Простая арифметика
Днями мы шарили по интернету в поисках информации. Сообщалось, что важный израильский министр собрался выехать за рубеж по государственным делам, но из-за забастовки не смог. Был отложен визит в Израиль нашего премьера Медведева. Пострадавшие, вроде Сереги, не имеющие государственного значения граждане, в сводках новостей не упоминались. Хотя не он один был такой. Израильтосы – народ путешествующий, и с каждым днем прибавлялось число подобных ему растяп. Он отправил письмо в Комиссию по чрезвычайным ситуациям при министерстве иностранных дел. Ему ответили: да, парень, у тебя проблемы. Обращайся в министерство финансов – от него зависит, когда закончится забастовка.
– Ну и что дальше?
– Напишу министру финансов Яиру Лапиду, спрошу совета, что делать.
– Так запросто министру?
– У нас свободная страна и каждый может написать письмо хоть Лапиду, хоть Нетаньяху…
– И даже самому Яхве!
- Запросто, никакой бюрократии: пишется прошение и вкладывается меж камней в Стену Плача. Конечно, это не значит, что, написав, получишь ответ.
Лапид не ответил, а к Яхве Серега уже не стал обращаться – он вдруг осознал, что происходит.
– Меня удерживают против моей воли. Это – во-первых. На меня оказывают давление, чтобы я помог решить чью-то там финансовую проблему. Это – во-вторых. Стало быть, я – заложник. И что характерно, я взят в заложники не арабскими террористами, а своей родной государственной службой, и в тот самый момент, когда я больше всего нуждался в помощи и поддержке государства…
– Государства, которое преуспело в борьбе с террористами.
Прошла неделя, и я поймал нас на том, что всю неделю мы пялимся в нетбук и смартфон в поисках информации. Разве для этого мы затеяли нашу экспедицию?..
На карте Чили у нас еще оставались белые пятна. И мы решили, пока посольские террористы не угомонились, рискнуть - съездить куда-нибудь недалеко. Остановились на Лауке – до нее от Сантьяго около 2 тыс. км. В билетной кассе Серега протянул свои водительские права, которые по виду мало чем отличаются от чилийских или аргентинских удостоверений личности. Номер прошел – нам выдали билеты на самый север Чили, до Арики, откуда еще предстояло ехать в горы до деревни Путре.
Мы благополучно добрались до Путре, выбрали место для стоянки на краю деревни и к вечеру начали обустраиваться. Когда я влез в палатку, чтобы расстелить спальники, меня вдруг качнуло. «Что это с моей головой? – подумал я. – Не пили вроде, только собирались».
А Серега подумал: «Что это с моими ногами?»
Рядом пацаны гоняли мяч.
– Сейсмо (землетрясение), – сказал мальчишка, подбежав за мячом, снайперски угодившим в кипятившийся на газовой горелке чай.
Я налил в котелок воды и только наладил горелку, как снова матушку-землю пьяно повело куда-то не туда и наш, и без того нетвердо стоявший на земле газовый очаг с котелком, повалились. Футбол как ни в чем не бывало продолжался, но недолго – с гор поднялась пыль и плотно накрыла долину с домишками Путре, с поспешившим к закату анемичным солнцем – мяч уже не разглядеть. Для здешних индейцев землетрясение – явление обыденное; деревне, с ее легкими постройками, подземные толчки разрушениями не грозили.
Этому «сейсмо» мы также особого значения не придали. И вот ведь история: поставили палатку, чуть ли не в эпицентре землетрясения и по существу ничего о нем не знали – другое дело, Ольга Ивановна, которая была в курсе событий, хотя и находилась за много тысяч километров от них. Штука в том, что по первому каналу показывали репортаж, и она имела возможность воочию наблюдать все подробности стихийного бедствия: разрушенные дома, проломившиеся и съехавшие на дорогу крыши, перевернутые и заваленные обломками зданий и деревьев машины. Представьте себе, она даже видела Мишель Бачелет, срочно прибывшую в Арику. В трудный час президент была вместе с народом. Исключительно деловая, собранная, в строгом черном костюме она вместе с сопровождавшими ее министром внутренних дел, председателем комитета по чрезвычайным ситуациям и прочими ответственными товарищами осматривала город, оценивая ущерб и на ходу отдавая распоряжения, как помочь людям. Надо сказать, плачевный опыт 2010 года, когда землетрясение унесло 524 жизни, кое-чему научил чилийцев. На этот раз, в 2014-м, власти своевременно организовали эвакуацию и свели к минимуму число жертв. В сводках значилось 6 погибших и двое пропавших без вести. Вот она пожала руку инвалиду-колясочнику, вот обняла девицу с перебинтованной головой. И некоторое время они с этой девицей шли под руку, а потом сели в машину и уехали. По горячим событиям этот сюжет показывали по каналам всего мира, потом его повторяли в Чили уже в урезанном виде, без девицы. Почему так, узнаете позже.
