Прошло два года со времени моего плавания на тунцеловной базе «Солнечный луч», и я снова отправился в рейс - на этот раз в Тихий океан.
Дальневосточные рыбаки не были заинтересованы в освоении тунцового промысла, поскольку у берегов Камчатки, Сахалина, Приморья всегда было много различной рыбы, и у них не было ни экономического интереса, ни желания ходить куда-то за тридевять земель.
Но шло время, запасы рыбы у своих берегов постепенно истощались, и надо было думать о завтрашнем дне. Короче говоря, управление «Дальрыба» решило организовать экспериментальный лов тунца кошельковыми неводами в тропических районах Тихого океана, и Министерство рыбного хозяйства командировало меня для участия в этом мероприятии.
Правда, у Дальрыбы не было ни одного судна, пригодного для этой цели, но это не обескуражило руководителей управления: они решили отправить в рейс обычные траулеры - сейнеры, которыми местные рыбаки привыкли ловить окуня, сардину, сельдь и других мелких рыб в своих водах.
Мало того, что эти тихоходные суда просто не могли угнаться за резвыми тунцами, а промысловая схема совершенно не годилась для работы на тунце кошельковыми неводами, так ко всему они были совершенно не приспособлены для тропического плавания.
Кондиционирование отсутствовало, в тесных каютах была невообразимая духота, но иллюминатор открыть было нельзя: сразу в каюту врывалась волна, которая заливала всё: и постель, и книги, и одежду. Поэтому более опытные рыбаки уже в самом начале рейса устроили себе спальные места на крыше рубки, на свежем воздухе.
Опреснительной установки не было, так что приходилось экономить воду, и ее включали для общего пользования на полчаса утром и вечером. Как благословение божие во время плавания мы встречали тропические грозы. Предварительно намылившись, мы выходили на палубу и наслаждались теплым проливным ливнем, который прекрасно заменял душ, а боцман выставлял на палубу все подходящие емкости для сбора дождевой воды.
Очень скверно обстояло дело с питанием. Это была середина семидесятых годов, когда даже в Москве и Ленинграде в продовольственных магазинах прилавки зияли пустотой, так что можно было найти в далеком приморском поселке Преображение, откуда начинался мой рейс? Мясо нам выдали мороженое - перемороженное, из стратегических запасов, у которых истек срок хранения; картофель напоминал компост, который используют огородники для удобрения своих участков.
В состав экспедиции входило семь траулеров. Мой траулер имел труднопроизносимое название «Взрывник», так что когда мы заходили в иностранные порты, местные чиновники, отчаявшись выговорить это невообразимое сочетание согласных звуков, называли наш пароход просто «дзинь-дзинь».
Ни на «Взрывнике», ни на других судах экспедиции никто из членов экипажа не имел ни малейшего понятия о том, что такое тунец, где и как его ловить, тем более, что у моряков не было никакой материальной заинтересованности, потому что за участие в экспериментальном рейсе им платили только за время, проведенное в море вне зависимости от улова. Тем не менее, экспедиция была снаряжена и отправилась в далекое плавание.
Встретили меня уважительно – по нескольким причинам. Во-первых, я из столичного города и меня прислало министерство, а начальство надо почитать; во-вторых, я был единственным участником экспедиции, который что-то понимал в тунцах и уже бывал на тунцовом промысле; а, в - третьих, я был единственным человеком на семь судов, знающий английский язык.
И без моих переводческих услуг неизвестно, что бы моряки делали в трех иностранных портах, в которых мы побывали за этот рейс. В качестве проявления своего запредельного гостеприимства мне предоставили на судне отдельную каюту - привилегия, которой удостаивались на судне только три человека: капитан, старший помощник и старший механик.
Собственно говоря, это была не каюта, а лазарет, куда в случае необходимости помещают заболевшего моряка, но надеялись, что никто в рейсе болеть не будет, так что в этот лазарет можно поселить столичного гостя. И как высшее проявление уважительного отношения к моей персоне, боцман, кряхтя, притащил из конторы в мою «каюту» старую, громоздкую пишущую машинку, на которой я получил возможность печатать отчет о плавании и вести дневниковые записи.
