Это — Америка!

забытом Богом и людьми бывшем угольном поселке Уилрайт всего одна примечательность — женская тюрьма. Из 600 узниц — 400 свои, кентуккские, остальные — из экзотического штата Гавайи. На первый взгляд, содержание знойных гавайских красоток во глубине кентуккских руд, в 4500 милях от родных вулканов, выглядит историческим анахронизмом. От преступного элемента в старые добрые времена власти избавлялись, не мудрствуя лукаво. Недовешанных и недочетвертованных отправляли с глаз подальше этапами в Сибирь или набитыми под завязку трюмами в Австралию и Новую Зеландию. Но сейчас-то какой резон?

Ответ по-ленински простой и мудрый: капитализм — это, прежде всего, учет. В том числе и в тюремных делах. Американская пенитенциарная система — симбиоз государственных и частных тюрем. Если на содержание государственных казенных заведений особо не скупятся — они живут за счет бюджета, — то в частных считают каждый цент. Денежка из собственного кармана. И еще один момент: в стране хронически не хватает тюремных койко-мест, и по законам свободного рынка частник оказывается проворней чиновника, предлагая товар, согласно предложению и спросу. И как на всяком рынке, товар вместе с капиталом перемещается туда, где ему лучше и выгоднее, невзирая на сантименты и расстояния. Кентуккских заключенных отправляют в 19 “точек” по всей стране, к нам, в свою очередь, поступают из 24 штатов.

Национальный лидер, Висконсин, экспортирует пять тысяч зэков, Огайо — три, Теннеси — две тысячи. В США, пожалуй, только один “самодостаточный” штат, Индиана, все свои сидят у родного очага. По мнению тамошнего департамента исправительных учреждений, данный фактор считается благотворным. Постоянное общение с родными и близкими позитивно сказывается на перевоспитании оступившихся. Но благие намерения властей отступают на второй план, когда слово берет бухгалтерия.

В силу удаленности от метрополии, Гавайи — самый дорогой штат страны. Общая дороговизна бьет по карману исправительных учреждений. Заключенным положено полноценное питание, но как влезть в рамки бюджета, когда на Гавайях только галлон молока стоит шесть долларов? Каждый зэк на островах обходится в 110 долларов ежедневно, на континенте ровно вдвое дешевле, включая трансокеанские полеты туда-обратно. В этом году исполняется десять лет с начала экспорта гавайских преступников на материк. Чувствуете разницу между старой практикой решения криминального вопроса и новой? Тогда везли как можно дальше от метрополии, сейчас наоборот. На данный момент в тюрьмах штатов Миссисипи, Оклахомы, Аризоны и Кентукки сидят 3858 гавайцев. Все тюрьмы принадлежат Corrections Corporation of America. Только одна из “дочек” корпорации, базирующаяся в теннесийском Нэшвилле, за десять лет принесла штату Гавайи 158 миллионов долларов экономии на зэках.

Правда, сэкономленные властями денежки выходят боком заключенным и их семьям. Адвокаты осужденных и правозащитные организации считают эту экономию бесчеловечной и ущербной. Например, большинство гавайек в тюрьме Уилрайт сидят по “ледовой” статье: изготовление и продажа кристаллов метамфетамина, на жаргоне “лед”. Сроки по статье достаточно серьезные — от пяти до десяти лет — сами по себе немалые, усугубляются полным отрывом от семей. По горестным признаниям женщин, вместо одного наказания, они имеют двойное.

В отличие от континентальных заключенных, островные практически на весь срок отрезаны от общения со своими семьями. Далеко не каждому по карману трансокеанские перелеты, а государство такие визиты не оплачивает. Все, что разрешается заключенным, — ежемесячные бесплатные телефонные разговоры не больше чем на 15 долларов. Браки рушатся, дети вырастают, не зная матерей.

