С давних пор сложилось такое мнение, что русские много пьют алкоголя, практически больше всех. Некие умники посчитали произведённое в стране спиртосодержащее (крепкое и недорогое) относительно численности населения и получили цифирь. Вполне себе конкретную, официальную – литры на штуки. И как им только удалось, если количество самогона учесть не реально? Можно было бы, конечно, перепроверить данные, оспорить, но поверили умникам на слово. Когда нужно, на ту самую цифирь все ссылаются. Получалось по расчётам, что в вопросе потребления крепкой жидкости Россия на лидирующих позициях в мире. Приятно. А как же? Любому будет приятно, если его чемпионом мира назвать.
Хотя показатель достаточно спорный: кто-то пьёт много, кто-то мало. Есть, конечно, такие индивиды, которые гордятся умением выпить литр водки за раз, и многократно показывают стабильный результат. Сомнительный успех вообще-то. Да и таких «мастеров» не часто встретишь. А некоторые так из жидкостей употребляют только чай без сахара или минералку, никакого… даже кефир и тот с осторожностью. Их куда? Однако среднее арифметическое всё же вывели. Статистика…
Несмотря на то, что мир цифр ещё более суров, чем быт насекомых, в этом вопросе нельзя вот так просто с бухты-барахты, только математикой обойтись. Взглянуть бы на причины широко, чтобы философские тенденции понять… Однако обошлись делением. Хотя, раз статистика утверждает, пусть.
С другой стороны если посмотреть, чего уж тут мудрить и скрывать – да, бывает, выпивают. Вот только кто, что и сколько. В природе так устроено, что не выпивать нельзя в принципе. «А кто не пьёт?» - спрашивал персонаж в исполнении Леонида Броневого в «Покровских воротах». И ведь как прав! Все могут: и педагоги, и строители, и водители, и руководители… Вот об этом и пойдёт речь. О руководителях и их отношении к алкоголю.
В те давние времена, когда паутина Интернета только начинала разрастаться, а хватка руководящей руки коммунистической партии СССР уже практически ослабела, в финансовый отдел одного из райкомов, прямо в кабинет начальника, внесли ящик водки. Ящик небольшой – всего-то 12 бутылок - стандартные поллитровки «столичной» белого стекла с длинными горлышками и крышечками-бескозырками, которыми на тот момент вот уж как с десяток лет заводскую водку не запечатывали. И вдруг сразу ящик бутылок с «бескозырками». Звучит-то как - ящик. Солидно! Спросите, почему в кабинет начальника финотдела? Думаете, праздник у него планировался? Ничуть не бывало - на уничтожение. Ну, на утилизацию, чтобы понятней было.
Этот ящик был доставлен сотрудниками милиции, потому что являлся конфискатом. Незадолго до того старший лейтенант Ильинов, обходя свой участок, решил инициативно проверить кафе «Три пескаря», и сразу – бывает же такое везение – у стойки бара заметил ящик горячительного на полу. Старлею показалось странным, что водка на виду и на полу, а не на полках или хотя бы под стойкой, он возьми и спроси документы на товар, а документов-то… тюти, в смысле, нетути. Бармен не смог объяснить, откуда продукция, и администратор не смог, и директор кафе не смог – не было его на рабочем месте - вот водку и конфисковали. Водку – в отдел, старлею – поощрение.
По установленной практике, после составления необходимых бумаг о нарушении, недолгого процесса, и вынесения постановления суда, конфискат должен быть уничтожен комиссией, состоящей из представителя райисполкома и двух депутатов: один из райсовета, другой от горсовета. Таким образом, то ли сплачивали структуры власти, то ли, наоборот, подчёркивали разобщённость её ветвей, которая, уже в свою очередь, должна свидетельствовать об отсутствии сговора или по-другому препятствовать коррупции в самой её начальной стадии.
Финансист Николай Владимирович Репко, который как раз являлся членом комиссии со стороны райкома партии, одним из троих, позвонил своим партнёрам по ликвидациям - депутатам, но у них были дела, никак не могли прибыть в ближайшее время. А хранить такой «товар» в у себя кабинете, пусть и руководителя, но в стране – чемпионке по употреблению… Как бы это по мягче выразиться? Стрёмно. Небезопасно. То есть долго ну никак нельзя, потому что чревато утечкой не по назначению или наказанием в случае внезапной проверки вышестоящими органами. Вот уж поистине – горячий (созвучно «горячительный», правда?) товар.