Наш путь на юг проходил мимо Марианских островов. Как известно, здесь, в Марианской впадине, исследователи обнаружили самую глубокую точку Мирового океана – примерно 11 000 м. И можно себе представить радость и волнение рыбаков, когда капитан разрешил организовать морское купание экипажа именно в этом месте.
Выставили наблюдающих, которые должны были своевременно предупредить о приближении акул, сбросили спасательные круги, привязанные к борту судна, установили штормтрапы – для того, чтобы пловцы могли подняться из воды на палубу. Спускаться по трапам не было необходимости – мы прыгали в океан прямо с палубы. Ощущение непередаваемое.
Температура невероятно горькой, соленой воды плюс 33 градуса Цельсия. Тела не чувствуешь – оно как бы растворилось в воде. И голова идет кругом от сознания, что под тобой 11 километров глубины, а до ближайшего берега несколько сот миль. Правда, отвлекали медузы: здесь они необыкновенно агрессивные и после каждого касания на теле оставался след, как от удара кнутом. А еще в этом месте были сильные течения: одного из матросов течение подхватило и понесло с такой скоростью, что пришлось спустить катер и догонять незадачливого моряка. Но общее впечатление было прекрасным и незабываемым.
Где-то через пару недель мы пересекли экватор. Разумеется, был устроен праздник, на котором я уже не был бесправным и беспомощным грешником, подвергшимся всем видам унижений и страданий, а в ранге звездочета, а следовательно, одним из самых уважаемых персон.
Когда запас топлива подошел к концу, капитан назначил встречу с большим транспортным рефрижератором, который обслуживал флотилию российских траулеров, работавших в этих краях, выдавая им топливо и другие виды снабжения и принимая от них улов, чтобы суда могли подольше оставаться на промысле без захода в порт.
Примерно через сутки наша потрепанная каравелла ошвартовалась около огромного судна. Там гремела музыка, на палубе разгуливали щеголеватые мужчины и женщины, из большого плавательного бассейна доносился веселый смех, и мы, словно из преисподней, полезли в этот рай.
Нас встретили со снисходительным гостеприимством – примерно так, как преуспевающий горожанин встречает у себя дома своих деревенских родственников: угостили разными напитками, запустили в бассейн.
После нескольких часов этой райской жизни мы возвращались на круги своя. Была довольно сильная зыбь, и наш траулер подпрыгивал на швартовах, как девочка, прыгающая через скакалочку. У моряков существует правило перехода с одного судна на другое: нужно дождаться, когда корпуса оказываются на одном уровне, и судно, на которое ты переходишь, начинает идти вниз – вот тогда и переходи.
Я, не зная этого секрета, дождался, когда корпуса сравнялись, и когда мое судно пошло вверх, я шагнул, вернее не шагнул, а провалился между корпусами, и, если бы я упал вниз, корпуса сдавили бы меня насмерть, но каким-то чудом я зацепился ногой за швартовный трос, и моряки подняли меня наверх. Во время падения я получил сильнейший удар в живот, после чего я неделю не мог есть. Так завершился наш поход за сладкой жизнью.
Рейс продолжался. Иногда нам попадались косяки тунцов, но все попытки сделать нормальный замет оказывались безуспешными – и суда были не те, и опыта у рыбаков на новом виде промысла было явно недостаточно. Тем не менее, одному из наших пароходов удалось совершить удачный замет и поймать 20 тонн тунца, хотя это можно считать чисто рыбацким везением, а скорее объясняется беспечным поведением самого косяка, который очень легко мог уйти от своих неопытных преследователей.
Однажды и я решил тряхнуть стариной и, воспользовавшись стоянкой нашего судна на несколько часов посреди океана, сделал свой «замет» на акулу. В отличие от своих спутников — членов экипажа «Взрывника», которые за весь рейс не поймали ни одной рыбки, на мой крючок попалась акула весьма приличных размеров.
Тут же я договорился с коком, и мы с ним пожарили роскошные стейки. Затем мы объявили по трансляции, что все желающие могут отведать диковинное блюдо, которое дальневосточные рыбаки никогда не пробовали. Долгое время никого не было. Потом в столовую зашел один смельчак и осторожно отщипнул кусочек стейка и с брезгливым выражением лица начал его жевать. Затем отщипнул второй кусочек, потом схватил в обе руки по стейку и удалился. А через минуту в столовую ворвался весь экипаж, и наши кулинарные шедевры были буквально сметены.
