Гору Ай-Петри знают все. Под обобщение «все» попадает дружное население Советского Союза. Чем она так примечательна? Значительной высотой не удалась. В Крыму есть горы повыше. К примеру, Демир-Капу, Зейтин-Кош, Кемаль-Эгерек. Кто о них знает, кроме местных жителей да альпинистов? А ещё учеников 6Б класса одной из киевских школ. Впрочем, уже 7Б. Слишком неугомонная географичка досталась им. Школьную программу считала ограниченной и всё пыталась расширить её, убеждая подопечных, что тем самым раздвигает их горизонты. Её викторины по неизведанной географии в буквальном смысле замучили учеников. Так чем же отличилась гора Ай-Петри?
Она стояла на блистающем в солнечных лучах пляже в окружении ярких подстилок, уложенных таким образом, что пройти между ними можно было, ступая словно по верёвке. За спиной без устали равномерно и убаюкивающе шуршала галька, перекатываемая морским прибоем. Её периодически заглушали детские визги и чей-то радиоприёмник, настроенный на радиостанцию «Юность», волны которой обрывками доносили популярные мелодии и знакомые голоса ведущих «Полевой почты». А впереди уходящим в небо отвесом возвышалась Ай-Петри, чей контур был знаком с детства. Он часто мелькал на открытках, в журналах, в телевизионных заставках. Оказывается, чтобы стать популярным вовсе не обязательно быть самым высоким, самым быстрым и так далее. Важно иметь самобытность и характер. Этого Ай-Петри не занимать. Гляди, как ощетинился зубцами, шипами, сколами её серый хребет.
Солнце устремлялось к зениту. Ещё часа полтора и его лучи упадут вертикально на землю, раскаляя всё, что попадётся на пути: морскую гальку, небольшую пристань, широкополые самовязанные шляпы, вошедшие в моду в этом сезоне, асфальтированные дорожки, уводящие с пляжа под сень деревьев. Она ещё раз взглянула на серебристую вершину Ай-Петри, съехала взглядом вниз по склону и отыскала небольшое здание, прижавшееся к каменному отвесу и частично упрятанное за раскидистыми шелковицами. О том, что они растут там наверху, где начинает своё крутое восхождение гора-символ, никто из окружающих не знал. Все они приехали к морю, а, значит, и устроились поближе к побережью. А гора, она служит скорее красивым оформлением заднего плана.
Строение в окружении шелковиц было последним в заселённой курортной зоне. За ним Ай-Петри взлетала ввысь. Она вздохнула, набираясь решимости, поправила широкополую шляпу и начала пробираться к выходу с пляжа.
Дорога была изучена во всех деталях. Туда и обратно приходилось проделывать этот путь с момента, как их семья приехала на отдых. Они поселились у знакомой, уступившей комнату на время своего отъезда на материк. Крым для неё был местом работы, а доставшееся жильё в отдалении от пляжа вполне устраивало. Главное - поближе к школе, где преподавала.
И вот теперь им, не ожидавшим такого поворота событий, приходилось ежедневно покорять подножье Ай-Петри. Впрочем, для подъёма можно было воспользоваться курсирующим автобусом. Он не довозил до самого жилья, и потому остаток пути всё равно нужно было преодолевать пешком, изнывая от жары и обливаясь потом. Поездка в малогабаритном, всегда переполненном автобусе тоже была не из приятных.
Она без колебания прошла мимо остановки, решив идти пешком. Пеший маршрут был особый – загадочный и потаённый. Он напрямую выводил к дому у шелковиц и только в нескольких местах пересекал серпантинную дорогу, по которой курсировал редкий автобус.
Маршрут этот нельзя было назвать дорогой в прямом смысле, так как он не был никем спроектирован, а наметился как бы сам со временем и благодаря обстоятельствам сугубо местного значения. Однажды местные жители начали срезать путь к открывшемуся магазинчику. А дальше мальчишки отыскали проходы в зарослях к скалистому ручью, где можно было побросать камни в шумящий поток и спуститься к тому месту, где он расширялся в небольшое озерцо. Затем кому-то пришла мысль проделать отверстие в ограждении заброшенного сада, чтобы напрямую выйти к шоссе. Так из отельных штрихов и сформировался маршрут, соединяющий, в конечном итоге, пляж с подножьем горы.
Она шла не торопясь, не было сильной жары - кроны деревьев принимали на себя жгучие солнечные лучи. Окружение было таково, что будило воображение и шаг сам замедлялся. Ей представлялся далёкий остров в водах южных морей, у берегов которого потерпел крушение корабль. Немногим удалось спастись. И теперь они пробирались через необитаемую землю (необитаемую ли?), полную неожиданностей, а может и опасностей.
