«Счастье – по крайней мере, однажды – стучится в любую дверь».
Сегодня сотрудник негламурного журнала «Экспромт» М. Михайлов, набравшись смелости, вступил в воображаемую беседу с известным английским публицистом, философом и критиком Уильямом Хэзлиттом.
Предлагаем вашему вниманию запись их беседы:
Уильям Хэзлитт (William Hazlitt; 10 апреля 1778 — 18 сентября1830) – один из классиков английской эссеистики, наследник традиций Дж. Аддисона и Р. Стила, популяризатор творчества Шекспира. Его стиль отличают энергия, энтузиазм, ясность изложения при взволнованности тона.
М. – Достопочтенный сэр, мир, в котором мы живем, кажется странным, а иногда – просто безумным. Многие умнейшие люди разных веков высказывали такое мнение. Что, по-вашему, он действительно мало пригоден для жизни?
У. Х. – Даже если мир ни на что другое не годен, это все же прекрасный предмет для рассуждений.
М. – Да, для тех, кто любит порассуждать. А ведь еще можно посмотреть мир, путешествуя по городам и весям. Как вы относитесь к туристическим поездкам?
У. Х. – Я бы с удовольствием провел всю свою жизнь в заграничных путешествиях, если бы мог прикупить еще одну жизнь, чтобы провести ее дома.
М. – Конечно, оседлый образ жизни приятен хотя бы потому, что мы не расстаемся с друзьями. Разве навестить друга – не одно из лучших удовольствий?
У. Х. – Я люблю время от времени навещать друзей, просто чтобы взглянуть на свою библиотеку.
М. – Действительно, такая забывчивость порой встречается. Но приятелям мы прощаем
кое-какие недостатки.
У. Х. – Нет человека без недостатков – и, слава богу, потому что такой человек не имел бы друзей.
М. – Вы считаете, что наши несовершенства больше привлекают к нам людей, нежели достоинства?
У. Х. – Друга я больше всего люблю за его недостатки, о которых можно поговорить.
М. – А стоит ли обсуждать особенности характера наших друзей с кем-то еще?
У. Х. – Обсуждение слабостей и причуд наших общих друзей – великое удовольствие и цемент дружбы.
М. – Возможно, в этом есть своя прелесть. Но не лучше ли обсуждать с другими собственные проблемы?
У. Х. – Мы говорили бы мало, если бы не говорили о себе.
М. – Да, лишь бы нашлись слушатели. Ведь люди предпочитают сами говорить, а не внимать нам. Недаром А. Г. Бирс остроумно заметил: «Рай — место, где нечестивые перестают досаждать вам разговорами о своих делах, а праведники внимательно слушают, как вы разглагольствуете о своих».
У. Х. – Мы всегда готовы рассказать одну и ту же историю дважды – но не услышать ее дважды.
М. – Зато человека остроумного хочется слушать снова и снова.
У. Х. – Остроумие – соль разговора, но отнюдь не его пища.
М. – А вам не кажется, что, хорошо посоленная, почти любая пища кажется съедобной? Впрочем, некоторые люди, не обладая чувством юмора, любой разговор стремятся перевести в спор, хотя вряд ли умеют кого-то убедить.
У. Х. – Нам мало быть правыми; нам нужно еще доказать, что другие были совершенно не правы.
М. – А зачем нам это? Разве сознания собственной правоты не достаточно? И, возможно, тут дело не в поиске истины, а в стремлении одержать победу любой ценой?
У. Х. – Тот, кто ведет войну со всеми, едва ли в мире с самим собой.
М. – Есть такие правдолюбцы, которые ухитряются всех обидеть, и очень удивляются, почему никто не хочет узнать о себе горькую истину. При этом за истину они выдают собственное мнение.
У. Х. – Честный человек говорит правду, которая может обидеть; себялюбец – которая обидит обязательно.
М. – Так можно разрушить многолетнюю дружбу, а это ведь наше самое ценное достояние.
У. Х. – Старая дружба – как остывшая телятина: холодная, неаппетитная, грубая…
М. – Что вы такое говорите! Разве старые друзья могут надоесть?
У. Х. – Со временем нам надоедает все, кроме возможности насмехаться над другими и самоутверждаться за их счет.
М. – Часто люди оправдывают свою резкость тем, что намерения у них всегда самые лучшие – они борются за правду.
У.Х. – Те, кто любит бороться за правое дело, правдой, как правило, не злоупотребляют.
М. – Значит, дело только в себялюбии?
У. Х. – Наше самолюбие протиснется в любую щель.
М.– А может быть, это просто отсутствие ума?