С точки зрения рыбалки результат нашей экспедиции был практически нулевым, но лично я извлек из этого рейса массу впечатлений хотя бы потому, что благодаря этому плаванию я побывал в нескольких удивительных уголках земного шара и прежде всего в порту Сува, столице Фиджи.
Теплым весенним ноябрьским днем - ведь Фиджи находится за экватором, где времена года предстают перед нами в зеркальном отображении - наш траулер подошел к гористому, поросшему буйной растительностью острову Вити-Леву. Географическое положение Фиджи уникально. Архипелаг состоит из 500 островов, разбросанных на огромной территории в 274 тыс. миль, но на сами острова приходится лишь 3% этой площади. Все острова – вулканического или кораллового происхождения. Самыми крупными из них являются Вити - Леву, то есть «Большие Фиджи», на котором находится столица Сува, и Вануа - Леву (буквально «Большое место»).
Фиджи лежат на пересечении международных океанских линий, связывающих между собой Австралию, Новую Зеландию и Америку, что явилось одной из причин бурного развития страны. Своеобразной особенностью Фиджи является то, что через архипелаг проходит 180 меридиан, и если географы формально подошли бы к разделению часовых поясов, то на Фиджи можно было бы одной ногой стоять во вчерашнем, а другой – в сегодняшнем дне.
Но к чести ученых, они проложили линию смены дат вполне разумно – так чтобы жители этих мест (кроме Фиджи, в таком же положении находятся остров Врангеля, Чукотка, Алеутские острова), жили в одном времени, и поэтому Международная линия смены дат делает в этих районах соответствующий излом.
Когда-то этот архипелаг называли островами капитана Блая, который в свое время проходил мимо этих островов, дал подробное описание и нанес их на карту. О знаменитом капитане Блае и его удивительных одиссеях мы расскажем в отдельном очерке. Местные жители, разумеется, не знали, как их архипелаг окрестили белые люди, и в течение многих веков называли его Вити. Потом это слово европеизировалось и превратилось в Фиджи. В 1874 году англичане провозгласили Фиджи своей колонией, и только в 1987 году эта страна обрела независимость.
После недолгих формальностей мы вышли на берег и отправились осматривать фиджийскую столицу Сува. Портовые города начинаются по-разному: одни с небоскребов, другие с цветущих садов и скверов, а Сува – с базара, расположенного на огромной территории непосредственно рядом с портом.
Здесь можно было увидеть все дары щедрой фиджийской земли: гигантские грозди бананов, горы ананасов и кокосовых плодов, манго, хлебного дерева. Тут же бесконечные ряды по продаже сувениров: раковин, акульих челюстей, искусно выделанных тростей, бус, кораллов. Покупаем по большой грозди бананов и жадно расправившись с ними, выходим на центральную улицу.
Сува – город вполне европейского типа - поражает своей чистотой и опрятностью. Всюду оранжевые урны с надписью: «Помогите соблюдать чистоту. Спасибо». Весь городской центр – сплошные торговые ряды. Над каждым магазином – навес во всю ширину тротуара, который надежно укрывает людей от солнца и тропических ливней, и это не благотворительность, а коммерческая хитрость: пойдет дождь, люди укроются под навес и, пережидая грозу, могут зайти в магазин. На каждом шагу – полицейские с добродушными улыбками на лице, в белоснежных юбках вместо брюк.
В Суве очень много индусов, больше половины населения. Когда англичане сделали Фиджи своей колонией, прежде всего они поспешили наладить здесь массовое выращивание сахарного тростника. Для этого потребовалось огромное количество дешевой рабочей силы. Откуда было ее взять, как не из бедной голодной Индии?
