Это история про одну книгу… Это история… А впрочем – зачем пытаться объяснять, что-то формулировать. Просто начну историю.
Начало девяностых годов запомнилось нам волнующим, переливающимся, как пузырьки шампанского, ожиданием свободы. Впервые за много-много лет мы перестали чувствовать себя на родине внутренними эмигрантами. Да, недоедали. Я очень худела, и свекровь с грустью смотрела на мои выдававшиеся ключицы. Но первый действительно избранный Верховный Совет, его заседания, напоминающие театральные спектакли, когда напряженно следишь за каждым поворотом, не зная конца этой пьесы. Ещё пока гласность, выходят книги. Многие из них мы читали в сам-и-тамиздате. Но вот они в магазине не на папиросной бумаге, не данные на один день, открыто… «Огонёк»… Мама в день своей смерти спросила меня, прочитала ли я последний его номер, и огорчилась, узнав, что ещё не успела: − Жаль. Я хотела с тобой о нём поговорить.
А в нашей собственной жизни… События, которые перевернули страницы судьбы. Мы никогда не были ни в какой загранице. А тут, по приглашению друзей, я перелетела океан и гостила почти месяц в Америке. Но главное, главное Толина книга. Ещё в 1989 году поэт Владимир Леонович познакомил Толю с руководителями недавно образованного Всесоюзного Фонда имени Пушкина. Они заинтересовались и судьбой, и творчеством поэта Анатолия Бергера, предложили ему стать директором их филиала в Ленинграде. И первое, что он должен был сделать – напечатать от имени Московского издательства «Прометей» свой поэтический сборник. Мой папа помог найти в Гатчине дешёвую типографию, Толин друг Боря достать бумагу. И после стольких лет запрета на печатание вышла книга «Подсудимые песни» (название Толя придумал ещё в лагере) тиражом в 5 тысяч экземпляров, и была сметена с прилавков за 2 недели даже до того, как на радио появилась о ней большая передача, первые рецензии. Поэт Леонид Агеев сказал, что это мини-избранное. Знакомые звонили, говорили, что видели её у перекупщиков (это было тогда лестно). У нас осталось мало экземпляров, я попыталась купить хоть один, приехав в Тосно. – И, милая, - сказала мне продавщица книжного магазина, − наши по две расхватали. Оставалась рваненькая. Так умная из города приехала и ту купила.
И вторую книгу воспоминаний «Смерть живьём» издала библиотека Гуманитарного фонда. И в очередном обзоре новых книг, который тогда вела Татьяна Иванова, прозвучали слова: «Я сказала о сильной, горькой книге Анатолия Бергера «Смерть живьём», и из Ставрополя мне позвонили с вопросом: почему Вы так мало говорите об этом авторе?»
Но хоть эти книги так много значили в нашей жизни, моя история не про них. Пришли гайдаровские реформы. Толя продолжал работать в фонде. В театральном музее мы организовали салон. Толя в типографиях, с которыми установил деловые отношения, печатал книги новых авторов (в том числе Владимира Сорокина), но зарплату ему стали присылать нерегулярно. Кто-то из руководителей ушёл в бизнес, кто-то − в своё творчество. Всё начинало трещать. У поэта рождались новые стихи. Но никто не предлагал их напечатать. Толя стал членом Санкт-Петербургского Союза писателей, но и это уже не помогало публикации. Снова, как прежде, как долгие годы в стол?
Когда-то, может быть, чтобы не обижаться на тех, кому помогала и кто забывал, когда приходил успех, а может, и не от этого, я сказала себе, что существует «круговращение добра». Пусть не эти люди – другие, но кто-то протянет руку, когда это будет особенно нужно.
Клара Нахимовна Гринштейн и её муж Юлиан Борисович. Она маленькая, забавная. Но талантливый педагог с очень интересной методикой воспитания музыканта. Однажды нас с ней и её ученицей пригласили в Кисловодск провести занятия в музыкальной школе города. Клара Нахимовна сначала думала, что меня, как чиновника, послали надзирать за ней. Но я всю дорогу в поезде читала им стихи. Рассказала о нашей судьбе. Дала Толины книги. С тех пор и она, и её муж полюбили творчество Анатолия Бергера, стали его популяризаторами.
