В достопамятные коммунистические времена, когда Советский Союз был необъятен и, как всем казалось, могуч, каждому добропорядочному гражданину – а таковых тогда было куда больше, чем сегодня! – вменялось в обязанность стучать на соседа. Если такого предложения из компетентных органов не поступало, значит, с человеком было что-то не так, какая-то аномалия. Или он был отпетым дураком, или кристально честным, что тоже было неправильно и подозрительно.
Я не был ни тем, ни другим, поэтому в первый же год студенчества меня пригласили в особый отдел института для просветительской беседы о недремлющих империалистических врагах и последующего подписания пакта о добровольном сотрудничестве с печально известной организацией.
- Мы вас убедительно просим, – сказал бесцветный человек, крутя в руках мой студенческий билет, – изредка рассказывать нам о ваших знакомых, их взглядах, разговорах и, не приведи господь, планах. – И ещё более вкрадчиво прибавил. – В ваших же интересах…
Деваться было некуда, потому что в родственниках у Кибальчиша я не состоял и рисковать собственными «интересами» не хотел, с другой же стороны, доносить на друзей гадко и омерзительно, посему я решил, если уж встреч не избежать, то отделываться общими фразами, мол, ничего не видел, не слышал, и вообще моя хата с очень дальнего краю.
Однако наши встречи с бесцветным человеком стали повторяться с завидной регулярностью, и с каждым разом от меня требовалось всё больше подробностей, притом таких, которые при желании можно истолковать во вред тому, о ком велась беседа. От этих встреч уйти было невозможно, просьбы бесцветного человека стали напоминать приказы, и каждый раз на беседу я шёл с тяжёлым сердцем, словно поднимался на эшафот, если уж не в роли жертвы или палача, то, как минимум, в роли помощника, несущего топор для усекновения повинной головы.
- Не бойся сказать лишнего, – увещевал меня мой мучитель, – мы всё анализируем и отделяем семена от плевел. А эти твои друзья, про которых ты что-то скрываешь, думаешь, они ничего нам про тебя не рассказывают? Не будь идеалистом, глупышка…
Наверное, он был в чём-то прав, но продолжать в том же духе мне очень не хотелось. Долго я раздумывал, как выйти из этой дурацкой игры с наименьшими для себя потерями, и, наконец, придумал.
Во время очередной встречи я перешёл в наступление. На стандартный затравочный вопрос «что бы ты мог сказать о таком-то?» я изобразил на лице вселенскую скорбь и мрачно сообщил:
- Мало того, что он регулярно слушает вражьи голоса, так ещё и планирует совершить теракт – пробраться в столовую городской администрации и подсыпать в компот конского возбудителя.
Мой собеседник опешил:
- Зачем?!
- Чтобы возбудить нездоровый интерес тамошней администрации друг к другу и тем самым отвлечь их от выполнения поставленных перед ними задач!
- Ты не приболел сегодня?!
- Здоров, как бык.
- Может, ты что-то путаешь? Это… правда?!
- Честное слово! Век воли не видать…
Информация была настолько ошеломляющей, что мой куратор растерялся. Больше никаких вопросов он не задавал, а поскорее удалился, чтобы обсудить с собственным начальством сенсационную информацию, полученную от меня.
На очередной встрече он сообщил, что информация, к счастью, не подтвердилась, и государственные задачи выполняются, как им и положено выполняться, а потом легкомысленно перешёл к следующему из моих знакомых, длинный список которых носил с собой в аккуратной папочке.
- Про этого человека скажу следующее, – не менее мрачно начал я со скорбной миной Павлика Морозова на лице. – У него дома подпольная типография для изготовления антисоветской литературы и листовок подрывного содержания.
- Но у нас в городе до последнего времени не обнаружено ни одной листовки! – жалобно залепетал мой собеседник. – Может, ты ошибаешься?
- Хорошо маскируется! И ещё – он их копит для того, чтобы сбросить во время демонстрации трудящихся с самолёта. У него есть и сообщник в городском аэроклубе.
Человек выпил залпом два стакана воды и захлопнул папку:
- Нужно всё это срочно проверить. Я с тобой потом свяжусь…
Я отлично понимал, что поступаю, мягко говоря, не совсем прилично, выдвигая против ничего не подозревающих друзей такие гнусные обвинения, но именно в абсурдности и идиотизме наветов и заключался мой коварный план. Не такие уж откровенные бараны эти ребята из госбезопасности, чтобы тотчас сломя голову бежать разыскивать яд для компота или подпольную типографию, а для этого переворачивать вверх дном квартиры моих приятелей.
Но, как выяснилось, я немного переусердствовал. Через пару дней я встретил своего так подло подставленного друга, и он прямо-таки лучился счастьем, будто выиграл в лотерею автомобиль. По великому секрету он делился с каждым встречным-поперечным новостью о том, что к нему неожиданно нагрянули люди в штатском, перевернули квартиру вверх дном в поисках множительной техники, но так и уехали ни с чем. На вопрос, чему он так радуется, мой приятель гордо сообщал, что теперь уже всем понятно, что он не сволочь и не стукач, а вполне приличный человек и, может быть, даже потенциальный диссидент.