У. Х. – Я всегда боюсь дурака. Никогда нельзя поручиться, что он вдобавок не плут.
М. – Конечно, гарантий никаких. То ли дело, люди умные.
У. Х. – Умные люди – это орудия, которыми делают свою работу дурные люди.
М. – А почему умные люди позволяют использовать себя для дурных дел? Неужели собственная выгода для них важнее добра и справедливости?
У. Х. – Если бы человечество стремилось к справедливости, оно бы давно ее добилось.
М. – Этому мешает беспредельный эгоизм?
У. Х. – Малейшая боль в мизинце тревожит нас больше, чем убийство миллионов наших ближних.
М. – Ужасно! Неужели мы все такие чудовища!
У. Х. – Только невежество творит страшилищ и монстров; наши знакомые всегда самые обычные люди.
М. – Тогда что же такое – человек?
У. Х. – Человек – единственное животное, которое смеется и плачет, потому что он
единственное животное, ощущающее разрыв между тем, что есть, и тем, что должно быть.
М. – Понятие о том, что должно быть, ему рисует фантазия?
У. Х. – Человек – большой фантазер. Самим собой он бывает только тогда, когда играет роль.
М. – Это скорее касается людей искусства. Впрочем, мечтать свойственно всем, особенно в молодости.
У. Х. – Наш разум рвется к небесам, однако уютно себя чувствует лишь на земле, пресмыкаясь и копаясь в отбросах.
М. – Ну, это спорная мысль.
У. Х. – Перестав быть спорной, мысль перестает быть интересной.
М. – Это верно. Ведь бесспорными бывают только прописные истины. И тот, кто произносит их, нередко выглядит в глазах людей пошляком.
У. Х. – Нельзя считать идею пошлой только потому, что она общепринята.
М. – Из общепринятых идей складываются обычаи, без которых многим людям трудно было бы жить.
У. Х. – Без помощи обычаев и предрассудков я бы заблудился даже в собственной комнате.
М. – Не думал, что в ы склонны к предрассудкам.
У. Х. – Умный человек не только не должен с презрением относиться к предрассудкам других, но и прислушиваться к своим собственным, подобно тому, как мы прислушиваемся к мнению стариков-родителей, которые, в конечном счете, могут оказаться правыми.
М. – Возможно, вы говорите об интуиции, которая подсказывает нам, как поступить в данных обстоятельствах. Или это голос совести, зовущей нас творить добро.
У. Х. – В хороших делах мы раскаиваемся ничуть не реже, чем в дурных.
М. – Да, такое тоже случается. Но все-таки лучше «спешить делать добро», как призывает нас известная пьеса, чем предаваться пороку.
У. Х. – Даже в пороке есть свое разделение труда. Одни размышляют о нем, другие применяют на практике.
М. – Первые, вероятно, поэты и писатели, описывающие разнообразные пороки в своих произведениях. Хотя, сказать по правде, многие из них рассказывали о пороках не понаслышке. Но все они много трудились, чтобы оставить нам богатое наследство. Ведь главный спутник автора – письменный стол, как писала великая русская поэтесса Марина Цветаева.
У. Х. – Чем больше человек пишет, тем больше он может написать.
М. – Как вы думаете, литературный критик должен сам создавать шедевры или ему достаточно уметь раздавать оценки людям пишущим?
У. Х. – Чтобы быть критиком, не обязательно быть поэтом; но чтобы быть хорошим критиком, обязательно не быть плохим поэтом.
М. – А поэт должен следовать указаниям критиков?
У. Х. – Занятие критиков – следить за поэтом, но следить за критиками – не занятие для поэта.
М. – Конечно, у поэтов есть более интересные развлечения. И более возвышенные.
Считаете ли вы, что люди искусства – это аристократы духа, и могут смотреть на других свысока?
У. Х. – Аристократизм – та же пошлость, только более привередливая и искусственная.
М. – Что Вы говорите! А в нашей стране многие люди совсем недавно старались раскопать свои дворянские родословные. Или купить. Им теперь претит равенство, и гордость велит рассматривать остальных людей как плебс.
У. Х. – Человек, гордый по-настоящему, не знает, что такое вышестоящие и нижестоящие. Первых он не признает, вторых игнорирует.
М. – Я думаю, что это разумный подход: мы будем общаться с людьми только на равных. Уважаемый сэр, скажите нам на прощание что-нибудь ободряющее.
У.Х. – Счастье – по крайней мере, однажды – стучится в любую дверь.
На этой жизнеутверждающей фразе мы расстались с нашим замечательным собеседником…
Добавить комментарий