Тропа местами была выложена кирпичной кладкой, которая затем терялась в траве. А дальше она угадывалась по утоптанной нечастыми прохожими земле. И вновь терялась, чтобы неожиданно появиться в виде деревянных ступенек, сооружённых чьей-то заботливой рукой на глинистом спуске и подводящих к калитке. Калитка не запиралась. Через неё можно было попасть в заброшенный миндальный сад, пройдя который, выйти с другой стороны через дыру в заборе. Трава в тени разросшихся деревьев ещё не успела пожухнуть от жары. В ней вперемешку попадались пышные кустики жёлтой кашки. Стоял медовый запах, гудели пчёлы.
Вскоре она добралась до места, где тропа упиралась в неожиданное шоссе. Одинокой стойкой маячила автобусная остановка. Ей захотелось прервать ненадолго путешествие и передохнуть. Парапет оказался горячим. Она достала из сумки книгу, положила на раскалённый от солнца камень и устроилась сверху.
И вновь мысли смешались с фантастическим сюжетом. Это уже был не отдых на парапете, а привал измождённой экспедиции. Сколько ещё им предстоит пройти, и что ждёт их впереди?
Оставшуюся часть пути преодолела с усилием. Сказывалась нарастающая крутизна подъёма. Зато в конце ждала заслуженная награда – широкое растрепанное дерево шелковицы. Её не очень крупные, но сочные ягоды окрашивали пальцы и губы в фиолетовый цвет. Вкус был насыщен сладкой спелостью.
Она любила эти ягоды и не могла пройти мимо. Избавившись от сумки, обеими руками потянулась к усеянной плодами, и от того пёстрой ветке. Ягоды одна за другой исчезали во рту, но насыщение не приходило. Хотелось ещё и ещё. По-видимому, шелковицы, созревшие в лучах горного солнца, овеянные морским бризом, имеют особый вкус, впитавший в себя лавандовый дурманящий запах.
Она глянула вниз, не под ноги, а туда, где плескались и развлекались шлифованной галькой волны. Яркой бирюзовой полосой виднелась кромка моря, а дальше, ближе к горизонту, оно становилось всё темнее, насыщеннее, переходило в синюю бездну, ровной линией граничащую с голубизной неба.
Там, на пляже, сейчас загорали родители, резвился в воде брат. Конечно же, потом они втроём будут есть мороженое, разглядывать сувениры, читать афиши, решать, куда пойти вечером. И так каждый день их отпуска, их совместного отпуска.
Кто-нибудь знает, зачем на свете существует аллергия на солнечные лучи? Она знала – для разъединения семьи, и только. Вон они на пляже. Хоть и не видно отсюда - слишком далеко, но она знала, что они там, и они вместе. Без неё.
Ярко выраженная аллергия на солнце, и полный запрет на пребывание под ним после десяти часов утра – таков был вердикт врачей. Аллергия на солнце – это разлучница. Уж лучше иметь аллергию на пыль, клубнику, в конце концов, на шоколад, но не на солнце в разгар летних каникул.
К таким мыслям она пришла самостоятельно, размышляя во время своих одиноких прогулок.
Справившись с шелковичным полдником, она наклонилась за сумкой. Та бесформенно лежала в траве, всем своим видом говоря, что пуста. О, ужас! Она совсем забыла о книге.
А дальше был стремительный спуск вниз. Её хлестали выбившиеся из тесных олеандровых кустов ветви, заброшенный сад промчался мимо, не издав привычного жужжания пчёл, ручей, возможно, журчал, но где-то очень далеко, в другой жизни, а ступеньки оказались скользкими, и она, подвернув ногу и, потеряв шлёпанцы, бежала босиком. Одна мысль билась в голове – только бы книга дождалась её. Книга была библиотечной и пользовалась спросом. Только бы дождалась. Шанс был: времени прошло немного, остановка автобуса была безлюдна…
Она и сейчас была безлюдна. Стоя босыми ногами на раскалённом асфальте, она тупо смотрела на пустой парапет. Пустой, потому, что её «Белеет парус одинокий» попал в руки к кому-то, кто теперь станет его владельцем. И с этим уже ничего нельзя сделать. Ничего…
Она по инерции мысленно прокручивала словно киноплёнку свой подъём по тропе, свою передышку на парапете, будто в такой способ могла повернуть события вспять. Затем пришло осознание беды, непоправимой, как тогда ей казалось. «Парус, мой парус»…
Много лет, точнее, несколько десятилетий спустя, жизнь забросит её в чужую страну, где она будет жить и работать. И где однажды, читая роман великого классика на неродном ей языке, оставит книгу в тенистом сквере на скамье и как когда-то в задумчивости уйдёт.
Спохватится на следующий день, будучи на работе. Так и доработает в неведении - ждёт ли её книга или нашла нового хозяина. Шансов будет мало обрести её вновь. Время утрачено, место слишком посещаемое. Правда, в основном молодёжью и женщинами с малыми детьми.
И всё-таки она пойдёт в сквер. Только уже не будет бежать как раньше и спотыкаться. Ведь шансов нет. Пойдёт просто для успокоения совести. «Парус, мой парус»…
Книга будет лежать на скамье перевёрнутым боком. Кто-то брал её в руки...
Добавить комментарий