Сейчас мне иногда даже трудно вспоминать свое детство. Иногда просто не верится, что это было так. Жили мы в маленькой деревушке в северных лесах. Много разных злых, больших и маленьких чудищ жили в окружающем нас мире. Были среди них, конечно, и добрые, но злых было больше. В лесу жили всякие карлики и лесовики. В домах домовые, в болотах ведьмы. В реках русалки.
А в странах где тепло, раньше жили драконы. И когда дракон был голодный или просто хотел показать, какой он сильный, он прилетал к городу и, чтобы дракон не сжег все вокруг, горожане выводили ему за ворота самую красивую принцессу из королевского дворца этого города. Тогда дракон улетал с ней и делал ее своей пленницей. Он запирал ее в пещеру, которая закрывалась большой железной решеткой с огромным замком.
А в пещере уже томились другие принцессы, захваченные им во время предыдущих налетов или вымененные им у Снежной Королевы. Она иногда приглашала его к себе в гости, в свой большой замок. Тогда она еще жила в Альпах, задолго до ее переезда в Лапландию. Это она уже потом уже туда перебралась, когда ей слишком надоели всякие рыцари, странствующие по Альпам в надежде убить дракона, и без приглашения появляющиеся в ее замке. Но дракон иногда был к ней приглашен, и там, по ее просьбе, он своим огнем из большой глыбы льда в ее ледяном дворце вытапливал для нее очередной безмолвный символ вечности или выдающуюся скульптуру, в которой не должно было быть ни капли душевного тепла.
Чтобы он не замерз во время этого волшебства, Снежная Королева приказывала разводить на его рабочем месте, в углу, подальше от себя, небольшой костер, и он сидел прямо на нем во все время своего творчества.
Взамен за это она отдавала ему любую из ему понравившихся ледяных статуй, которые украшали ее дворец. Когда-то они были прекрасными принцессами, но были ею заморожены и теперь просто стояли так, не двигаясь, изображая вечность. Он тогда уносил ее к себе в пещеру и аккуратным дыханием оттаивал ее там. И держал ее там взаперти за крепкой решеткой с большим замком, с другими такими же, как и она, теперь уже живыми принцессами, и только иногда любовался ими. Иногда, в плохом настроении, он обещал всех их съесть, но ничего этого до сих пор не сделал. Просто ему нравилось пугать их. Ключ от этого замка он всегда носил закрепленным за своим правым ухом, и только храбрый рыцарь, победивший его в сражении, мог снять с него этот ключ и освободить прекрасных принцесс.
Но жили драконы в южных странах. К нам на север эти чудища залетали очень редко. Они, со своей любовью к жаре, совершенно не переносили долгого холода. Так же, как их меньшие родственницы – кобры-плеваки, у которых даже не было сил на огонь и которые могли только плеваться ядом. Да и любые другие, еще более мелкие и вредные их соплеменницы, - гадюки и медянки, попав в нашу холодную северную зиму, моментально засыпали.
Если замерзших драконов обдавало при этом морской штормовой волной, которая далеко заливала берег и образовывала высокие ледяные торосы, отскакивая от высоких скал, то они так и застывали в них. Эти ледяные торосы образовывали самые причудливые формы, и только по огромным сосулькам, нависшим над берегом в виде крыльев, можно было понять, что здесь замерз дракон. Когда приходила весна, эти сосульки разламывались и падали назад в море.
Оттуда вода уносила их назад в южные земли. Ведь вода в море все время путешествует по своим дорогам, и ей надо успеть, пока тепло, омыть берега самых разных стран и познакомить с ними своих обитателей. Если отломанные кусочки дракона попадали в места, где вода в море была очень теплая, а на берегу были неприступные скалы с глубокими пещерами, то тогда эти кусочки съеживались, оживали и сразу превращались в маленьких дракончиков, которые быстро забирались в эти пещеры. И в них они уже росли и превращались в больших настоящих драконов.
Как я уже сказала, нам, на севере, эти огнеплюющие змеи особенно не досаждали. Почти никто из нас их так и не видел. Девушки в старое время не уходили далеко от своей деревни. Но наши храбрые воины, которые плавали на своих очень быстрых драккарах (так они называли свои корабли, чтобы напугать врагов) в южные страны, видели драконов и вырезали изображения их голов из самого крепкого дерева, которое даже не боялось морской воды, чтобы прикрепить их на носу своих лодей и устрашить этим своих врагов еще больше. Эти ужасные чудища даже отпугивали штормовую волну, когда она поднималась, чтобы захлестнуть корабль. Они подминали ее под себя.