Я собрала небольшую книгу стихов Толи «Стрельна». Никаких компьютеров у нас и в помине не было. Родители Клариных учеников набрали стихи, сделали оригинал-макет. А Юлиан Борисович, который постоянно занимался изданием книг жены и её учеников, пошёл искать самую дешёвую типографию. Но и этой самой маленькой суммы, которую надо было внести немедленно, так как через неделю ещё подорожает, нам было не собрать.
Казалось, всё… Но я не хотела отступать. Женщина, с которой папа после смерти мамы связал свою судьбу, сказала, что ей дали телефон какой-то совсем неизвестной организации, где кто-то что-то смог напечатать. Начальника или владельца зовут Владимир Борухович. Я решила звонить. Толик напомнил, что Юлиан Борисович обошёл много типографий и ничего дешёвого не нашёл. Но меня подтолкнуло само это сочетание: Владимир Борухович. Не стал Борисовичем. Толик ведь тоже всегда поправляет, если его называют Семёновичем, хотя дома папа и был Сёмой. Нет, должно получиться.
Я набрала номер: − Мне Владимира Боруховича.
вы давно его знаете? −человек явно потешался.
− А я его совсем не знаю.
Лёгкий смех.
− Владимир Борухович, нам надо напечатать небольшую книгу стихов поэта Анатолия Бергера.
Мне показалось, что фамилия ему знакома. Были радиопередачи. В газете «Невское время» статья Льва Сидоровского на целую полосу.
−Подождите. Я передам трубку Татьяне Ивановне.
Я снова повторяю Татьяне Ивановне. Опять какое-то раздумье. И дальше: − Приезжайте к нам послезавтра
− Послезавтра нерабочий день – 8 ноября.
−Тогда девятого.
− Татьяна Ивановна, скажите сразу, сколько это будет стоить. Может, незачем ехать.
−Нет, если это наш поэт, мы напечатаем быстро и дёшево.
И вот девятое. Нам навстречу подымаются высокие, почти одного роста, женщина и мужчина. Почему-то мне на ум пришёл фильм Марселя Карне о гостях с другой планеты: по замершему городу идут высокие, ровные, не отбрасывающие тени – он и она. Владимир Борухович и Татьяна Ивановна и были инакими. Но ведь они родились не сейчас. Просто пришло время реализоваться.
Слова «новые русские» такие же глупые и неточные, как «лихие девяностые». Но сначала всегда поднимается «пена».
Мы работали в ту пору в Смольном монастыре и в этот момент собирались переходить дорогу к бывшей партшколе, где нам теперь разрешали пообедать. Вдруг моя начальница Люся схватила меня за руку, не давая ступить на мостовую. Как испуганные зайцы пролетели мальчишки и перебрались, почти перескочили через забор консульства. Заскрипели тормоза машины. Наперерез выскочил мужчина, кажется, с автоматом. Автомобиль, почти заехав на тротуар, рванулся с места. Погоня продолжилась. Я повернулась к Люсе. Сначала я думала, что киносъёмка, но посмотрев на её бледное лицо, поняла что нам грозило.
К Смольному собору могли подъезжать только служебные машины. Их мы знали. Вдруг перед нашим подъездом остановился серый, длинный красавец, похожий на сигару. Я посмотрела через стекло: не лица – ряхи. Репино. На пляже мужчина ест огромный арбуз. Голова – арбуз. Живот-арбуз.
И вот Татьяна Ивановна и Владимир Борухович. Подтянутые, аккуратные, просто и функционально одетые. Рассказывают: их организация «Интерстартсервис» выпускает этикетки, в том числе на водочные бутылки, упаковки. Получили лицензию на издательскую деятельность. Вот собираются переиздать редкую книгу Тютчева. Они упомянули какие-то её характеристики. Толик сразу сказал: − Издание 1915 года, предисловие Валерия Брюсова, в сборник входят не только стихи, но и статьи на русском и французском. Владимир Борухович поднял удивлённые глаза. Дальше говорила Татьяна Ивановна, она обещала, что типография определит самую маленькую цену, что постарается. – Не надо, Таня. Мы напечатаем бесплатно и быстро.
И через две недели Татьяна Ивановна приехала ко мне на работу, привезла 10 авторских экземпляров.
Скромную презентацию мы устраивали в издательстве. Владимир Борухович поднялся и процитировал:− «Убегает Мойка длинно в петербургский гул». Спасибо вам − и сел.