Однажды, не так давно, в середине лета был уже случай, когда Николай Владимирович оставил у себя в сейфе конфискованные бдительными «органами» дрожжи. Килограмм пять тогда было. И так же под вечер пятницы подгадали, привезли под самое завершение рабочего дня. Как вы понимаете, комиссия вечером пятницы не собиралась и, естественно, ничего не уничтожала. Только уборщица Клавдия Ильинична, учуяв, что пронесли, подошла и, не скрываясь, попросила дрожжи себе, мол, всё равно выбрасывать, а она пристроит по назначению, знает как, чтобы с пользой. Но нет, Николай Владимирович, не пошёл на нарушение. Начфин подумал, что с дрожжами ничего не случиться, если их в понедельник «аннигилировать». Поэтому сложил всю партию в холодильник в своём кабинете и закрыл дверь на ключ.
Утром понедельника всех работников райкома встретил крепкий, устойчивый запах свежей браги, до того пробирающий, что тем, кто «употреблял», хотелось сразу закусить, а тем, кто ни-ни бежать подальше, чтобы едким духом не отравиться. Оказывается, был бросок напряжения в электрической сети, и холодильник выключился, сработал защитный пакетник, или, как раньше говорили «выбило пробки». А ведь лето, жарко… представляете? Ладно бы только запах, так ведь не на ровном месте – дрожжи побежали в буквальном смысле, дозрев до точки бифуркации в нагревшемся… теперь уже не холодильнике, надавили изнутри, основательно покрыли часть пола в кабинете, проползли под дверь и бодренько осваивали длинный коридор третьего этажа, угрожая начать захват второго. Руководство тогда такой фитиль вставило. Репко не любил вспоминать этот неприятный период своей жизни.
Итак, что же делать? Вечный вопрос. С одной стороны… Николай Владимирович рассматривал бутылки и понимал, что: «Ну что с ними сделается? Не взорвутся же. Внутри жидкость не бурлит, прозрачная…». И о пропаже этого ящика речь не идёт – навряд ли кто-то полезет из-за нескольких бутылок в кабинет начальника финансов райкома. Да и проверка, скорее всего не придёт, но с другой стороны… чем чёрт не шутит? В любом случае нужен акт об уничтожении, и не просто так, а с подписями. Чтобы если уж что случилось – вот она бумага защитная: дата, подписи – неоспоримый факт. Но ведь нет никого, а одному не положено.
Нужно ещё сказать: незадолго до описываемых событий в райисполкоме случилось ЧП местного разлива. Тут уж чего уж - самое настоящее и как раз разлива – разбили ящик водки перед центральным входом. Правильной водки, купленной в магазине по случаю юбилея начальника хозяйственного отдела, Юрия Сергеевича. Как произошло, что дно у ящика не выдержало? Сам и разбил, когда нёс от машины – смачно так чвакнуло, на полквартала было слышно. И вот же случай, именно «столичная» там была, только крышечки винтовые.
Удар по карману и по психике Юрия Сергеевича привёл к тому, что он в память о безвременно и бессмысленно почившему ящику водки, сотворил памятный венок – все останки пострадавших ёмкостей связал чёрной лентой (где только взял?) и повесил в виде гирлянды. Так они и весели, но только не у места бесславной гибели, а возле запасного выхода, во дворе, как напоминание окружающим о необходимости никому не доверять и придерживать дно ящика, особенно, если он тяжёлый и картонный. И вот этот самый «венок» хорошо просматривался из окна Николая Владимировича.
Финансисты – это такой подвид делового человечества, который не то, чтобы не любит, но жить не может, когда чувствует, что имеется крючок, на который можно попасться. Вот нет акта на списание – это крючок, неоприходованный товар – ещё один… Дебет с кредитом должен сходиться – это закон. Раз стало на баланс, то должно числиться. Если отсутствует – предъявите документальное основание. Но время идет, а акта нет, и когда будет – вопрос открытый.
Ждать терпения не хватало, а рука не поднималась горячительное в раковину отправить, чтобы сточные трубы дезинфицировать. Сам-то начфин такую водку не употреблял, поэтому присвоить горячительное даже не собирался. Не то, чтобы был трезвенником, но как-то всё больше коньяком, да виски баловался – позволяли доходы и возможности. «Абсолют» мог ещё или импортную «смирноф». А водку дешевую… нет, давно не пил.