И вот в сравнительно небольшой период с 1879 по 1916 гг. англичане завербовали для Фиджи 60 000 индусов, заключив с ними контракты на пять лет. Через пять лет рабочие могли либо вернуться домой, в нищету, либо остаться на Фиджи уже в качестве свободных граждан. Многие индусы выбрали второй путь. Потомки переселенцев продолжают заниматься сельским хозяйством или переключились на коммерцию. Немало детей и внуков первых индийских переселенцев получили образование и стали юристами, врачами, преподавателями, но большинство выходцев из Индии занимается на Фиджи торговлей. Главными конкурентами индусов стали китайцы. В начале ХХ в. на Фиджи иммигрировало значительное количество китайских семей, и большинство из них стали мелкими лавочниками.
Мы забрели в дивный уголок Сувы - Ботанический сад. Раньше на этом месте находилась крошечная туземная деревушка Сува, давшая имя нынешней столице Фиджи. Прямо на территории Ботанического сада расположился музей, в котором собраны образцы природных богатств страны: великолепные раковины, кораллы, чучела местных птиц и обитателей прибрежных морей. Значительное место в музее уделено истории фиджийского народа. Оказывается, уже в глубокой древности местные жители успешно занимались гончарным производством, о чем свидетельствуют выставленные в музее горшки и другие гончарные изделия, относящиеся к 500 г. до н. э.
А еще фиджийцы были отличными кораблестроителями и мореплавателями. Среди экспонатов музея – катамараны и пироги, на которых островитяне совершали далекие путешествия. Любопытно, что на протяжении многих веков, а точнее до контактов с белыми, фиджийцы не знали гвоздей, и все конструкции они соединяли веревками из кокосового волокна. Таким же способом они строили дома, корабли, и их сооружения отличались добротностью и прочностью.
Здесь прекрасный климат – температура почти никогда не достигает 30 и не опускается ниже 19 градусов тепла. Воздух очень здоровый, приятный. И такими же здоровыми и приятными выглядят местные жители, которые, помимо всего прочего, отличаются исключительным гостеприимством и дружелюбием. Не случайно на протяжении всего нашего пребывания на Фиджи мы постоянно слышали слово «Була», что означает дружба.
В первый же вечер морские агенты, обслуживающие наше судно, пригласили нас на ужин в китайский ресторан. Надо сказать, что этот ужин доставил нам немало переживаний. Дело в том, что на первое нам предложили суп из акульих плавников. Тут же было проведено тихое совещание – как бы потактичнее отказаться от этого яства, но решили, что это не будет политкорректно, и наш капитан, подавая другим пример, поднес ложку ко рту с прискорбно - торжественным выражением, какое, вероятно, было у Сократа, когда ему подали чашу с ядом. Но прошло несколько минут, и все тарелки опустели – суп оказался бесподобным.
А потом, как из рога изобилия, появились блюда, одно диковиннее другого: креветки с грибами, свинина в сладком соусе, свинина в кляре, побеги молодого бамбука… Все было изумительно приготовлено, таяло во рту и главное - никто из нас в жизни ничего подобного не пробовал. Единственное, чего не хватало по нашим русским меркам – это простого хлеба.
Представитель, который пригласил нас в ресторан, попросил официантов, они обшарили все заведение, но хлеба так и не нашли. Решили, если еще раз когда-нибудь мы попадем на такое пиршество, обязательно прихватим с собой пару буханок хлеба, который коки мастерски выпекали на наших траулерах. Кстати, в какой порт мы бы ни заходили – лучший подарок для морских агентов была буханка русского хлеба.
Утром нам организовали экскурсию по острову. Для начала нас привели в туристическое бюро, где состоялась церемония угощения ритуальным напитком кава - кава. Юная очень красивая девушка на изящном подносе подала каждому из нас чашу под названием «таноа» с горьковатым на вкус, слегка хмельным напитком. Кава – кава изготовляется из корня особого сорта перца, произрастающего на Фиджи и некоторых других тропических островах Тихого океана.
На протяжении веков молодые женщины жевали эти корни и сплевывали в большой сосуд, в котором разжеванную массу разбавляли водой и разливали по чашам. Нас успокоили, что эта традиция сохранилась только у аборигенов, а для туристов корни измельчают не разжевыванием и сплевыванием, а в специальной машине. Кава – кава подается во всех торжественных случаях: например, фиджиец построил хижину или пирогу, или он празднует свадьбу и просто – при встрече дорогого друга. Вот и нас угостили этим церемониальным напитком как дорогих гостей, после чего каждому выдали грамоту примерно такого содержания:
«Мореплавателю (имя и фамилия), члену экипажа судна такого-то выдана настоящая грамота, свидетельствующая, что такого-то числа (дата) он пил кава - кава, и теперь ему разрешается пить этот напиток во всех солнечных южных морях».