Очередная наша встреча с бесцветным человеком произошла только через месяц. Не вспоминая о липовой типографии, он сразу приступил к своим стандартным вопросам. Про очередного своего знакомого я сообщил, что это человек пьющий и ненадёжный, всячески поносит Советскую власть, в подпитии способен на необдуманные поступки вплоть до покушения на руководителей партии и правительства, о чём, кстати, уже намекал в редкие часы трезвости и в качестве доказательства показывал перочинный нож.
Мой собеседник выпучил глаза и поспешно спрятал бумажку с заготовленными, но ещё не заданными вопросами.
- Ты это серьёзно? Ничего не путаешь?
- Под каждым словом подпишусь! – жёстко выдавил я, стискивая зубы. – Кровью…
Но тот меня уже не слушал, поспешно натягивая пальто и пряча папку в портфель:
- Я тебе позже перезвоню…
С тех пор наши встречи становились всё реже и реже, а продолжительность их короче.
Прождав пару месяцев, я почти успокоился и наивно решил, что от меня отвязались. Пускай лучше считают помешавшимся на шпиономании, что в те времена было совсем не редкостью, и, в конце концов, примирятся с мыслью, что ни одному моему слову верить нельзя.
И, действительно, меня, кажется, оставили в покое, но спустя некоторое время, когда я окончательно успокоился и стал вести прежний образ жизни, поругивая в тёплых компаниях гебешников и их подлых приспешников-стукачей, которые ходят к нам в гости, пьют нашу водку и ведут доверительные беседы, а потом слово в слово передают своим кураторам услышанное от нас, в мою дверь позвонили.
Два человека, очень похожих на моего полузабытого бесцветного человека, с вежливой бесцеремонностью сильного и уверенного хозяина, прошли в мою комнату и, помахав в воздухе красными книжицами, принялись методично перебирать книги на стеллажах и копаться в рукописях на письменном столе.
- Что ищем, ребята? – поинтересовался я, уже ощущая в животе неприятный холодок.
- Подрывную литературу, – коротко ответил один из людей. – Солженицына и Сахарова почитываем, небось?
- Что вы! Как можно?! Я и в глаза таких книг не видел!
- Сомневаюсь… А сам-то что пописываешь? – перешёл на «ты» второй.
- Стихи. Про любовь, про природу, про Родину…
- Во-во! Ну-ка, покажи нам про Родину. Это уже попахивает…
Я пожал плечами и стал искать в папке стихи про Родину, но их оказалось до обидного мало.
- Хренотень какая-то! – подытожил свой литературоведческий анализ первый человек, пробежав стихи по диагонали. – Травка, цветочки, родная сторонка… Есенин хренов! Это не то, что надо…
- А что надо?
- Будто не знаешь!
- И среди книг ничего интересного нет, – подал голос второй, – вот только книжка про Джеймса Бонда. Но книжка нашего, советского издания. То есть идеологически выдержанная… И где только они умудряются доставать дефицит?
- Если хотите, возьмите почитать, только потом верните, – обрадовался я, чувствуя, что поиски подходят к концу и гроза почти миновала.
- Взять, что ли? – загорелся второй и вопросительно посмотрел на первого. – Уж больно много про этого шпиона слышал.
- А он потом в управлении настучит, что мы забрали книгу без акта, а в книге нет никакой антисоветчины! – язвительно заметил первый. – Перебьёшься без читки!
Посмотрев на часы, они направились к выходу, но перед тем, как захлопнуть за собой дверь, первый обернулся и веско заметил:
- В общем, приятель, так. В разговорах с друзьями фильтруй всё, что говоришь. А то так недалеко и до неприятностей…
После их ухода я некоторое время приходил в себя, потом философски рассудил: поначалу, чтобы отвязаться от своего назойливого куратора, я наговаривал на своих знакомых заведомую абракадабру, а теперь кто-то воспользовался тем же приёмом. Наверняка с той же целью. Едва ли я первый изобрёл эту отмазку.
Взгляд мой упал на оставленную на столе книжку про Джеймса Бонда, и я твёрдо решил, что теперь обязательно прочту и Солженицына, и Сахарова, а про шпионов пускай читают те, кто их ловит…
Комментарии
По Вашему мнению, существует
По Вашему мнению, существует безобидное стукачество!? И, скажу я Вам, имея за плечами более 30 лет работы в милиции (намного ниже по уровню КГБ), что Вы лукавите, разыгрывая читателей, как «дурачков». Сейчас такое – возможно, но во времена Вашей молодости, описываемые «выкрутасы» - просто бред, стареющего фантазера.
Добавить комментарий