А потом, когда все разошлись по своим местам, предложил Толе стать главным редактором их издательства. Мне он тоже хотел дать работу в издательстве. Но я со своих курсов повышения квалификации работников культуры и искусства Ленинградской области не ушла, пообещав, что было естественно, помогать Толе.
Организация, с которой мы были теперь связаны, создана мужем и женой, способными компьютерщиками. Как начиналось всё, не знаем: они не рассказывали, мы не спрашивали. Но в ту пору, когда мы встретились, дела у них шли бойко. Офис находился на второй линии Васильевского острова. Сначала на входе было телевизионное устройство. Позже появились вооруженные люди. И весёлый охранник объяснил нам: «Чем большое карате, лучше маленький ТТ». Возле конторы обычно дежурило такси. И самое главное – через какое-то время было приобретено очень ценное оборудование. Планировалось в будущем использовать компьютерную графику. Попросили меня позвать молодых художников, и те пришли в восторг от возможностей этой машины.
При этом сами Владимир Борухович и Татьяна жили как на бивуаке. Ни квартиры, ни дома за городом, ни машины. Проводя в офисе практически целый день, обеды не готовили. Таня ездила в дорогой магазин, куда мы и не заходили, покупала колбасы, ветчины, сыры, фрукты. Только после мы поняли, что и это тоже не еда, а бумага. Но даже тогда такие трапезы пахли неуютом, и когда мы позвали их к нам, то со свекровью всё приготовили сами. И они с удовольствием ели домашнюю пищу.
Само издательство «Интерстартсервис» существовало уже Толиными усилиями. Он написал в готовящуюся книгу статью о Фёдоре Тютчеве. Но главное, поскольку ему дали карт-бланш, Толя занялся созданием книги о своём любимом поэте – Владиславе Ходасевиче – собирал материалы, писал комментарии. Новые книги пока не выходили, но всё было в проекте, всё было в работе.
Я присматривалась к нашим «работодателям». Владимир Борухович был более понятен. Я встречала таких математиков, когда в школьные годы участвовала в олимпиадах. Быстрые, хваткие. Способным он был не только в технике. С утра до вечера разговаривал по телефону на английском. И это не был красивый, правильный, выученный язык. Живая скороговорка. Непонятно зачем учил он и арабский. Начальником для Толи был он замечательным. Очень уважительно относился к его мнению, его творчеству.
Татьяна. Она казалась слаженной (по слову Пастернака) из одного куска. Всё в ней было крупным. Несуетным. С ней не приходило в голову говорить о каких-то женских штучках. И планы у неё были значительные. Кроме издательства, которое должно было выпускать только настоящие книги, «Интерстартсервис» собирался создавать виртуальные экскурсии по музеям. Сейчас это всем известная практика. Но был 1993 год… Татьяна хотела, чтобы я, пользуясь своими связями в области, свела их с Гатчинским музеем. Не случилось. Но в плане это было.
В конторе на подхвате работал Танин отец. Такой совковый, невысокий человечек. Казалось невозможным, что она его дочь. Тем не менее…
Интересно, что попав совсем в новую для нас ситуацию и встретившись с такими непривычными для нас людьми, мы себя ощущали комфортно. Для Толи это вообще была лучшая в жизни работа. И платили они сначала прилично. Мы даже могли приобрести не только самые необходимые вещи (я долгое время не могла купить про запас мыло). Теперь же Толина мама сказала, что хотела бы электрическую мясорубку. И Толя с зарплаты сам (что было ему несвойственно) пошёл и выбрал подходящую, чем обрадовал Иду Львовну.
В свои дела ни Владимир Борухович, ни Татьяна нас не посвящали. Да мы и не стремились к этому. Но постепенно начинали прорываться какие-то сведения. То обокрал и сбежал бухгалтер, то клиенты задерживают оплату.
У Владимира Боруховича – свободный английский. Таня говорила по-французски. Я как-то спросила её, не собираются ли они за границу. Тем более, что по словам Тани, государство наше – самый страшный рэкитёр. – Нет, жить надо только в своей стране. Вот если мы разбогатеем, вместе с вами поедем туда на отдых. А насовсем…Нет.