А еще в этом туристском бюро я приобрел весьма любопытную открытку, на которой изображены трое юношей: один стоит на коленях, связанный, с опущенной головой, рядом – другой юноша с дубиной в руках, а третий смотрит на происходящее со стороны. Ниже шел текст, гласящий, что в 1867 году на Фиджи прибыл миссионер Томас Бейкер, которого после всех его проповедей островитяне убили и съели.
Так вот на коленях стоит взаправдашний потомок того самого миссионера, с дубиной – потомок того аборигена, который убил миссионера, а в стороне стоит потомок того фиджийца, который принял участие в жутком пиршестве. А смысл фотографии, следующий: мы уже давно не каннибалы, мы рады всем гостям и встречаем их с распростертыми объятиями, так что не бойтесь, приезжайте к нам. Кстати, в 2003 году вождь племени, представители которого съели мистера Бейкера, принес официальные извинения праправнуку миссионера за неблаговидный поступок его соплеменников.
Нас посадили в автобус, и вскоре он въехал в лес, который здесь называют bushes. Многие из нас впервые увидели, как растут бананы, хлебные деревья, манго. Ну и, конечно, повсюду возвышались кокосовые деревья с великолепными плодами.
Кокос является одной из важнейших статей фиджийского экспорта. Здесь из кокосов делают всё: из волокон плетут исключительные по своей прочности веревки, скорлупа используется в качестве топлива. Но самая ценная часть кокоса – это его мякоть, знаменитая копра, которую сушат и вывозят за границу. Впрочем, фиджийцы поняли, что гораздо выгоднее делать из копры готовые продукты и уже в готовом виде продавать в другие страны. На островах появились заводы, на которых из копры вырабатывают кокосовое масло, идущее на приготовление мыла, маргарина, различных красок, химикатов. Копру вывозят в основном в Японию, а кокосовое масло – в США.
Наша экскурсия продолжалась. Теперь автобус шел вдоль реки Ревы. По нашим понятиям – это так себе, маленькая речушка, по которой проплывают примитивные пироги, но для Фиджи – это настоящая Миссисипи или Волга, самая крупная река, важная артерия. По затопляемым берегам Ревы – много рисовых полей. Рис на Фиджи популярен не менее, чем в любой азиатской стране. Каждый фиджиец съедает в год не менее 90 кг риса. Климат на Фиджи теплый, влажный, что позволяет собирать по два урожая риса в год, но все равно риса для внутреннего рынка не хватает, и приходится закупать его в США и в Австралии.
Мы побывали на небольшой плантации сахарного тростника. Раньше, когда английские колонизаторы появились на Фиджи, они развели огромные плантации, на которых трудились наемные индусы. Но когда приток дешевой рабочей силы прекратился, эти суперплантации распались, и многие из бывших батраков сами стали хозяевами, которые арендуют у правительства скромные клочки земли и нанимают себе двух-трех работников.
Невольно подумалось, какая это богатая земля! Лес, сахар, кокосы, ананасы, бананы и другие щедрые дары природы. Здесь добывают золото, разводят жемчуг, исследуют залежи фосфатов и бокситов. И ко всему – выгодное географическое положение, отличный климат.
Мы покидали этот сказочный остров с самыми теплыми чувствами. На берегу стояло множество людей, которые улыбались нам, махали руками и кричали на прощание свое заветное слово «Була» (Дружба).
Прошло еще два месяца рейса, и мы посетили Порт - Морсби, столицу только что образованного независимого государства Папуа Новая Гвинея. Это государство напомнило мне женщину, которая, добившись эмансипации, совершенно не знает, как ею распорядиться.