Почесав голову и посмотрев на часы, которые висели на стене над календарём, и показывали суммарно шестнадцать часов пятницы тринадцатого сентября, Николай Владимирович принял единственно, как ему казалось, правильное решение – спросить у «старших товарищей». А там, как дело пойдёт. Поэтому он загрузил «столичную» в портфель (поместилось только шесть «пузырей»), остальные поставил в сейф на хранение, и собрался ехать в финотдел горкома партии. Однако справедливо рассудив, что там за него всё равно акт никто составлять не будет, решил ещё раз перестраховаться – акт подготовить и позвонить депутатам, которые задерживались, и каждому сообщить, что ящик с конфискатом уже уничтожен. Небольшой такой обман.
Рисковал ли Николай Владимирович? Да какой, собственно, риск. Депутатам он в любом случае предъявит «товар»: или тот, что в гирлянде висит (хотя и «крышечки винтовые»), или, если понадобится, реально уничтожат дюжину «с бескозырками». Почему он вдруг решился на подмену? А кто поймёт? Зуд какой-то административный открылся, беспокойство в пятой точке. Ведь не нужно это ему было вовсе и личной выгоды никакой. Возможно, хотел закрыть неделю, чтобы на выходных уже не думать о невыполненных делах. Нет, не объяснить. Накатило. Сделал и всё!
Прислушавшись к уверенному тону Николая Владимировича члены комиссии согласились подписать акт задним числом.
- Какие вопросы, Владимирыч, конечно, подпишу, - сказал Голеньков, это который от райсовета.
- А точно она утилизирована, Николай Владимирович? – сомневался горсоветовский, Мальцев.
На что услышал обиженный голос финансиста:
- А если есть сомнения, я готов представить доказательства – горлышки от разбитых бутылок, ровно двенадцать штук, с крышками. Приезжайте сегодня после своих дел, я буду ждать сколько нужно, продемонстрирую. Ну, что, жду?
Аргумент подействовал, и Мальцев тоже дал своё «добро». Самое смешное, что Николай Владимирович пообещал депутатам «выкатить магарыч» за понимание ситуации. На первый взгляд могло прийти на ум, что из того же самого конфиската. Но слова вылетели сами, по давнишней привычке – благодарить за оказанную услугу. А магарыч… традиция, наверное. Но и Голеньков и Мальцев, услышав про магарыч, ответили одинаково: «Свои люди, сочтёмся».
В горкоме Николая Владимировича знали, относились к нему хорошо, считали перспективным руководителем. Ни постовой на первом этаже лишних вопросов не задавал, ни секретарь Валюша не препятствовала, только чуть покосилась, не отрываясь от машинки, на которой что-то печатала. По какому-то с годами выработанному ощущению, Николай Владимирович понял, что может зайти без стука.
И точно, в кабинете начальника финотдела Дымова был накрыт стол, вокруг которого сидели четверо: в гости заглянул Курков – отдел промышленности, Зуев – автохозяйство и Яковлев – ревизор. На столе начатая бутылка коньяка, под столом ещё одна, уже пустая, закуски разложены по тарелкам, фрукты…
- О-о-о, - улыбнулся Дымов, - Николай пожаловал. Что ж ты без звонка?
- Да, я вообще-то…
- Ну-ну, стушевался… Присаживайся, - и Дымов указал на свободный стул. – Бери рюмку, за отпуск мой угостись.
Николай Владимирович выпил.
- Что ты такой напряжённый? - поинтересовался Дымов. – Расслабься. Неделя закончилась, выходные… Давай ещё по одной.
Однако видя, что более молодой коллега мнётся, Дымов решил прояснить ситуацию:
- Что там у тебя?
- Вот, - Николай Владимирович раскрыл портфель и выставил две бутылки «столичной».
- Ну, это ты молоток, - оживились за столом, - а то у нас заканчивается, как раз собирались гонца посылать.
- Это конфискат. Не знаю, как его утилизировать.
- Чудак-человек, что тут думать, - Курков дёрнул за хвостик бескозырки.
- Целый ящик по постановлению суда из милиции привезли, - печально глядя на открытую бутылку доложил Николай Владимирович, - чтобы ликвидировать… по акту.
- Тю, дела. Что там этот акт писать, две минуты, - сказал Курков, разглядывая крышку у бутылки. – А где это взяли?
- Какая разница, - буркнул Яковлев. – Конфискат, значит, всяко некачественный. Нужно утилизировать.
