АЛЕКСАНДР КОБРИН СЕГОДНЯ - ЭТО ВАН КЛИБЕРН ВЧЕРА
Это не мое, а сравнение музыкальных обозревателей Би-Би-Си. Комментируя победу русского пианиста на XII международном конкурсе имени Вана Клиберна в прошлом году, авторитетное информационное агентство назвало Александра Кобрина зеркальным отражением самого Ван Клиберна на конкурсе Чайковского в 1958 году, с которого началась феноменальная слава американского музыканта. Об этом сравнении мы еще поговорим с Александром Кобриным, а пока несколько вступительных слов о молодом пианисте.
Уроженец Москвы, 26 лет, закончил музыкальную десятилетку имени Гнесиных у Татьяны Зелихман и Московскую консерваторию по классу Льва Наумова. Победитель конкурса им. Бузони в 1999 г., второе место в японском конкурсе Хаматцу (2003 г.), призер конкурса им. Фредерика Шопена (2000 г.). В прошлом году закончил аспирантуру, преподает в институте им. Гнесиных.
Выступал с “Виртуозами Москвы”, Зальцбургским и Английским камерными оркестрами, симфоническими оркестрами Москвы, Токио, Осаки, Рио-де-Жанейро, гастролировал почти на всех континентах, за исключением Австралии. После прошлогодней победы на конкурсе им. Вана Клиберна, у Кобрина серия концертов по Соединенным Штатам, как говорят американцы, from coast to coast. Один из его программных городов — кентуккский Луисвилл. Выступлению пианиста любители музыки города обязаны местному Speed Museum. Музей — не только художественная галерея, но и пропагандист классической музыки. Каждый год Speed Museum делает приглашения нескольким, наиболее интересным, с точки зрения устроителей, коллективам или исполнителям со всего мира.
Два года назад в их числе была победительница предыдущего конкурса Вана Клиберна русская пианистка Ольга Керн, теперь снова наш человек — Александр Кобрин. Я брал у Ольги интервью, не скрою, с большим удовольствием. Кроме огромного музыкального таланта, Керн еще красивая женщина и легкий остроумный собеседник. Мне было интересно сравнить двух звезд. Если у Ольги за версту видна ее искрометная артистическая натура, Саша больше похож на молодого шахматного чемпиона или компьютерного вундеркинда. Худощавая юношеская фигура, тонкое лицо, умные глаза за стеклами очков, интеллигентная правильная русская речь и прекрасный английский. Похоже, в отличие от распахнутой настежь Керн, Кобрин “вещь в себе”. Но как чаще всего бывает, первое впечатление оказалось не совсем верным.
 |
|
Апрель 2006 г. |
|---|
Вообще, если честно, я не очень рассчитывал на интервью с Кобриным. 36-часовой визит в город, забитый до предела. Худшие ожидания не замедлили подтвердиться. После мастер-класса Александр почувствовал себя плохо и ужину с устроителями концерта предпочел отлежаться в отеле. Однако назавтра обещание сдержал и даже с перевыполнением. Мы с Сашей “украли” от его предконцертной разминки лишние полчаса.
— Ну и как самочувствие, Саша?
— Спасибо, отошел. Я, в общем-то, не могу жаловаться на плохую физическую форму, но последняя неделя оказалась довольно тяжелой. Подряд несколько городов, несколько концертов, чуть ли не ежедневные перелеты. Но забыли... Я готов.
— У меня есть предложение — лейтмотивом нашей беседы взять не вашу биографию, а ваше лауреатство. Все-таки музыканты такого уровня “штучный товар”, и нашим читателям, думаю, небезынтересно узнать о жизни лауреатов из первых рук. Понятно, звание, конечно же, греет душу, но есть еще, наверное, и материальные дивиденды, и, как у всякого позитива, какие-то негативные моменты... Давайте начнем с общего. Сколько вообще на планете музыкальных конкурсов? Я имею в виду классическую музыку.
— По данным Всемирной федерации конкурсов, есть такая в Швейцарии, в мире около 120 музыкальных конкурсов классической музыки, включая оперу.