Но, хоть нам и не досаждали драконы, у нас, на севере, тоже были свои враги. И самым противным из них был Дед Мороз. Но это был не тот добрый Дед Мороз, которого мы знаем теперь и который с прекрасной Снегурочкой приходит к детям на Рождество, дарит им подарки, и которого называют в некоторых странах или святым Николаем, или Санта-Клосом, Клаусом, или просто Сантой...
Языков на свете много, и одно и то же в разных странах дети называют по-разному. Это был его предшественник, даже двойник. Но насколько настоящий, наш теперешний Дед Мороз добрый и заботливый, настолько его двойник был злой и холодный. У него никогда не было Снегурочки, потому что Снегурочка никогда не пошла бы со злым дедом, который никогда не приносит детям подарки. А он никогда никому ничего не дарил, а только, когда приходил, отбирал все, что можно. Замораживал плохо укутанные на зиму деревья.
Создавал жесткую корку льда на снегу, чтобы оленям было трудно пробить ее и не добраться под снегом до спрятанной там прошлогодней травы. Зайцы, бурундуки и полевки не могли теперь легко прыгнуть под снег и затеряться там от охотящейся за ними лисицы. Людям приходилось закутываться в самые теплые шкуры и сжигать быстро в своих печках все свои заготовленные на зиму дрова, чтобы хоть как-то согреться..
И как и дракон на юге, он требовал, чтобы жители нашей деревни отдавали ему самую красивую девушку, чтобы он перестал нас морозить и убрался с ней к себе на свой самый дальний север. Там он замораживал всех девушек, которых он насобирал по разным деревням, и делал из них музей. Он устроил этот музей на большой ровной льдине, окруженной дворцом из колоннад и наплывов морских волн, застывших в ледяном ужасе, - ледяных торосов. Он не боялся. что принцессы его растают и убегут. Ведь снег и лед не таяли там и летом. Там все животные, и даже медведи, были белые.
Так могло случиться и со мной. Но мне удалось развязать веревки, которыми меня привязали к дереву, чтобы этот злой старик легче мог найти меня, когда он появился в нашей деревне. Ведь он, как и все такие очень старые, был подслеповат, и еще когда он раздувал метель, его борода и длинные белые волосы развевались во все стороны, и, сливаясь со снегом, мешали ему хорошо видеть.
В свою деревню я уже не могла возвращаться. Старики, знающие все старые законы, сразу привязали бы меня снова к тому же дереву, – так они боялись ослушаться этого злого деда. Я спряталась в берлоге у моих друзей – семьи медведей. Они все равно спали всю зиму, а в такой мороз они бы никогда не проснулись. Мне удалось очень тихо пробраться туда и приткнуться между ними. Шерсть у них была очень густая, и я смогла закопаться туда целиком.
Весной, когда потеплело и снег растаял, и жизнь начала пробуждаться, медведи вылезли из своей норы. Мне тоже надо было думать о своей одежде. Ведь у меня ничего не было, когда меня привязывали к дереву. С меня все сняли, чтобы старику легче было бы меня замораживать, а теперь надо было вылезать из берлоги. Но, к счастью, там было много сена, какого-то пуха и высохших веток, и на первое время я могла укрыться. Потом уже, когда звери привыкли ко мне, они приносили мне свою старую теплую зимнюю шерсть, которую они сбрасывали с себя весной, чтобы им не было так жарко летом, и я смогла напрясть ее, чтобы сделать нитки, из которых я потом связала себе одежду.
Одежды у меня получились очень красивые. Зверей в лесу было много, и все были разные. Все меня любили, шерсть у всех была разного цвета, и таким же переливающимся получилось и мое платье. На бежевой курточке и штанах из оленьего меха у меня были узоры из темно-коричневой медвежьей шерсти. Орнаменты были сделаны из белоснежного пуха горностаев. Из разноцветных перьев птичек я даже сделала себе шляпку. Даже змея отдала мне свою старую кожу, и у меня получились прекрасные узорчатые сапожки.
В это время у зверей в лесу народилось много детей, и мне никогда не было скучно. Я играла со всеми ними. С зайцами я играла в догонялки. Особенно интересно было их найти, когда они, чтобы запутать меня, делали резкий прыжок в сторону, или вдруг, сделав кружок, возвращались по старому следу назад, только для того , чтобы опять куда-нибудь упрыгнуть. Как я ни старалась от них спрятаться и тихо подкрасться, мне это никогда не удавалось. Они всегда знали, где я, потому что, когда убегали, всегда вдруг подпрыгивали очень высоко, осматривались, видели все вокруг и только потом убегали дальше.