Общие для страны пенитенциарные проблемы не обходят стороной и частные тюрьмы. Время от времени на божий свет всплывают серьезные нарушения, государство не продляет с провинившимися тюрьмами контракты, и те закрываются. По этой причине заключенные гавайки в течение одного срока сидят в трех-четырех тюрьмах, к каждой надо снова приспосабливаться. Так была закрыта женская тюрьма в Колорадо за принуждение заключенных женщин к сексу с охранниками, тюрьма в Оклахоме за непредоставление своевременной медицинской помощи заключенной, в результате чего сорокалетняя женщина умерла.

Особый дискомфорт для гавайек — континентальный климат. Средняя температура февраля в Кентукки — 35 градусов, на родных островах — 73. Поэтому для гавайских “декабристок” кентуккские Аппалачи вроде американской Сибири. Многие из них вынуждены спать в верхней одежде. Дополнительная трудность — разница в культурном развитии и менталитете. Континентальные жесты для гавайек часто имеют противоположный смысл. То, что “на суше” вполне приемлемо, “в океане” считается оскорбительным. При общении для гавайцев свойственны более длительные и теплые физические контакты — тюремные правила трактуют их, как лесбийские, за что осужденные гавайки часто получают незаслуженные наказания.

И совсем безрадостная ситуация у женщин с длительными сроками: до двадцати и более лет за особо опасные преступления. Слова 54-летней Деборы Минаупо, отбывающей 20-летний срок за убийство: “Находясь в вечной дискриминации, в постоянном холоде, в отрыве от близких я чувствую себя заживо погребенной или приговоренной к длительной смертной казни. Наша тюрьма строгого режима, мы за тремя рядами колючей проволоки. Если я даже сбегу, то куда в этих чужих Аппалачах? Ну, почему я не имею права отбывать наказание у себя дома?”

Грустный вопрос. Просто Дебора не знает, что и на родине она тоже никому не нужна. На все Гавайи одна женская тюрьма на острове Оаху. Все робкие попытки властей построить еще одну-две наталкиваются на резкое нежелание общественности иметь у себя под боком “оранжевых” соседей. Гораздо приятней и выгодней построить еще один курорт или отель на бесценных гавайских пляжах, чем местный Алькатрас...

При всей кажущейся “продвинутости” Америка довольно консервативная страна. Для меня в США есть два символа закостенелости вкусов и нравов: мебель и алкоголь. Любой провинциальный мебельный магазин, словно машина времени, уносит покупателя на три-четыре века назад: огромные кованые сундуки, кресла-качалки, пузатые комоды, лоскутные одеяла “квилт”, кровати-монстры с обязательными столбами-балдахинами. В непреходящей моде амишская мебель а ля примитив. На мой миллионный Луисвилл десятки подобных магазинов и только один contemporary furniture кое-как держится на плаву, и то за счет эмигрантов из Европы. Второй ультрасовременный салон был открыт с большой помпой, и через год благополучно лопнул, в то время как замшелые ретро живут и здравствуют.

Не лучше ситуация с алкоголем. Печально знаменитый “сухой закон” отменен 70 с лишним лет назад, но курилка жив на доброй половине Соединенных Штатов. Например, в моем Кентукки из 120 графств в 80-ти — днем с огнем не сыщешь даже пива. Противоборство “сухих” и “мокрых” почище Столетней войны без конца и края. На каждых очередных выборах в городах и графствах идут местные референдумы с одной повесткой: “пить или не пить”. Как правило, побеждают или проигрывают с минимальным перевесом. В результате голосований половина жителей наслаждается плодами победы, либо сидит на сухом пайке. До очередного референдума. То белые придут, то красные.

Однако прогресс со скрипом, но идет. Все больше городов и графств откатывается с твердокаменных пуританских позиций и переходят в либеральный вражеский стан. Не круто, мелкими шажками, но все же. Где-то разрешают торговлю в барах и ресторанах, где-то по будням, где-то исключительно алкоголь малой крепости... Огромной брешью в бастионе консервативной морали можно считать недавнюю отмену на запрет продажи алкоголя по выходным дням в Луисвилле и еще нескольких городах Кентукки. И уж совсем продвинутый закон на днях приняла легислатура штата. Отныне можно вполне легально брать с собой из ресторана или бара... недопитое спиртное. Непонятно? Тогда попробуем разобраться.