Мишель заслуживает всяческого уважения – мало кто знает, но она сама натерпелась страху с этим землетрясением, хотя как человек мужественный виду не подала. Ее вместе с ответственными товарищами поселили в отель на берегу моря, но поступило известие о приближающемся цунами, – едва успели убежать от волны… А волна была не слабой, дошла до берегов Дальнего Востока, истратив свою силу до полуметровой высоты. 7,8 баллов – не шутка.
Показывали также эвакуированных; люди спешно покинули свои дома, чтобы удалиться как можно дальше от города и подняться повыше в горы, в более безопасные места. На телегах немощные старики и малые дети, рядом собаки. Они, как и Мишель, в трудный час тоже были вместе с народом. Да, собственно говоря, понаблюдав там за ними, за тем, как к ним относятся трудящиеся, я пришел к выводу, что они и есть часть народа, никем не угнетаемая, имеющая все права на достойную жизнь.
Как раз перед отъездом из Сантьяго я по электронке отправил сообщение, что мы направляемся в Арику. И теперь уверенная, что мы здесь, Ольга Ивановна вглядывалась в лица, пытаясь найти меня и Серегу, но, увы, не нашла – и на том основании сделала вывод, что мы лежим под обломками, окровавленные и бездыханные. Двое пропали без вести, и нас двое – простая арифметика, все сходилось. О моей незавидной участи узнали мои родственники и друзья. Обо мне было сказано немало хороших слов – жаль, что я не имел возможности их слышать. Есть у нас замечательная традиция: не говорить об ушедших плохо.
Вопреки мрачным предположениям Ольги Ивановны, мы благополучно продвигались своим маршрутом. Рано утром мы уже были в Арике, тут не задержались, пересели на другой автобус - и уже одолевали серпантин горных дорог, направляясь в Путре, когда стало известно о надвигающемся землетрясении и была объявлена эвакуация.
Итак, мы забрались в палатку, подвесили над головами светодиодный фонарик, достали бутылку. Выпили на сон грядущий, поговорили, и я задремал с кружкой в руке, где еще оставался глоток вина, чего, должен сказать, со мной в жизни не случалось.
– Сон алкоголика прерывист и тревожен, – Серега заметил, что я проснулся. Ему тоже плохо спалось. Впрочем, в отличие от меня, в палатке ему всегда плохо спалось. Часто ночью он выбирался наружу, курил. Благо палатка у нас была с двумя входами и ему не приходилось, наступая на меня, беспокоить мой сон.
Я допил остававшееся с вечера в кружке вино, испытав законное чувство гордости, что не расплескал во сне, не пролил, – и снова задремал. Время от времени земля уходила из-под меня, отталкивала как недостойного сына, я терял ее на миг и навеки, болезненно всем сердцем ощущая свое сиротство. Утром вылез под палящее солнце с головной болью.
– А не заварить ли нам кофейку? – Серега уже запалил газовую горелку.
Надеясь, что голова поправиться, я сделал себе покрепче. Стало только хуже.
Мы прошли по деревне в надежде найти какую-нибудь информацию о здешних красотах. Пусто, деревня как вымерла. Однако увидели магазинчик – дверь открыта. Зашли. На витринах все необходимое: вино, соль, спички, крупа, овощи, фрукты… Тащить сюда продукты не имело смысла.
– Оля, оля!..
На наше приветствие вышел заспанный индеец, позвал хозяина. Купив соли и сигарет для Сереги, мы выяснили, что здесь можно посмотреть. До здешних достопримечательностей разумнее всего было бы добираться на машине. Карлос – так звали хозяина магазина – за скромную плату вызвался повозить нас на своем пикапе.
Как-то я задался вопросом: какое озеро самое высокогорное в мире? Все сайты как сговорились: озеро Титикака. Ну да, озеро популярное. Но не сказать, что Титикака произвела на меня сильное впечатление – слишком уж обжитое: по берегам пасется скот, мелководье, заросли камыша и множество садков для выращивания рыбы. Бесспорно, это самое большое озеро в Южной Америке, однако находится оно на высоте 3500 метров, Чунгара же много выше – 4517. Но и это не абсолютный рекорд. В гималайских глубинах я поднимался к озеру Тиличо на высоту 4919 метров. Более высокогорного озера я не знаю. Как бы то ни было, Чунгару стоило посмотреть. От Путре до озера 60 горных головокружительных километров.