Не имея собственного опыта государственного управления, не располагая высококвалифицированными специалистами, молодая республика была вынуждена обратиться к своим бывшим колонизаторам, которые продолжают занимать здесь командные высоты, но уже не за счет метрополии, а за счет вновь образованного государства. Платить белым специалистам приходится очень много - ведь они пошли на огромную жертву, согласившись приехать сюда, на край света, куда раньше, как и в соседнюю Австралию, отправляли только каторжников. Для многих же местных жителей работы нет, и белые нанимают их за гроши. Обычно нанимают супружескую пару папуасов или новогвинейцев (две основных национальности, проживающие в этой стране), причем муж работает в доме, а жена в саду. Виллы у белых потрясающие. Они расположены друг от друга на полмили, а то и на милю, утопая в пышной тропической зелени.
Одну из таких вилл мне посчастливилось посетить. А получилось это так. Вскоре после нашего прибытия в Порт-Морсби на борт поднялась молодая пара – мужчина и женщина. Они представились как ученые – ихтиологи, занимающиеся исследованиями тунцов. Они долго ходили по судну, скептически рассматривали его и выразили удивление, как такие траулеры можно посылать на промысел тунца, а, прощаясь, пригласили меня в гости.
То было благословенное время, когда наши моряки могли выходить в иностранный порт только по три человека во главе со старшим и категорически запрещалось бывать у иностранцев дома. Что делать? Отклонить приглашение? Но наш капитан нашел мудрое решение: он разрешил мне отправиться в гости, но в сопровождении помполита.
В назначенный час на причал приехала красивая легковая машина, и наши новые знакомые повезли нас к себе домой. Это была роскошная вилла, на сваях, потому что в сезон дождей вода разливается на огромных территориях и подбирается к жилым домам. Прежде всего, нам предложили осмотреть дом. Нас поразило многое: во-первых, зачем одной супружеской паре без детей столько комнат (мы насчитали примерно четыре или пять спален); во-вторых, мы были удивлены, что в этом доме очень мало мебели: в спальнях - только кровать и встроенный шкаф, в гостиной – только бар, стол и пара кресел. На мой недоуменный вопрос они ответили, что у нас очень жарко, и лишняя мебель препятствует циркуляции воздуха.
Тут же нам был задан неожиданный вопрос: «У вас есть плавки?» Разумеется, у нас плавок с собой не было, но нас тут же сопроводили в специальную комнату, где были аккуратно разложены десятки купальных костюмов – мужских и женских. Оказывается, по вышеназванной причине (мало воздуха) вся светская жизнь белых проходит в саду.
В сопровождении гостеприимных хозяев мы вышли в сад, где среди очень красивых пальм мы увидели огромный плавательный бассейн. На поребрике бассейна стояла исполинских размеров раковина удивительной красоты. Оказывается, это всего лишь кормушка для птиц. Мы с удовольствием погрузились в этот бассейн, где уже к этому времени собралось довольно много гостей. Они играли в мяч, вели интеллектуальные беседы, сюда же, прямо в бассейн, слуги подавали напитки.
Присутствовавший на этом мероприятии профессор местного университета долго рассказывал про замечательного капитана Джона Морсби, который на пароходе «Базилиск» вел гидрографические исследования и открыл удобную гавань, На берегу он обнаружил несколько туземных поселений, и на их месте основал город, названный в его честь Порт-Морсби. Впоследствии этот город стал столицей государства Папуа Новая Гвинея, сокращенно ПНГ. Уже поздно вечером хозяева доставили нас обратно в порт, где обеспокоенный капитан нашего судна с нетерпением ожидал нас.
- Мы уже подумали, не съели ли вас, - мрачно пошутил капитан. Кстати, перед нашим первым выходом в город мы осторожно поинтересовались у сопровождавшего нас агента: «А как на острове с каннибализмом?». Агент с улыбкой успокоил нас: «Понимаете, в джунглях, в глубине острова, еще есть племена, которые часто воюют друг с другом, и победители в качестве военной репарации могут съесть побежденных. Но белых употреблять в пищу они не любят». Мы все дружно расхохотались: и действительно, как можно говорить о каких-то людоедах в красивом современном городе с огромными небоскребами, множеством автомобилей новейших марок, презентабельными отелями и ресторанами…
Во время нашего пребывания на Новой Гвинее мы обратили внимание, что белые обитатели Порт-Морсби проявляли к нам какой-то нездоровый интерес. На наши суда ломились посетители, на улицах нас останавливали, жадно расспрашивали, всячески старались залучить к себе домой, не зная, что нам это не разрешено.
