке ...

До средневековой крепости (одной из четырех), венчающей это неприступное государство, было еще топать и топать. В туристическом фольклоре фигурировала некая старушка, которая взобралась на самую верхнюю площадку. Возможно, ее рекорд будет занесен в книгу Гиннеса. Я не добралась даже до дома Правительства, где ежечасно происходит смена караула — зрелище, которое туристам во всех странах почему-то вменяется как обязательное. Но после смены караула у Букингемского дворца меня этой церемонией не удивишь. Я полюбовалась потрясающим видом со смотровой площадки, спустилась вниз, вошла в Собор, пошаталась по магазинчикам, поболтала с продавщицами и осталась вполне довольна. Недавно на интернете появилось сообщение, что белорусский город Клецк, впечатленный примером Сан-Марино, требует для себя независимости и обещает стать туристическим раем для иностранцев... Реакция “батьки” на это заявление неизвестна...

Въезд в крупные итальянские города для туристических автобусов ныне облагается налогом. Это — недавнее нововведение. Отцы городов мудро рассудили, что за въезд в музеи под открытым небом надо платить. Самый высокий налог, как и следовало ожидать, введен в Венеции.

Слово, которое нам надлежало выучить, как “Отче Наш”, и повторять всем встречным в экстремальной ситуации, было тронкетто. Это автобусная станция, дальше которой колесному транспорту ехать не разрешается. На этой станции потерявшимся товарищам надлежало ждать группу в указанное время. Дальше этой точки по Венеции можно передвигаться только пешком или по воде. Наивные люди (я в их числе) представляли единственным средством венецианского водного транспорта гондолу. На самом деле катание на гондолах — довольно дорогое удовольствие, своего рода экзотический аттракцион, вроде катания на слонах в Египте. Получасовая прогулка стоит 90 евро (для группы в 6 человек, вполне приемлемо). Для сравнения: проезд на муниципальном трамвае стоит 1 евро. В Венеции все водное: такси, скорая помощь, полиция. Полицейские катера нахально освобождают себе дорогу завыванием сирен — точно так, как в обычных городах.

В средние века по венецианским каналам курсировало свыше 10 тысяч гондол (итальянцы произносят это слово с ударением на первом слоге). Сейчас их — всего 400. Изготовляются и ремонтируются они в единственной мастерской по стандартам XVI века: цвет должен быть черным, длина 11 метров, ширина — один метр 40 сантиметров. Гондола управляется одним веслом. Изгиб носа должен повторять форму шапки дожа. На носу — шесть металлических полосок, по числу районов города. Все полоски дружно смотрят в одну сторону, седьмая — в противоположную. Она обозначает еврейский район Канареджо. Венеции принадлежит сомнительная “честь” изобретения еврейского гетто. В гетто мы не попали, потому что его посещение входит в “классический тур” по Италии, а у нас был тур “экспериментальный”. — “Да вы не жалейте, там совершенно нечего смотреть, — уверяли меня бывалые туристы...”

Слово “гетто” на итальянском означает — литейная. С 1509 года евреям предписывалось жить в венецианском квартале “Гетто нуово”, где в средние века отливались пушки. Решение венецианского Сената от 1516 года гласит: “Все евреи, живущие на разных улицах нашего города, а также те, которые прибудут к нам из других мест, должны будут... переселиться в дома в гетто около церкви св. Иеронима”. В гетто не было окон, выходящих на улицу: евреи не имели права общаться с внешним миром. Оно было окружено стеной. На ночь, а также по христианским праздникам гетто запиралось на замок. Улицы кончались тупиками. Евреям запрещалось заниматься ремеслами, земледелием, виноделием и коммерческими сделками. Им разрешались торговля подержанными вещами, занятие медициной и денежно-банковские операции, которые были запрещены христианам. Кроме того, евреи должны были носить особые опознавательные знаки в виде звезды Давида. Если еврей опаздывал к закрытию ворот, его жестоко наказывали.

Несмотря на эти унизительные ограничения, обитатели венецианского гетто преуспевали и устраивали свой быт внутри неказистых внешне (чтобы не вызывать зависти христиан) домов с роскошью и со вкусом. Поскольку площадь гетто была ограничена и места было мало, дома росли в высоту. Рождались дети, община разрасталась. Так появились первые “небоскребы” высотой в 8-9 этажей — в ту пору самые высокие дома в Европе. Они были неудобными и небезопасными в пожарном отношении. На крохотной площади гетто умещалось пять синагог.

Потом к Старому гетто добавились Новое и Новейшее. Еврейская община Венеции насчитывала 5 тысяч человек. Гетто указом от 1797 года отменил Наполеон. Этим же указом отменялись все ограничения на передвижение евреев по городу. Я только недавно посмотрела замечательный фильм Романа Полански “Пианист” и поняла, насколько плодотворно были освоены нацистами уроки венецианского гетто.

Сейчас в Венеции живет около пяти (!) еврейских семей и действуют три синагоги: немецкая, испанская и левантийская. Две синагоги — иудеев из Прованса и итальянских евреев — закрыты, и их можно посетить только с экскурсией. Там же расположен Музей еврейскои истории.