Утром мы выехали из деревни. Почему-то Карлос счел своим долгом показать нам пещеру, где живет пума. Оставив машину на дороге, мы долго и упорно карабкались в гору. Тут я и оставил свои последние силы.
– Ну и что, мы пещеры не видели?! – возмущался Серега. – Стоило тащиться…
– Одно радует, что хозяйку не застали дома.
Но Карлос расстроился, что пумы в пещере не оказалось.
Заехав еще в индейскую деревню Паринакота, душевно попив мате из листьев коки у друзей Карлоса, мы, наконец, добрались до озера.
Что это с моей головой?
Я заметил: в горах, расположенных близко к экватору, граница жизни проходит на высоте около 4,5 тыс. метров. Постепенно растительный и животный мир скудеет, выше – голые камни, пустота, и даже птицы не летают. Здесь граница жизни была резко очерчена и проходила выше береговой линии метров на 50. У воды паслись альпака, пощипывая пышные желтые пучки любимой ими травы ичу. В акварельную гладь озера смотрелись окружавшие его горделивые вулканы, главенствовал самый могучий – Паринакота. Среди тех, что я видел, идеальностью пропорций с ним может сравниться разве что наш Ключевской. В недрах земли работала кочегарка, один из вулканов дымился. Отраженные, чуть колеблемые осторожной волной снежные вершины были настолько явственны и реальны, что я начал сомневаться, что первично, где отраженное и где отражаемое; казалось вполне возможным, что материальный мир выходит из зазеркалья этого озера. И возникал соблазн войти в него, чтобы заново чисто и ясно, как эта вода, прожить жизнь. По границе миров – амальгамной глади Чунгары – чертили угольно-черные утки-нырки с белыми, как кусочки мела, клювиками – в разгаре брачный сезон – строили гнезда, сооружая островки из водорослей и травы.
Я чувствовал себя бесконечно усталым, к тому же донимала острая головная боль. Именно – острая. Такое ощущение, что в мозгу застряла железяка – и движение головы или даже мысли, доставляет нестерпимую боль.
На следующий день Карлос должен был нас отвезти в термы, однако он явился и доложил, что сесть за руль не в состоянии, поскольку отмечал день рождения сына. Договорились перенести поездку на следующее утро.
Весь день я провалялся в палатке.
Серега то и дело склонялся надо мной:
– Как ты?
– Имею я право выспаться раз в жизни?
– Как себя чувствуешь? Может, не стоит ехать в термы? Что мы терм не видели?
– Таких вряд ли. Возможно, эти термы – самые высокогорные в мире.
Разумно было бы отказаться от поездки и немедленно возвращаться в цивилизацию, тем более, что в моем мерцающем сознании назидательно прокручивался сценарий Иова.
Мы свалили свои рюкзаки в кузовок пикапа. В них – палатка, спальники и жрачка на пару дней, две полуторалитровых бутылки воды. От Путре до терм километров 15, но добирались не менее часа. Переваливая отметку 5 тыс. метров, мы в очередной раз зависли над пропастью, и я едва сдержал рвотные спазмы, – сомнений уже не оставалось, что термы Лауки – самые высокогорные.
Карлос уехал, обещая забрать нас на следующий день.
Термы были устроены в верхнем течении нагретой вулканическим жаром речки. Коричневые, ржаво-красные от железистых минералов, скалы, обдаваемые паром, напомнили мне старые бани, куда я ходил с отцом в детстве. У самого русла прибрежные камешки искрились солью. Ближе к речке можно было видеть чахлые кустики травы, разбросанные тут и там округлые глыбы, обитые зеленым лишайником. Из дикого камня были сделаны запруды, выстроены купальни и сооружен вполне цивильный бассейн, чисто сверкающий голубым кафелем. И ни души. Хотя при въезде была предусмотрена будочка для смотрителя, который бы собирал деньги, но, видно, коммерческий расчет не оправдался, собирать деньги было не с кого – слишком далеко, нереально трудно добираться. Вот и отлично! – весь этот заоблачный СПА-комплекс был в полном нашем распоряжении. После скрюченных дней и ночей в автобусах нам представилась замечательная возможность смыть многодневную грязь, отмокнуть. Как говорят, дорвался вшивый до бани. Но это про Серегу: полный релакс – розовое телесное облако со счастливо заплывшими глазками – я же осторожно выбрался из бассейна, едва погрузившись.