Толя создал очень интересную, ценную книгу « Современники о Ходасевиче». Там, кроме воспоминаний, были отдельные высказывания, пусть даже несколько строк. Написал проникновенную статью, комментарии, подстрочные сноски. Молодая сотрудница набрала её, перевела на дискеты. Но об издании речь уже не шла. Обстановка в конторе становилась напряжённой. В последние месяцы даже не платили зарплату. И всё-таки такого краха мы не ждали.
Владимир Борухович попросил Толю дать ему телефон какого-нибудь известного человека в Москве. Скрепя сердце, Толя продиктовал номер нашего друга поэта и писателя Александра Лаврина. Саша позвонил через пару дней. Сказал, что Владимир просил его выступить поручителем для получения кредита в московском банке. Саша, естественно, отказался. Тогда Борухович сообщил, что они разорены и бегут за границу и попросил взять печать. – Вы предупредили своих сотрудников? – Нам грозит смерть. – Вы же подводите людей.
Весь офис был разгромлен. Выяснилось, что хозяева брали кредиты в нескольких банках под одно и то же оборудование. У Толи сохранилась его трудовая книжка. У художника, который оформлял «Стрельну», она пропала. Саша прислал печать. Но никаких приказов о зачислении и увольнении не было. Девушка-наборщица отдала мне, к счастью, сохранившиеся дискеты. Неожиданно пришёл к нам родственник Тани, работавший в этой конторе. Он нашёл ту книгу Тютчева, с которой и началось наше знакомство с Владимиром и Татьяной. Толя ответил, что у него есть издания Тютчева и предложил ему оставить у себя эту ценную книгу. А родственник сказал о Владимире: «Либо дурак, либо жулик, но скорее дурак». У нас не было да так и нет ответа на этот вопрос.
Толе оставалось почти 2 года до пенсии. Но был уже закон, разрешающий в случае, если не удаётся найти работу, оформлять пенсию досрочно. Но как доказать, что организация перестала существовать? Никаких документов не находилось. Толя пошёл к прокурору и почувствовал, что эта женщина понимает ситуацию, в которой он очутился, и даже сопереживает. Но в то время, пока прокурорша просматривала документы, в кабинет вошла её коллега, сразу показавшаяся Толе такой грубо-советской, такой вышедшей из прошлой жизни. – Зачем тебе это надо? Не наше это дело – не постеснялась сказать она в присутствии заявителя. −Ладно, я разберусь, − ответила Толина собеседница и выдала справку о том, что «Интерстартсервис» не существует.
Пришлось ещё пройти через бюро трудоустройства. Но Толя подарил руководителям свою книгу воспоминаний «Смерть живьём», и они не настаивали на том, чтоб он соглашался на любую работу. Так что пенсию в конце концов оформили.
Нескоро, через несколько лет, удалось издать «Современники о Ходасевиче». Редактор С. обманул и практически ничего не заплатил. Выдал только небольшое количество книг. Но и это было радостью.
Прошло много лет. У Толи выходили книги. Публикации. Посвященные ему радиопередачи. И однажды Толя увидел Владимира Боруховича. Тот обрадовался, кинулся навстречу, рассказал, что они уехали в Израиль с сотней долларов в кармане, что там он работал программистом. А Таня заболела. Ей всё чудилось, что за ней следят, что над головой в квартире над ними ходят соглядатаи. – Нам же грозила смерть,− ожидая сочувствия начал, как мы его уже давно между собой называли, Борухович, − нам пришлось так поступить. −Да, мне рассказал Саша Лаврин. Очевидно, Владимир вспомнил своё объяснение с Сашей и поторопился закончить разговор.
А Татьяна позвонила. Увидела на афише Ахматовского музея сообщение о презентации Толиной книги и попросила помочь в напечатании какого-то произведения. Говорила путанно и отчуждённо. Чувствовалось, что просить ей трудно. И болезнь чувствовалась. Владимир Борухович более суматошный, более склонный к панике. Таня−из одного куска. Вот она и сломалась. Я сказала, что ничем не можем помочь, и это, к сожалению, было правдой. Больше мы не слышали и не видели Таню.
А с Боруховичем я встретилась у книжного ларька. Он, очень постаревший, со щербатым ртом, сказал, что с Таней расстался, женился на молодой женщине. − Представляете на много лет моложе меня.
Мне не захотелось продолжать разговор.
А на полке среди изданных Толей 16 книг стихов и прозы стоит «Стрельна» издательства «Интерстартсервис».
Добавить комментарий