Есть ли в Венеции еврейское кладбище? Не думаю. Если бы оно было, там бы похоронили Иосифа Бродского. Его тело покоится на острове-кладбище Сан-Микеле, где когда-то размещалась городская тюрьма. Под кладбище остров отвели лишь в XIX веке. Кладбищенская администрация не разрешила похоронить Бродского на католической части кладбища, поскольку он не был крещен. Ему отвели место на протестантской части, где среди лютеранских могил, есть и православные и еврейские. Рядом — могила еврейского поэта-антисемита Эзры Паунда, которого Бродский на дух не переносил: надо же, какая ирония судьбы... Неподалеку — могилы Дягилева и Стравинского. На могиле Бродского установлена невысокая мраморная стелла, на ней выбиты по-русски и по- английски его имя и даты рождения и смерти. Могила завалена свежими цветами, в цветах утопает фотография поэта с суровым выражением лица (еврейская традиция не разрешает изображения на памятнике). Кучкой лежат камни, которые принято приносить на еврейскую могилу. И висит на цепочке маленький православный крестик. Трогательная деталь: стоит банка с авторучками — дань признания Поэту.

Я положила свой камешек, кто-то добавил свой, кто-то положил авторучку. Гид возложил красную розу на длинном стебле. Постояли, помолчали. Я вспомнила прощальные слова Бродского в конце интервью. Было это в 1980-м или 1981 году. Эти слова не имели отношения к теме нашей беседы, мы говорили о Нью-Йорке. Бродский назвал его “монструозным городом” и вдруг, как бы мимоходом, со странной улыбкой, сказал: “А жизнь, вообще, очень страшная штука. Вы заметили, чем все это кончается?” Бродскому было тогда всего 40 лет, но здоровье его уже было надорвано гонениями и ссылкой... Недавно мир отметил его 65-летие, но уже 10 лет, как его нет с нами.

Это — мое второе свидание с Венецией, первое было в 1977 году. Мы ехали из Флоренции, где потратили последние лиры. На гостиницу у нас не было денег, и мы ночевали на вокзале в обществе венецианских бомжей. Пронизывающий холод железных скамеек я помню и поныне. Дело было в декабре. Утром полил холодный дождь. Мы осмотрели площадь св. Марка, дворец Дожей с его роскошными золотыми залами и пыточными камерами в подвалах. Голуби попрятались от дождя, собор стоял в лесах на очередном ремонте. Наняли гондолу — тогда это было относительно доступно — и даже съездили на ней на какой-то остров: посмотреть какую-то знаменитую церковь с необыкновенной резьбой по дереву. Промокшие, голодные, бессонные — откуда силы?..

С тех пор прошло 28 лет. Я гуляю по площади Сан-Марко. Одна. Солнце ярко светит. Площадь запружена народом. Продавцы масок и надувных шаров бойко торгуют своим пестрым товаром... Туристы фотографируются с голубями на плечах. В собор Святого Марка выстроилась очередь. Добрая треть площади зазывно заставлена стульями и столиками из ближайших кафе... Официанты в белых кителях деловито снуют с подносами взад-вперед, обслуживая редких клиентов. Нас предупреждали: за столик садиться нельзя ни в коем случае. Лучше умереть стоя! Болели ноги после пеших прогулок по сказочному городу, где за каждым поворотом открывался такой пейзаж, что захватывало дыхание. А утром еще была прогулка по Большому каналу, где каждый дворец вызывал восторженное “Ах!” И Академия, где наш гид замирал в экстазе перед каждым Тьеполо и Беллини. Это надо было выдержать...

На площади Сан-Марко нам был отведен час для отдыха. Сесть! Где угодно, на чем угодно. Закажу для вида что-нибудь, какую-нибудь мелочь. Например, чашку чая. Сколько может стоить в Венеции чашка чая? Не мучайтесь: 9 евро или 13 долларов (об этом я узнала, когда принесли счет). Вышколенный официант в белых перчатках принес чай на серебряном подносе. К нему прилагались три ломтика лимона, сахар в пакетиках и чайничек кипятка в придачу. Тягостная проблема чаевых (включены не включены, и если нет, то, сколько дать) меня на сей раз не волновала. Таких грабительских цен, как в Венеции, нет нигде в Италии, и думаю, в мире. Но ведь и другого такого города в мире нет.

Города, заложенного “рассудку вопреки, наперекор стихиям” на 118 болотистых островах и обреченного с первых дней своего существования быть поглощенным водной стихией. Города, не более реального, чем его отражение в воде каналов; города призрачного как мираж в пустыне; города, со следами тлена на стенах, облицованных драгоценными мраморами и украшенных бесценными фресками и скульптурами. Города-государства, несметно богатого в прошлом, а ныне ставшего туристическим аттракционом; города византийской роскоши и неслыханной, невозможной, развращающей красоты.

Венеция — спрут. Она не отпускает. Однажды увидев, ты становишься ее рабом на всю жизнь. Бродский испытал это на себе. Он приезжал в этот город каждое Рождество. Он воспел его в своих Станцах. Венеция не отпустила его и после смерти. Говорят, что его гроб дважды ломался во время перевозки из Нью-Йорка. Может быть Бродский давал знак, что передумал быть похороненным на Сан-Микеле? Может быть, он хотел вернуться на Васильевский остров?