— При таком количестве неизбежна девальвация лауреатских званий?
— Безусловно.
— И как тогда непосвященному человеку отличить лауреата “первого сорта” от второго или третьего?
— Очень просто. Надо знать, какие состязания самые престижные. У пианистов это конкурсы Вана Клиберна, королевы Елизаветы в Брюсселе, в Лидсе, Фредерика Шопена в Польше. Был Бузони, но в последнее время его престиж упал.
— Саша, вы забыли конкурс Чайковского в Москве.
— Его лучшие дни позади, на сегодня он абсолютно не престижен.
— А Шопен чем хорош?
— Конкурс Шопена — вообще уникальное явление в мировом искусстве. Его главная особенность — это моноконкурс, на нем исполняют только Шопена. Это архитрудный конкурс. Шопена играют во всех училищах и консерваториях, нет ни одного пианиста, в чьем репертуаре не было бы его произведений. Вот и попробуй тогда сыграть лучше всех знатоков и специалистов, да еще в Польше, где все любят и разбираются в нюансах творчества Шопена!
— Окей, но внутри этой четверки тоже есть своя “табель о рангах”? Например, я лауреат конкурса Шопена, вы — Вана Клиберна. Кто из нас “весомей”? Как в спорте, если я чемпион мира или Олимпийских игр, следовательно, я лучший в своем виде.
 |
|
|
|---|
— Я ненавижу спортивные сравнения. В музыке есть великие имена, но не бывает чемпионов. Спортивные критерии осязаемы и конкретны: голы, очки, секунды, музыкальные расплывчаты и субъективны. Это заложено в самой природе музыки. Кому-то нравится Рихтер, кому-то Гилельс. И если мы с вами лауреаты таких конкурсов, как Шопен и Клиберн, мы равны. Никто не хуже и не лучше другого.
— Хорошо, Саша, как вы попали на конкурс Клиберна? Отбор был личный или национальный?
— Национальный отбор был в Советском Союзе, сейчас желание попасть на тот или иной конкурс личное дело музыканта. Он подает заявку с соответствующими документами в оргкомитет, а там решают, допускать его к участию или нет. На первом этапе проходят региональные прослушивания. На конкурсе Клиберна это Форт-Уорт (Техас), родина и дом великого пианиста, Нью-Йорк, Лугано, Вена и Санкт-Петербург. Музыкант сам выбирает, где ему удобнее. Я поехал в Питер. На региональные прослушивания попали 300 человек, на финал — 35.
— Есть ли какое-то отличие конкурса Вана Клиберна от ему подобных?
— Есть. Атмосфера на нем не столько состязательная, сколько фестивальная. Это большой праздник большого искусства. Я был рад встретить на нем многих друзей из разных стран.
— Но все же это конкурс, конкуренция. А где конкуренция, надо обойти соперника.
— Но в честной борьбе, а не расталкивая локтями.
— Так ли уж все по-честному? Никаких закулисных интриг?
— Интрига интриге рознь. У организаторов конкурсов бывают определенные планы, политические или финансовые соображения, симпатии, наконец. Но на конкурсе Клиберна это ощущалось в минимальной степени. Повторяю, атмосфера была очень дружелюбной и товарищеской.
— То есть не всегда побеждают лучшие ?
— Не совсем так. В любом случае побеждают сильнейшие, но их могут быть два-три, а это уже выбор. И тут берет слово госпожа Удача, срабатывает фактор везения-невезения.
— Сам Клиберн принимал участие в работе жюри?
— Клиберн не участвовал в жюри, а только оглашал вышедших на каждый следующий тур и победителей конкурса.
— И как впечатление о маэстро?
— Потрясающее! Одно ощущение, что встречаешься с уникальной личностью, человеком-легендой многого стоит!
— Саша, американские музыкальные критики сравнивают вас с молодым Клиберном.
— Я слышал и читал об этом. Но думаю, здесь больше преувеличения, чем правды. И если отмотать пленку времени на пятьдесят лет назад, мы внешне абсолютно не похожи. Может, имелось в виду сходство фамилий — по четыре одинаковых буквы в каждой?