До мировых стандартов горячий источник, не дотягивал: нет саун, где попариться, нет медитативной музыки, чтобы расслабиться, нет кафешки, чтобы перекусить, и нет, самое главное, нежных, массажных тайских ручек, которые бы плавно завершили чудесное преображение тела, когда ты вдруг услышишь, как триллион клеток, твоих вассалов, поют тебе осанну и почувствуешь себя справедливым и заботливым их Господином, считая, что достиг состояния самадхи. Зато отсюда, сверху, только высунув из воды голову, можно было любоваться открывшейся величественной панорамой: пустынные горы, снежные вершины вулканов. Серега блаженствовал несколько часов кряду. А я залег в палатку. Пришлось поставить ее у обрывистого берега горячей речки, другого ровного места не нашлось. Я Серегу предупредил, чтобы он ночью не вздумал выбираться через свой вход – легко можно было сломать себе шею, еще и ошпариться, скатившись в воду.
Интересное состояние: одновременно и жарко, и холодно. И я, то покрывался потом, то стучал зубами, хотя был укрыт двумя спальниками. Боль звенела в голове острой нитью – одно резкое движение – и эта нить порвется…
– Вот приедет Карлос, – в который уже раз сказал Серега, склонившись надо мной.
Но Карлос не приехал. И еще день мы прождали его напрасно.
Ночью опять тряслась, уходила из-под ног земля, боялся заснуть – только подступала дрема, тотчас начинал задыхаться.
– Как ты? Тебя укрыть?.. Поспи.
Что это: инфекция, вирус?.. Мы перебирали все известные нам болезни и, как герои Джерома К. Джерома, находили признаки многих, если не всех, за исключением разве что родовой горячки. Горную болезнь я также поначалу гордо отметал. Мне, тертому перцу, поднявшемуся на 6 тыс. метров и сошедшего вниз своими ногами, не пристало глючить на пяти. Впрочем, даже физически крепкому человеку есть все основания заболеть уже на трех. Некоторые признаки совпадали: тошнота, отсутствие аппетита, энергии, нехватка воздуха… Первое средство от горняшки – побольше пить. Питьевая вода кончилась. Мало взяли – не рассчитывали здесь задерживаться.
Всякое бывало, приходилось, пили из копытца. Но эту речку мы до поры до времени в расчет не принимали. К такому источнику не хотелось прильнуть иссохшими губами, утолить жажду. Мало того, что горячая, соли в той воде было едва ли меньше, чем в морской. Невидимая за паровой завесой, речка змеилась в расщелине гор.
Черные береты
– Где мои калебас и бомбильо?..
Серега предпочел бы кофе, но у нас оставалась только пачка мате йорбы. В отличие от моего друга-кофемана, я стараюсь придерживаться местных традиций. В Египте пью чай из цветков гибискуса, в Индии – ти-масалу, здесь – мате. Если вино – то местное. Скажу так: и еда, и питье, и одежда, и мысли должны соответствовать климату, природе и укладу жизни того места, куда вас занесло. Поступайте по моему правилу, сеньоры, и где бы вы ни были, будете чувствовать себя как дома. Отдельно об одежде: в Е-бурге сама мысль надеть юбку мне показалась бы откровенно педерастической, а в Индии в юбке-тхоти я чувствовал себя вполне комфортно, и такая одежда – индуски врать не будут – была мне к лицу.
Побрякивая котелком, Серега поднимался вверх по руслу, к вершине, где, шипя и клокоча, из огненных недр вырывался кипяток; вскоре он исчез в облаках пара.
Страшно хотелось спать, но засыпая, я начинал задыхаться и в паническом ужасе таращил глаза, боясь опять уснуть. С подветренной стороны палатка была расстегнута – я видел русло ручья, обитые зеленым лишайником камни. И еще несколько валунов камуфляжного цвета. Что за чертовщина, один из валунов пошевелился, обернувшись в кругловатого военного, по косогору спускались еще трое в форме спецназа: черные береты, поверх камуфляжа жилеты с карманами и подсумками. Неплохо вооружены: винтовка M16, пистолет-пулемет «Хеклер-Кох», дробовик «Ремингтон» у каждого на поясе изогнутый тесак типа мачете.
Нас ожидали муторные процедуры установление личности. Район приграничный, за перевалом Боливия.
Я выбрался из палатки, ноги подгибались от слабости, но я, изобразив бодрую улыбку жизнерадостного идиота, что, наверно, плохо вязалось с моим подозрительно измученным видом, первым поздоровался. Рассматривая паспорт, капитан недоверчиво поглядывал то на меня, то на мою фотографию. Я давно не смотрелся в зеркало, и как бы я удивился, увидев в нем доходягу-бомжа, нагло присвоившего мое «Я»!