На первый взгляд, закон о запрете брать с собой недопитую бутылку вина или виски несуразен и дик. Делать законодателям больше нечего? Если я купил бутылку, по житейской логике она безоговорочно моя, что хочу, то с ней и делаю. Могу оставить на столе, могу забрать с собой. Взять домой остатки обеда или ужина в Америке считается вполне нормальным, и никто не мучается по этому поводу комплексами. Однако у законодателей своя логика. Ее истоки идут с начала поголовного охвата населения автомобилями. Одно дело, когда клиент пьет за стойкой бара или за столом. На данный момент, он лицо, временно отлученное от руля. Переход в иное качество начинается с момента оплаты счета: с точки зрения закона, клиент плавно переходит в другой статус — автомобилиста. Не имеет значения, сам он сядет за баранку, или его повезут таксист, жена или друзья.

И тут начинается правовая казуистика. По законам штата водителю однозначно запрещается иметь в салоне машины початый алкоголь. Неважно, трезвый, как стеклышко, водитель, или под шофе. Точка, баста! Закон априори зачисляет подвыпившего автомобилиста в дебила, не способного контролировать свои намерения и поступки. Если в бардачке или на сидении запечатанная бутылка, все окей, недопитая приравнивается к змею-искусителю, в любой момент водитель может выдернуть зубами пробку и начать лакать спиртное.

И как бы ни обливалось кровью сердце клиента, ему запрещалось брать с собой начатую бутылку, неважно, сколько он выпил: почти всю емкость или только приложился. По садистским правилам початое спиртное должно было выливаться в кухонную мойку, будь это дешевая местная бормотуха или марочное французское вино.

И вот в Кентукки произошла алкогольная революция. Отныне потребитель имеет право на купленное им спиртное, но все-таки не безоговорочное. По новому закону клиент из категории полного дебила перешел в разряд частичного. Результат законодательного компромисса между либералами и консерваторами.

Согласно новым правилам, клиент может забирать с собой начатую бутылку, но при соблюдении ряда формальностей и предосторожностей. Первое и главное, он и бутылка должны максимально быть отлученными друг от друга. Спиртное запечатывается специальной фирменной пробкой и затем помещается в закрытый пластиковый пакет с указанием времени упаковки и фамилии работника ресторана, проведшего “операцию”.

Он же сопровождает клиента до его машины и самолично кладет пакет в багажник, подальше от греха. После процедуры можно с чувством выполненного долга отпускать водителя в опасный вояж, и с этого момента уже не ресторан, а клиент остается наедине с Богом и законом. И если не устоит от искушения, то никто, кроме его самого, уже не будет ответственен.

В принципе, законодатели Кентукки не изобрели велосипед, а пошли по стопам коллег из штатов Нью-Йорк, Индиана и Аризона. Великий почин медленно, но верно шагает по стране.

Что такое Playgirl? Если вы знаете, что такое Playboy (а это известно каждому подростку), вы близки к разгадке. Playboy — эротический журнал для мужчин, Playgirl — та же клубничка, но для женщин. Чтобы в стране всеобщего равенства никому не было обидно. При появлении на свет Playboy считался чуть ли не порнографией, сейчас исторические первые номера журнала можно давать детям ясельного возраста. По современной классификации Playboy и Playgirl относятся к жанру мягкой эротики. В условиях тотальной конкуренции со стороны журналов жесткой эротики и откровенно порнографическими этим двум изданиям выжить непросто, однако они существуют и пока не собираются уходить в небытие. Playboy выходит миллионными тиражами, Playgirl — пожиже, но 500 тысяч тоже неплохо.