Один пожилой мужчина, посетивший наш пароход, умолял меня: идемте ко мне домой, я вам подарю черный коралл. Но от этого визита, равно как и от этого очень ценного подарка пришлось отказаться – советским морякам это не положено. Только потом мы поняли причины такого необыкновенного любопытства: оказывается, до нас за всю историю только два раза в Порт-Морсби заходили суда под советским флагом.
А еще потому, что белые, живущие здесь, полностью освобождены от бытовых проблем, и им очень скучно, поэтому всю энергию они направляют на поиски развлечений, активно посещают рестораны, клубы, спортивные площадки и жадно ищут свежих людей, так что у нас были все основания почувствовать себя если не первыми космонавтами то по меньшей мере, кинозвездами или знаменитыми футболистами.
На улицах Порт-Морсби – колониализм чистой воды. За сто шагов идущие тебе навстречу аборигены сходят с тротуара на проезжую часть, уступая дорогу белым, и кланяются. Белым непристойно пользоваться общественным транспортом. Они обязаны ездить на своей машине или в крайнем случае, на такси.
За несколько часов до отхода весь наш экипаж отправился на пляж. Неправдоподобно мелкий золотистого цвета песок, роскошные пальмы, бирюзовая необыкновенно теплая вода – все это создавало ощущение полного блаженства, и это ощущение сохранилось у нас на долгие годы – как воспоминание о чем-то неповторимом.
Уже перед самым возвращением домой мы посетили еще один порт — это прекрасный японский город Нагасаки, который заслуженно называют восточным Неаполем. Мы там были всего один день, и единственное, что нам удалось – это посетить музей с очень спокойным названием Международный культурный центр города Нагасаки.
Он и был бы рядовым музеем, какой можно найти во многих городах планеты, если бы не два его этажа: второй и третий, где размещены экспонаты выставки, посвященной памяти жертвам атомной бомбардировки. И наличие этой выставки придает совсем иную окраску всем остальным этажам и самому зданию в целом.
На первом этаже просто продают сувениры – в основном связанные с жуткими событиями августа 1945 года. А на втором и третьем этажах страшные экспонаты: например, кисть человеческой руки, вплавленная в стекло – видимо, в момент взрыва человек открывал стеклянную дверь. Или большой оплавленный камень с надписью: «Это все, что осталось от рабочего верфи «Мицубиси» и его четырех детей». Или фотография младенца, мама которого в возрасте 10 лет попала под облучение при взрыве. Через двенадцать лет она родила этого ребенка… без мозга. Целая коллекция сплавившихся монет, извлеченная из банковского сейфа… И таких экспонатов сотни. Они кричат, обличают, призывают к действию…
На четвертом и пятом этажах расположен городской музей - грозное обвинение тем, кто посмел стереть с лица замечательный город с многовековой историей. На шестом этаже – конференц-зал, где проходят конгрессы в защиту мира и… свадебные церемонии. Да, именно в том месте, где был эпицентр взрыва атомной бомбы, юноши и девушки, родившиеся уже после войны, создают новые семьи.
Мы вышли из здания музея потрясенные. Вокруг бушевала зелень – музей находится посреди огромного сада площадью 16,5 тысяч квадратных метров, над Нагасаки в неправдоподобно синем небе ярко светило солнце. Мы долго шли в полном молчании, потрясенные виденным, и в голове сверлила одна мысль: уничтожить жизнь на земле не так просто….
Траулер с труднопроизносимым названием «Взрывник» шел на север. За кормой Японские острова. Механик выжимал из старого двигателя полную мощность, по цилиндрам стекали струйки воды. Оказывается, машины тоже могут проливать слезы…
Так закончился этот рейс. С точки зрения поставленной задачи он, как и следовало ожидать, оказался провальным: вместо того, чтобы наловить сотни тонн рыбы у своих берегов, семь траулеров, совершенно не пригодных для промысла тунца и для работы в тропиках, совершили прогулочный круиз за много тысяч миль с заходами в три иностранных порта. То, чего не допустил бы ни один частный судовладелец, легко позволило себе социалистическое государство накануне своего распада.
Добавить комментарий