– Ля Руссия?
– Из России. – Чаще всего, когда узнавали, что из России, в голосе стража порядка звучала нотка напряжения. И сейчас эту нотку я тоже отследил.
– Сколько вас и где остальные?
– Двое. Мой амиго ушел в Путре за продуктами. – Серега мог вернуться в любой момент, и тогда бы вскрылось, что он без паспорта.
– С какой целью вы здесь?
– Мы – туристы. – И я начал подробно описывать наш маршрут. И по мере того, как я называл места, где мы прошли, я замечал, что у ребят возникает любопытство к моей скромной персоне. В паспорте стояли визы и штампики, которые ставятся при переходе границ, они подтверждали сказанное.
– А что такое Малави?
– Малави – это страна в Африке. – Мой послужной список путешествий за последние пять лет был отражен в паспорте, и он не мог не вызывать уважения.
– Здесь, в Лауке, с какой целью?
– О, здесь самые высокогорные термы в мире!
– Окей! – напряжение в голосе капитана сменилось благожелательностью. Вряд ли он задумывался над тем, что выполняет свою нелегкую работу в столь удивительном месте. – Родриго, – протянул он руку для знакомства. Потом достал смартфон и стал показывать мне фотки.
Это его девушка. И я говорил «перфекто чика» (очень красивая девочка). А это мишень, которую продырявил. – Супер, – хвалил я. А вот отжимает пудовую гирю и демонстрирует бицепсы. – Бодибилдинг? Отлично, результат налицо.
Он еще достал фляжку, приложился к ней, уронив струйку воды на расстегнутую форму и волосатую грудь, в сельве которой прятался маленький серебряный крестик. Я бы не отказался от глотка воды, сутки уже не было во рту ни капли. Жажда особенно не мучила – неприятной была только шершавая сухость в горле и во рту, но ни есть, ни пить не хотелось. Прощаясь, спецназовцы с чувством пожимали мне руку, вышли на дорогу и вскоре пропали из виду. Тут объявился Серега.
– Ну не придурок ли?! – расстроился он, узнав о том, что произошло. – Надо было попросить у них помощи. Вызвали бы по рации вертолет и доставили тебя в больницу.
– Доставили бы, не сомневаюсь. Но не меня, а тебя. И куда, ты думаешь?.. В кутузку – как подозрительного без паспорта. И устроили бы дознание.
– Я бы им показал справку из полиции, что у меня украли… А кстати, где моя справка? Он принялся рыться в рюкзаке. – Ах да, я ее оставил у Аны Марии… Для сохранности.
С бумагами мы оба не ладили. Я, в свою очередь, признался, что потерял свою страховку. Оставил со всякими, в основном ненужными бумагами в хостеле у Хуана в городке Пуэрто Наталисе. Сейчас я даже не помнил название компании, где страховался.
– Это плохо, – помрачнел Серега. – Это очень плохо. На серьезную врачебную помощь теперь рассчитывать не приходится.
– Это еще что, – в тон ему сказал я. – Хуже, если тебе придется отправлять меня «грузом 200» на родину… Дорогое удовольствие – таких денег тебе не собрать.
– А вот этот вариант ты должен исключить.
– Как скажешь, амиго… Ладно, утащишь меня на вершину этой горы…
– Зачем это?
– По тибетскому обычаю. Правильный ритуал, называется – небесные похороны. Доверишь мое больное, изношенное тело кондорам – они знают, что делать.
– У-у, – проскрипел зубами Серега, – как ты мне надоел!..
Заварили мате.
– Пей! – настаивал он, – ты должен это пить.
Я давился, обжигался и пил это. И выпил. И отошел за палатку, где меня чуть не вывернуло наизнанку. С некоторым облегчением я снова зарылся в спальник, и тотчас провалился в сон, как в яму. «Дринк!» – теперь мне приказывал мой танзанийский друг Ники. Больше года прошло с моего восхождения, но уже не раз повторялось во снах, что я снова и снова штурмую Килиманджаро. Ники тычет меня кулачком в бок и сует бутылку с водой. – Дринк, Урий! Снова и снова я карабкаюсь на высоту, прихлебывая воду по маленькому глоточку. Знаю, что это выше моих сил, но я должен подняться, преодолеть себя. –Поле-поле, слоули-слоули, – подбадривает он меня. Он бывал на вершине не раз, но ему больше, чем мне самому, хотелось, чтобы и я на нее забрался. Пить не хочется, но я знаю, что надо пить – иначе не дойти до вершины, горняшка одолеет.
Продолжение следует
Добавить комментарий