Сестрица Playgirl особо не ломает себе голову всякими изысками и идет проторенными старшим братцем Playboy тропками. В частности, неизменной популярностью пользуются конкурсы на самые сексуальные модели месяца, лучшие попадают на журнальные развороты, а уж лучшие из лучших — на обложку. Чемпионы Playboy и Playgirl года определяются демократическим путем, по выбору читателей. По сложившейся в Америке традиции, журнальные победители года автоматически считаются секс-символами страны. Брэд Питт и Анджелина Джолли по сравнению с ними жалкие любители.

Так вот, имею честь с радостью и законной гордостью сообщить, что самый сексуальный мужчина США живет в моем городе Луисвилл, Кентукки. Можете спросить, а мне что с того? Ну, а если вдруг доведется где-нибудь на Гавайях или Карибах с дамочкой познакомиться. Говоришь откуда, а у нее сразу перед глазами Луисвилл, наш Кевин Тэлли (Kevin Talley), весь такой секси, и по аналогии — сразу интерес к твоей особе.

Так вот о Кевине, не о себе. Ему 33 года, тренер фитнесс-клуба. В ноябре он стал самым-самым мужчиной месяца, а в декабре получил е-мейл от главного редактора журнала: поздравление со званием победителя года.

В общем-то, Кевин подался в секс-звезды с горя. В 2004 году он развелся. На его месте русский мужик месяца три бы пил, еще столько же был бы в разгуле, только потом начал думать, как жить дальше. Кевин пошел американским путем: доказать бывшей жене, кого она потеряла, пусть кусает локти! И не стал терять время. У него уже был опыт торговли своим телом. Не в прямом смысле, конечно, в виртуальном. Его накачанный торс давно уже прописался на страницах журналов здоровья и оздоровительной гимнастики. Но это специализированные издания, не слишком известные широкой публике, захотелось пойти “выше и дальше”, и Кевин, недолго думая, послал серию своих фотографий в Playgirl. По пути стал подторговывать собой в луисвиллских мужских клубах (с прицелом на женщин): Pure X-tacy и O’Malley’s Corner, выступая там в минимуме одежд и продавая свои снимки с автографами. Оба варианта оказались успешными. Playgirl пригласил Кевина на сессию ню, и в таком виде мой земляк встал на тропу славы. Прошлой весной он даже был в числе гостей на гала-приеме по случаю кентуккских Дерби, приглашения туда получают только богатые и знаменитые.

Согласно правилам конкурса, победители года получают от журнала единовременно 30 тысяч долларов и еще более выгодный контракт на рекламу мужской одежды, преимущественно нижнего белья, и цацек от секс-индустрии. От премии Кевин не отказался, но над контрактом глубоко задумался. Дело в том, что в одном Кевине постоянно борются две личности. Одной хочется мирской славы и женских ахов, вторую тянет на праведный путь. До недавнего времени кое-как удавалось мирить эти половинки, но, взойдя на секс-Олимп, луисвиллский красавчик почувствовал душевную пустоту и чувство вины перед своей церковью.

С 1996 года Кевин — прихожанин одной из крупнейших в США южно-христианской церкви. Только по воскресным службам собор посещают до 10 тысяч человек. В сомнительные ночные клубы эта публика не ходит, но во фривольные журнальчики, видимо, поглядывает. О Кевине, клубном стриптизере, — никто из прихожан не догадывался, но когда он появился на страницах Playgirl, стал чувствовать на себе осуждающие взгляды. Плюс угрызения совести перед 9-летней дочерью. Пока она не в курсе побочных занятий папы, но ждать осталось недолго. Девочка на пороге подросткового возраста.

В итоге духовных метаний Библия и отцовский долг взяли верх, и свежеиспеченный секс-символ США отказался не только от контракта, но и вообще ставит крест на греховных занятиях, включая даже тренерскую работу в фитнесс-клубе. Истинный христианин должен гордиться духовным богатством, а не своим телом.

Взгляды Кевина разделяет его верная подруга и кандидат в жены Джанис. В ближайшем будущем они собираются открыть свой винный бар в одном из самых оживленных районов Луисвилла.

Алкоголь тоже частично идет вразрез с Библией, но, в конце-концов, не уходить же в монастырь или обратно в Playgirl. Уж лучше это.