Но лисичку было найти намного труднее. Эта хитрюга всегда умела хорошо прятаться. А я сначала не могла еще так хорошо различать запахи, как это делали волчата и россомахи. Но спрятавшуюся на дереве рысь находила почти сразу.
Да она от меня и не пряталась. Она очень довольно урчала, когда я почесывала у нее за длинным с кисточкой ухом. Соболи и горностаи всегда сами просились ко мне на руки, а маленькая ласка просто мирно устраивилась и спала на моей груди. Бобры показали мне, как они складывают из бревнышек свои хатки и делают плотины, собирая в одном месте больше воды, чтобы они могли с удовольствием плавать под водой и делать в свои прекрасные надводные крепости подводные входы, чтобы дети могли спокойно расти и не бояться хищников, которые обычно не любили входить в воду.
Я тоже сделала себе маленький домик недалеко от речки, и даже при помощи небольшой запруды отвела себе к нему маленький ручеек, с прудиком прямо перед домом, чтобы смотреть на играющих в нем на камешках стремнины малышей форели, и всегда иметь чистую воду для питья. Когда я строила этот домик , я сделала там разные двери для всех моих друзей. У каждого из них был там свой уголок, и они все время приходили ко мне в гости и играли друг с другом. В этом домике можно было лакомиться, чем хочешь, и играть, с кем хочешь.
Единственное, что там не разрешалось, это кричать, обижать друг друга и ссориться. Но это и так никому в голову не приходило, поскольку всем было и так хорошо. Я прятала там для них самые вкусные травки, корешки и орехи, искать в лесу которые научила меня моя вечно ворчащая, но все равно очень мудрая, добрая и все знающая старая ворона.
Птички учили меня своим песням, и я научилась разбирать в них разные оттенки. Я отличала радость при виде солнца у жаворонка от щебетания ласточек, нашедших целую кучу комаров. Сразу узнавала пение влюбленного глухаря. Когда он так пел, у него уши и глаза совсем закрывались , и он ничего не видел и не слышал из того, что происходило вокруг. Больно было смотреть на тревожные метания голубей, увидевших сокола в небе. Самым щемящим сердце были отчаянные клики лебедя и его плач, когда он искал свою потерявшуюся подругу.
Постепенно я перестала бояться ходить и на север, где лес постепенно кончался и превращался в сложенную из камней пустыню с маленькими деревьями, спрятавшими свои корешки между огромных валунов, отставших от своего войска. У них так получилось расти еще со времен, когда на земле была большая война между теплом и холодом. Полчища этих камней тогда вместе с ледяными потоками катились по зеленым равнинам , сбивая все живое одним замораживающим дыханием страшного Деда Мороза.
И как-то вдруг у нас в лесу появился старичок. Он даже чем-то был похож на старого Деда Мороза, но он был совсем другой. Все вроде бы было так же... И нос был такой же, и длинные белые волосы, и борода такая же. Но глаза были совсем другие, добрые. И морщинки на лбу были добрые. И улыбка рта была добрая. И пришел он с юга, где море теплое и вода никогда не превращается в лед.
И был у него целый мешок с подарками, которые никогда не кончались. И было все для всех. И полный набор восточных сладостей для ведьм, чтобы они забыли, хотя бы на время, варить свои вонючие корешки с раздутыми лягушками. И каждой из них по бутылочке сладкого персидского вина, чтобы они могли заснуть вечером спокойно, а не вскакивать через каждые десять минут, боясь проспать полночь, когда надо заваривать очередную отраву. Ну и потом, какие бы ведьмы они ни были, они были женщины. Им очень приятно было смотреть на все время улыбающегося доброго старичка, который, кроме подарков, дарил им еще все время цветы и говорил всякие хорошие вещи. В эти минутуты они вспоминали свою молодость, когда они были красавицы и кавалеры, низко склонившись, целовали им руки и осыпали розами.
Со всякими старичками-лесовичками у него вообще было все просто. Они только отличались по величине,- он был как обычный человек, а они были намного меньше. Но в тонкостях старинных медов, особых рецептов разных элей и настоек из вереска, клюквы или рябины они все разбирались одинаково превосходно. Правда, у него с собой было еще много припрятано разных баночек и бутылочек с восточными добавками, о которых наши лесовички даже и не слышали. Белочкам он дарил заморские грецкие орехи и миндаль, они ведь в наших лесах, кроме кедрушек и простого лесного фундука, никогда ничего не пробовали. Медведей задаривал абрикосами и гранатами, оленей другими восточными ягодами и фруктами. Даже для муравьев у него нашлись какие-то сладости.
