Два рассказа. Голландский холодильник. Клод Моне

ГОЛЛАНДСКИЙ ХОЛОДИЛЬНИК

- Это Голландский холодильник?

- Да.

- Вагоны есть?

- Звоните позже.

Уже половина двенадцатого ночи. Звонить редко – можно не попасть в список, но и частыми звонками надоедать не хочется. А с восьми утра на работу. Хорошо, что работа рядом – перешёл с нашего Лермонтовского проспекта через Обводный канал, свернул направо и уже идёшь вдоль «родного» предприятия «Красный Треугольник», в котором пять отдельных заводов, общей длиной с километр.

Звоню ещё. И, удача – есть вагон под разгрузку. Быстро собираюсь, сажусь на 28-ой трамвай и доезжаю до Ленинградского торгового порта. А рядом этот самый Голландский холодильник. Почему так называется – не знаю, вероятно с давних пор имя такое получил, так и осталось, так его все и называют.

В проходной сдаю паспорт вахтёрше и иду на указанное место железнодорожной ветки с товарными вагонами. Один вагон наш. Его надо разгрузить. Грузчики холодильника по ночам не работают, и это хорошо – можно подзаработать любому желающему, только надо дозвониться и попасть в список. Желающих бывает много, а вагон приходит один, редко – два. Да и по времени поздновато – после полуночи, а иногда и после часу ночи. Разгрузить один вагон стоит 25 рублей. Если грузчиков пять – то по пятёрке. Но так никогда не бывает, обычно разгружают втроём, а иногда вдвоём и, в любом случае, каждому дают только по пятёрке. Зато прямо на проходной и без вычета 13%. Куда деваются остальные пятёрки – вопрос не к грузчикам. Пятёрка – деньги немалые, это стоимость двух с половиной килограммов мяса. Не беда, что мяса нет в магазинах, можно потратить и на другое.

Время на выгрузку не ограничено – разгружай хоть всю ночь, но с утра на работу и хочется ещё поспать. Потому работа идёт споро и грузовой электрокар с местным рабочим тоже работает в быстром темпе. Нас, грузчиков, двое. Мы тащим к вагонной двери коробки, ящики, или пакеты с мороженой рыбой, грузим на кар, и он отъезжает. В это время подготавливаем следующую партию товара, и работа движется быстро. Товарный вагон – он только с виду небольшой, но, оказывается, в него входит очень большое количество и ящиков, и пакетов, и коробок – только успевай таскать. К концу выгрузки приходится освобождать дальние углы вагона, выручает спортивная выучка и сознание, что работаешь на себя, а не на дядю.

В этот раз вагон был гружён коробками с мороженой рыбой. В каждой картонной коробке по два брикета, твёрдых как камень. Но и мы не лыком шиты, а суровой действительностью воспитаны. Вы думаете, почему вахтёрши паспорта отбирают при входе? Чтобы при выходе вы ничего не вынесли, кроме пяти рублей. И по карманам вас похлопают, да и глаз у вахтёрш намётан – без рентгена насквозь видят. 

В вагоне у двери установлен брусок, за который дверь заезжает. Это очень правильное конструкторское решение дизайна вагона. Из коробки достаёшь брикет, одним концом кладёшь брикет на брусок и прыгаешь на брикет. Как правило одного прыжка хватает и брикет разламывается на две неровные части. Не думайте, что такой полубрикет можно спрятать под курткой, или даже засунуть в штаны. Видно будет за десять метров до проходной. На помощь приходит культурное воспитание и самообразование. «Дискобол» Мирона помните? Подходишь к забору с полубрикетом, вспоминаешь античную скульптуру, мысленно проделываешь движение, смотришь на высоту забора, а через него не каждый прыгун с шестом перепрыгнет, если он не Сенгей Бубка, собираешь волю и чувство голода в кулак и …Стряхиваешь лёд с рук и с чувством выполненного долга являешься с невинным видом под зоркий взгляд вахтёрши. Получаешь паспорт, не забываешь и пятёрочку и идёшь на поиски кем-то оборонённого около забора полубрикета рыбы. Время второй час ночи, и прохожие уже все прошли и появятся только к восьми утра. 

Брикет сломался не ровно пополам и, почему-то большая его часть оказалась за забором. Идти по ночному Питеру с брикетом наперевес – могут не понять проезжающие милицейские патрули. При размещении на ещё не остывшем от работы теле, нижняя часть мёрзлой добычи упёрлась в то место, где портной соединил две штанины, а верхняя часть как раз упёрлась рыбьим хвостом в горло. Я застегнул куртку и бодро зашагал в сторону дома. Проехала милицейская машина.

На кухне рыбу положил в большую кастрюлю и подумал, что три дня у меня будет рыбная диета. Пощупав живот, я подумал, что сейчас можно было бы делать операцию аппендицита без наркоза – живот был идеально заморожен.

На работу я не опоздал, да и не к лицу начальнику опаздывать. А был я начальником сектора по ЭВМ и АСУ, что в переводе означает электронно-вычислительные машины и автоматические системы управления. Ни одной ЭВМ на заводе не было, не было и автоматических систем управления. В самом начале семидесятых была мода на ЭВМ, но самих ЭВМ было очень мало. Мы получали возможность работать на ЭВМ других предприятий в ночное время. Сектор был небольшой – всего десять человек вместе со мной. Было два работника – выпускники института, ребята толковые, на двухлетней отработке. Жалованье у них было по 120 рублей, а у меня – целых 130. Этим двум парням я сделал свободное расписание, и они тащили на себе всю работу за сектор и успевали подрабатывать на стороне. Остальная часть сектора состояла из женщин, которые точно знали в каком магазине какой дефицит «выбросили» и могли мгновенно исчезнуть, переодевшись в рабочую одежду с криком: «пошла по цехам».