- Да я не против, но членов комиссии нет, чтобы подписаться, - Репко достал бланк акта. - Тут депутаты, а они сегодня не могут. Может, подскажете, как быть?
- А ты им звонил? – спросил Зуев.
- А как же.
- И что?
- Согласны, задним числом.
- Ну и чего ты тогда напрягся? – в упор уставился на коллегу Дымов.
- Не знаю, - замялся Николай Владимирович. – В раковину её, что ли? Как то… Рука не поднимается.
- Ты посмотри на него, - удивился Дымов. - Неужели пожалел?
- Мужики, - Курков принюхивался к содержимому бутылки, - пахнет нормально.
- Ты что, Олег Михалыч, - протянул руку к товарищу ревизор, останавливая, -неужто это пить собрался? Ты на крышку посмотри, таких промышленность уже давно не выпускает. Кто знает, что внутри? Может яд какой-нибудь.
В глазах почти всех присутствующих была растерянность. Ведь все уже немного выпили и душа требовала продолжения, и в то же время – в наличии (не считая незначительных остатков коньяка) только конфискат, и очевидная справедливость слов Яковлева. Бутылку поставили на стол и замолчали, разглядывая её. Николай Владимирович косился на «старших товарищей» и не понимал, почему никто из них не скажет решительно: «Лей, Коля, эту дрянь в раковину смело и ни о чём не думай». Вместо этого за столом неторопливо вёлся разговор о разных способах правильно закусывать.
Через несколько минут хозяин кабинета вспомнил о поводе сбора и предложил допить коньяк, раз он всё ещё есть. Только налили пять звёзд в рюмки, и только поставили бутылку под стол, как в кабинет вошёл «начальник всех компьютеров» Михайлов:
- Опаньки, это я удачно зашёл, - бодро заявил айтишник.
– Я так понимаю, что это за отпуск? – продолжал он, наливая себе водку из открытой бутылки.
- Счастливо отдохнуть, - И Михайлов в три глотка «утилизировал» часть конфиската.
- И тебе того же, - задумчиво с расстановкой ответил Дымов.
- Не понял.
- Нет-нет, ничего, ты присаживайся.
Михайлов уселся и потянулся за куском колбасы. Вся компания разглядывала его, не произнося ни слова. Прожевав колбасу, компьютерщик закрутил головой и нахмурился:
- Что это вы меня рассматриваете? Что-то не так?
- Как дела-то? – полюбопытствовал Курков
- А что дела? Нормально, серверную опечатал, под охрану сдал… Да что такое?
- Игорь Александрович, - участливо спросил Яковлев, - ничего не чувствуешь плохого?
- Что плохое? Едет к нам кто-то? Проверка?
- Нет. Я про внутренние ощущения. В глазах ряби нет?
- С чего бы у меня рябь была? – и Михайлов снова взялся за бутылку «столичной». – Кому налить?
Мужчины переглянулись.
- Думаю, нужно минуток тридцать перекурить, - авторитетно заявил Зуев. – За полчаса уж точно будет понятно… кому.
- Что-то вы сегодня мутные. Ну вас, - обиженно сказал айтишник, выпил ещё водки и ушёл.
В кабинете повисла неловкая пауза.
- Нехорошо получилось, - нарушил молчание Дымов.
- Его никто за руки не тянул, - возразил Яковлев.
- И в рот насильно не лил – поддакнул Зуев.
- Да нормально пахнет, я уверяю, - изобразил гримасу неопределённости Курков.
- Ты, Николай, что молчишь? – Дымов повернулся к Репко.
- А телефон у него какой? Может, позвонить?
- Это правильно, нужно позвонить, - решили все дружно. – Вот только покурим… минут десять.
Покурили, затем позвонили. В кабинете никто не ответил.
- Он ушёл, наверное, уже, - предположил Яковлев. – Нужно позвонить на пост.
С поста охраны сообщили, что начальник технического отдела убыл за пределы здания минут семь-восемь назад.
- Нормально ушёл? Не шатало? Не бледный? – уточнил Дымов.
И услышал ответ, что шёл уверенно и не бледный, дал команду:
- Можно, съедобная.
К десяти часам вечера шесть бутылок конфиската были утилизированы стихийной общественной организацией, состоящей из пяти ответственных работников: четырех из горкома партии и одним из райкома.
- Пятьдесят процентов ещё осталось, - профессионально переводя всё в цифры, думал Николай Владимирович Репко.
Добавить комментарий