— Или все-таки одинаковая манера исполнения?
— Мне это было бы чрезвычайно лестно.
— Итак, вам вручили золотую медаль лауреата. Ваши первые ощущения?
— Во-первых, это было неожиданным...
— Постойте, а зачем вы тогда участвовали?
— Честно говоря, я рассчитывал на финал, насчет победы уверенности не было. На финишной прямой мне помогли особенности моего характера. Я умею абстрагироваться от спортивной стороны конкурса и в финале играл, как на обычном концерте.
— За какую страну выступали, Россию или Израиль?
— За Россию.
— Как отмечали победу, по-русски или по-американски?
— По-американски. Был очень большой красивый прием: шампанское, танцы... Все было замечательно! Хотя сказывалась физическая и эмоциональная усталость, все дико устали. Но, безусловно, я был на вершине счастья.
— Что, кроме морального удовлетворения, дает лауреатство?
— Сначала, чек на 25 тысяч долларов. Но главное не это — ангажемент на три года и огромное количество концертов.
 |
|
Фото автора. |
|---|
— То есть, после финала вы заключили контракт?
— Нет, тут другие правила. Все 35 финалистов конкурса, собравшиеся в Форт-Уорте, подписали условия соглашения на случай победы. В пакет входит 3-годичный контракт на серию индивидуальных концертов и выступлений с оркестрами по всей стране. Люди из Cliburn Foundation очень хорошо разбираются в реалиях артистической жизни и контракт не жесткий, а весьма гибкий, допускает пожелания, изменения и добавления со стороны музыканта. И это здорово! В чем мне еще повезло: с этого года Фонд Клиберна стал работать с одним из крупнейших в мире артистических агентств — IMG Artists. Это серьезная профессиональная организация.
— Что-то вроде генерального импресарио?
— Да. Но так получилось, что IMG Artists “положила на меня глаз” еще на стадии конкурса и предложила мне контракт вне зависимости от его результатов. Двойное попадание.
— География ваших концертов?
— Все в Америке. Но кроме этого у меня есть отдельные контракты по Европе и Японии. С тамошним импресарио у меня давние связи.
— Саша, я прав, главный бенефит конкурса — обеспеченность работой?
— Надо подчеркнуть, хорошей работой.
— Что вы вкладываете в это понятие?
— Хорошие партнеры, хорошие оркестры, хорошие условия, хорошая оплата...
— Можно поинтересоваться насчет последней? Заработки одного из лучших пианистов мира сопоставимы с доходами российских спортивных звезд в Америке, таких, как Буре, Федоров, Курникова или Шарапова?
— О чем вы, они же все мультимиллионеры!
— Ну, хорошо, в скольких нулях измеряется ваш заработок? Не хотите, не отвечайте.
— Я не силен насчет нулей.
— Я тоже, но когда речь идет о личных деньгах, очень неплохо разбираюсь.
— Могу лишь сказать, за каждый концерт я получаю от 5 до 12 тысяч долларов. Конкретная сумма гонораров зависит от многих факторов.
— Не Опра Уинфри, но тоже неплохо.
— Согласен, но это гонорары в Америке. Здесь я выступаю 4 месяца в году. В Европе и Японии заработки скромней.
— И где платите налоги?
— Везде. С каждого моего выступления вычитаются налоги. Американские, российские, австрийские, японские...
— Кто конкретно отвечает за ваш график, концертную жизнь и ваш быт?
— Представитель IMG в Нью-Йорке.
— Слава, аплодисменты, цветы — это конечно приятно, но, наверное, есть и изнанка профессии?
— Хлеба без корки не бывает. Устаешь от переездов, перелетов, отелей, жесткого графика концертов. Но к счастью, такие гонки не круглогодичны. С другой стороны, это неизбежная составная жизни артиста. Пока молод, пока есть желание и силы, надо идти вперед.
— Но иногда все же хочется маминого борща или пельменей?
— Не только маминого, но и жениного. Я в звании мужа уже шесть лет.
— Ого, солидный срок! И кто же эта счастливица?