При поступлении на работу обещали премии, но была она только один раз в году в размере 7 рублей. Подоходный налог вычитал из моей зарплаты 17 рублей и я аванс брал 45 рублей, а остальное огребал в получку. И возможность за несколько часов заработать пятёрку была крайне редкой и считалась большой удачей. Был у меня в другое время и вариант за ночь на съёмках кино, танцуя твист на втором плане, заработать шесть рублей, но с выплатой через неделю и с вычетом налога.

Вечером на занятия в институт можно было бы и не пойти, но в этот день была ТОЭ – теоретические основы электротехники. Лекции читал хороший мужик, с которым в перерывах мы много общались. Он признался мне, что при входе в аудиторию у него падало настроение, если он не видел меня. И я ходил на все его лекции. А на экзамене он, проходя между столами, сказал мне: «А вы дерёте не тот материал».

День удался и вечером я пораньше лёг спать.

 КЛОД МОНЕ

Иду по центру Мурманска по Ленинградской улице, по «стометровке». Навстречу мужик молодой в берете и с большим картонным планшетом.

- На пленер?, - спрашиваю.

- Я портретист.

- Как вас зовут?

- Марк.

- А кто ваш кумир?

- Клод Моне.

- А вы были у него в Жоверни? Видели его «Кувшинки?»

Мужик поднял глаза к небу: - Сам Всевышний послал вас ко мне». Он переложил планшет в другую руку: - Какое Жоверни, какие «Кувшинки»? Я живу в общаге, где днём по коридорам бегают крысы».

- Скажите, Марк, а что вы думаете о картине Эдуарда Мане «Олимпия»?

- Несомненно, талантливая работа. Особенно замечательны и бархотка на шее и в ушах серьги, некогда принадлежавшие матери художника.

- А кто позировал?

- Думаю, что его любимая натурщица Виктория Дюпон.

- Кстати, Марк, у Шагала настоящее имя Моисей. Имя Марк он взял во время первого приезда в Париж в 1911 году. 

Вы, Марк, как сторонник импрессионизма, помните с какой картины всё это началось?

- Разумеется. С картины Клода Моне «Восход солнца. Впечатление». «Впечатление» по-французски «имперасьён», которое переросло в русском языке в «импрессионизм».

Расскажу вам, Марк, древнюю притчу о появлении двух основных течений в искусстве.

«Жил-был король. Был он неказист с виду, хромоногий и с одним глазом. Зовёт король художника и говорит ему: «Живописуй меня!» Художник честно изобразил короля и тщедушным, и одноглазым. Картину предъявил королю. «Да, это я», - сказал король и велел отрубить художнику голову. Так в искусстве появилось течение «реализм». Зовёт король другого художника: «Живописуй мя!» Художник посмотрел на фактуру короля и торопиться не стал. Позвонил по мобильнику своим приятелям-художникам и стал просить у них совета. А художники те были сторонниками самых разных течений в искусстве. Единственное, что их объединяло, – они все прошли школу «ухрущения строптивых». Художник - представитель направления «ранний репрессионизм» советует одно, другой художник, сторонник течения «поздний реабилитанс» - другое, но лучший совет дал основоположник течения «сю-сю-реализм». Послушав его, посадил художник короля на коня, зашёл со стороны, где у короля был зрячий глаз и здоровая нога, на полотне поднял у коня левую переднюю ногу, чтобы придать видимость движения вперёд, обозначил светлые горизонты и предъявил картину королю. «Да, это я», - сказал король и приказал выдать художнику Сталинскую премию. Так появилось течение в искусстве «соцреализм».

Мы с Марком уже давно шли по «стометровке» мимо высотной гостиницы. 

- У моего приятеля, - сказал Марк, - был интересный случай, связанный с этой гостиницей. Вы знаете, гостиница строилась лет десять, а мой приятель был экскурсоводом и водил интуристов по городу. Идёт он с группой иностранцев, а его спрашивают, что это за здание, указывая на недостроенную гостиницу. Приятель – гид и рассказал туристам, что вот уже десятый год не могут достроить эту гостиницу. А вы знаете, - продолжал Марк, - что в каждой группе иностранцев есть «наш человек» с цинковой мордой соглядатая? Вызывают моего приятеля в горком-партком и объясняют ему, как правильно вести экскурсии иностранцев. Идёт он с экскурсией на следующий день и на тот же вопрос удивлённо поворачивает голову: - Вчера проходил – ничего не было! Умеют же быстро строить!

- Соцреализм, - сказал я. 

- А кто ваш кумир в живописи? - спросил Марк.

- В суровые дни своей молодости я ходил «посоветоваться» с «Демоном» Исаака Врубеля в крыло Бенуа в Михайловском замке, в Русском музее. Думаю, что «Демон» был предшественником многих течений в искусстве.

- А течений в искусстве, - продолжил Марк, - ни кистью на холсте написать, ни на трезвую голову обсудить.

И мы зашли в кафе на первом этаже гостиницы.