Мы с ним сразу подружились. Он взял меня под свою опеку. «У тебя нет дедушки, так я буду им,- сказал он. - И будем так ходить вместе. У тебя душа добрая, смотри, со всеми зверями в лесу ты подружилась. А я тебя научу делать добро вообще всем. Особенно детям, которым часто бывает грустно. Только давай начнем с того, что сходим на север, проведаем, что там делается. Давно я там не был. Надо кое-какие дела закончить». Сначала я испугалась. Я еще помнила страшного Деда Мороза, которому моя деревня отдала меня на закланье. Но с этим дедушкой ничего не было страшно. Да и очень сильные метели и суровые морозы у нас уже давно прекратились.
Взяли мы с собой посохи , чтобы лучше чувствовать твердость земли, по которой ступаешь, и не провалиться в болото - и отправились в путь. Опять сначала была страна больших камней и редкого леса, потом глухие болота, лес кончился, и оставались только редкие травки да морошка. Иногда только пролетала белая полярная сова или пробегал песец. Он как лисичка, только белая. С ним я уже могла поговорить. Язык его был похож на язык нашей лисички, только немного другой. И он употреблял много незнакомых мне слов. И говорил мягче и спокойнее – настоящий мужчина-северянин.
А потом на земле уже начал лежать снег и на воде появились льдины. Белые медведи гуляли вокруг, и только моржи высовывали из полыней свои усатые и клыкастые головы. И вдруг мы увидели дворец Деда Мороза. Бывшая ледяная поляна все так же была окружена ледяными торосами, но над ней теперь стоял яркий луч солнца и вся середина ее заросла яркой зеленой молодой травой. По ней гуляли северные олени, которые эту траву ели. Замороженные принцессы от этих теплых лучей уже все растаяли, ожили и сразу стали прихорашиваться, выбирая себе одежду из тюков дедушкиных подарков, наполненнных китайскими шелками, голландскими кружевами, русскими шубами и французскими шляпками.
«Ну вот девушки, запрягайте свои повозки северными оленями, - сказал мой дедушка.- Нагружайте их радостями для всех жителей ваших деревень и по домам. Хватит вам здесь бездельничать в обледенении». Оказалось, что он-то и был старый Дед Мороз. Только это уже был не он. Однажды во время его особенного гнева, его занесло очень далеко на юг. И внизу он увидел странный и прекрасный город. Все люди в городе делали друг другу только добро. Никто там не злился, не ругался и не кричал, даже на детей. Недалеко от города было необычайной красоты озеро, где простые рыбаки ловили очень много рыбы, и кто-то просто ходил по воде. В вытекающей из этого озера речке люди в белых одеждах совершали неведомые ему таинственные обряды, и над ними летал белый голубок. Он то совсем близко к ним подлетал, то просто продолжал кружиться над этим местом.
Под стенами города толпа людей слушала сказочника, который рассказывал прекрасные истории. Бывшему еще злым, деду вся эта красота не понравилась, и он попытался, как обычно, разозлиться, но вдруг понял, что больше не может. Что-то непонятное для него было в воздухе всей этой земли, и, особенно, в самом этом месте. Все там было пропитано теплом и добротой. И вдруг его снежинки, не успев опуститься на землю, сразу растворились в голубом небе. У самого деда, торчащая во все стороны гневная борода, собралась в мягкость и аккуратность и приобрела благообразный вид. Глаза его засветились, и рот сам по себе растворился в улыбке. Луч света остановился на нем, белый голубок покружился над ним тоже, и он понял, что никогда в жизни он уже не сможет сделать никому ничего плохого. Он полностью переменился. Стал совершенно другим.
И пошел он потихоньку назад, на север, превратив свои облака и снежные тучи в мешки с подарками. И так дошел он до наших лесов. Там он увидел меня и сделал своей внучкой. Никогда раньше, когда он был старым Дедом Морозом, у него не было ни детей, ни других близких. Они просто не могли появится и быть в окружении постоянной метели и его лютого холода.
А сейчас у него вдруг появились тепло и счастье в заботе о других. Люди называют меня Снегурочкой, потому что они думают, что у настоящего Деда Мороза должна быть и внучка из снега. Но это не так. Я самая обычная девочка, которая ходит с очень добрым Дедом Морозом и помогает ему приносить детям подарки. Если бы это было не так, то тело мое было бы льдышкой. Но льдышка все равно бы сразу растаяла просто от тепла и доброты, исходящих от моего и дедушкиного сердца. Но оно никогда не было заморожено - и таять там было нечему.
Добавить комментарий