— О, у нас очень романтическая история! С Катей мы познакомились в пять лет, ходили в одну “нулевку”, дружили. Когда ей исполнилось 11, родители уехали в Израиль. Встретились мы там уже в 1998 году, там и началась любовь. Два года ездили друг к другу, в 2000-м сыграли свадьбу. Тоже, как видите, приметная дата, легко запомнить, когда женился.
— Катя тоже музыкант?
— По образованию. Не концертирует, но работает по специальности музыкальным редактором на израильском телевидении. Сейчас временно сидит дома по случаю рождения сына. Нашему Мише-Михаэлю уже пять месяцев.
— Саша, с обывательской точки зрения такую семейную жизнь трудно назвать нормальной. Вы молодой мужчина, она молодая женщина, а фактически живете врозь.
— Так мы же не обыватели, а музыканты. Добавьте к этому любовь и полное взаимопонимание во всем.
— И сколько месяцев в году вы бываете дома? Кстати, а где он?
— Хороший вопрос. США — мое главное место работы. А дом где-то между Москвой и Израилем. Жена с сыном в Израиле, родители в Москве. Отец — тоже музыкант, мама работает в одном из музеев Кремля. Так же в Москве я преподаю в институте Гнесиных.
— А ваши студенты иногда видят живьем своего преподавателя?
— Бывает, месяца три в году.
— И то неплохо, могло быть хуже. Двойной вопрос к вам, как к педагогу. Чем вы объясняете “засилье” русских в классической музыке и, по пути, опять там же евреев?
— Провокационный вопрос.
— Уж какой есть.
— За русским “засильем” стоит традиция и школа, как в балете и фигурном катании. С еврейским — ответ несколько сложней. Если иметь в виду евреев-россиян, опять та же школа плюс природная музыкальная талантливость еврейского народа. Хотя не везде она проявляется одинаково. Например, в странах Европы евреев-музыкантов не так много, если сравнивать с Россией.
— А что с Израилем? Кроме Баренбойма и Меты там, пожалуй, нет других имен мирового масштаба?
— Другая среда, другие общественные потребности. В Израиле классическое искусство никогда не процветало и не пользовалось достаточной государственной поддержкой. Плюс сегодняшние неспокойные времена. В стране распадаются симфонические оркестры из-за отсутствия государственной и частной помощи. Общеизвестно, что классика никогда и нигде не была доходным видом искусства.
— Ну, это не только израильская проблема. Например, симфонический оркестр нашего города тоже на грани банкротства. Я глубоко убежден, классика будет жить вечно, только может в иных формах. Телевидение, CD, DVD, что-то новое изобретут, а вот насчет живого исполнения — я не настолько оптимистичен. Посмотрите после концерта в зрительный зал — большинству за 50.
— Не согласен. Никакие технические ухищрения никогда не заменят живого звука. Равно и насчет постарения публики. Все очень индивидуально, в зависимости от города, страны, континента. Везде свои особенности и традиции.
— Ладно, спустимся с философских высот на грешную землю. Саша, вам доводилось встречаться с вашей предшественницей по лауреатству Ольгой Керн?
— Да, к сожалению редко. Организаторы гастролей нас все время разводят, что вполне логично. Два лауреата одного конкурса в одном городе... Оля — замечательный человек и музыкант. Я дружу с ее братом, а ее сын учится у моего первого педагога. Музыкальный мир тесен.
— Саша, давайте на прощание попробуем слегка заглянуть в ваше будущее. Вы востребованный музыкант, но, сколько это продлится никто не знает, и опять же непонятный статус вашей семьи. Не собираетесь упорядочить свою жизнь?
— Конечно, думаю. Но сначала надо будет выбрать страну, где будем жить. Скорее всего, это будут США. Здесь у меня наработанные связи и более благоприятные условия для работы. Я хочу и в дальнейшем быть гастролирующим артистом, только сбавить обороты. И заняться преподаванием, я очень люблю эту работу.
— Джульярд?
— Трудно загадывать, пока это далеко за поворотом.
— Будете растить новых лауреатов будущих конкурсов им. Вана Клиберна?
— Почему бы и нет, опыт есть.
— Спасибо, успехов!
Добавить комментарий