Вот она сидит передо мной в уютном греческом ресторане, малознакомая женщина Аля, и оживленно рассказывает о себе. Разрумянилась от бокала терпкого красного вина, карие глаза блестят, пепельно-каштановые волосы небрежно спадают на плечи. Ресторанчик крошечный, но по-старомодному милый: тёмного дерева панели укрывают стены, светлой краской шероховато выкрашен потолок, арочный проход на кухню, над маленькими столиками жёлто-голубые пейзажи Средиземоморья.
Пожилой официант не просто обслужил нас, но и добродушно осведомился, на каком языке мы разговариваем. Не дав ответить, предположил сам: на русском. Тут же поделился воспоминаниями о свой молодости и первой любви юного грека-иммигранта к русской девушке Марине. Через Марину сохранил в сердце тепло к русским до сих пор. Когда он отошел, я, поймав на себе любопытные взгляды сидевшей за соседним столиком пары, улыбнулся им:
− Хорошо здесь.
− Этому ресторану много лет, − с готовностью откликнулась женщина, − старше вас, наверное. Здесь чувствуешь себя, как в семье. И готовят замечательно. Попробуйте − и, не дожидаясь нашего согласия, она переложила на блюдце два кусочка ароматной говядины для меня и Али.
Пришлось отведать − сочное, нежное мясо только что не растаяло во рту. Але тоже понравилось − и вкус мяса, и непринужденное обращение нашей соседки. На бойком английском Аля продолжила беседу, удовлетворив дружелюбное любопытство американцев к своей персоне.
В Америке Аля живёт больше десяти лет. Молодая женщина, красивая, неглупая и с университетским образованием, она, задавшись целью вырваться из скудости и нужды российской провинции в лихие 90-е, нашла по интернету американца − предел мечтаний наивных соотечественниц. Легко очаровав не встречавшего у себя дома настоящего женского обаяния и привлекательности, скромного и начинающего стареть мужчину, Аля вышла за него замуж.
Иллюзии о безбедной жизни развеялись в одночасье, столкнувшись с неяркой действительностью. Маленький домишко, где ей теперь навеки предстояло быть домохозяйкой, небогатый муж, считающий каждый потраченный доллар, изоляция, ревность, полное отсутствие культурного фона и прочие атрибуты существования местного полусреднего класса, быстро отрезвили Алю.
Заручившись видом на жительство и подшлифовав английский, она без сожаления бросила своего доверчивого дядю Сэма − одного из многих тысяч американских мужчин, которые, слепо поверив слухам о доброте и постоянстве русских невест, отважились импортировать такой деликатный продукт чужого, незнакомого мира.
Несмотря на опасения брошенного мужа, Аля не растерялась в чужой стране, быстро нашла хорошо оплачиваемую работу по специальности и переехала из конуры Сэма в собственную двухкомнатную квартиру. Детьми они обзавестись не успели, поэтому развод прошел для неё легко и безболезненно. Что касается Сэма, он переживал не на шутку − успел за год сильно привязаться к Але. Впрочем, Алю это мало беспокоило.
Глубоко вздохнув, она с головой окунулась в мутную реку развлечений, выбор которых для миловидной и одинокой женщины был хоть и довольно ограничен, но крайне соблазнителен. Обзаведясь двумя-тремя русскоязычными подружками, близкими ей по уровню развития и степени обустроенности в американском обществе, Аля коротала вечера в ресторанах, дискотеках, но чаще всего в барах, где завсегдатаями были одинокие состоятельные мужчины в летах.
Мужчины эти, холостые и не очень, пошли гуськом, по-джентльменски покрывая Алины питейные и закусочные расходы, что с финансовой точки зрения ей было очень выгодно. Годы шли, но ни один из временных поклонников не желал превращаться в постоянного воздыхателя, готового разделить с Алей все радости и невзгоды совместной жизни. Уже морщинки потянулись к вискам от усталых, с подкружьями глаз, фигура потеряла тугую стройность, еле видные ниточки седых волос требовали регулярной подкраски.
Жизнь нас столкнула нечаянно, этим же днём, и мы оба ухватились за призрачный шанс, который сулила встреча. Мне трудно было сказать, какое впечатление я произвел на Алю. Что касается меня, то я был откровенно рад пообщаться с ней, выслушать её немудреную историю и додумать невысказанное.
Уже минут двадцать Аля с болезненным оживлением рассказывала о покупке мебели, причинившей ей немало хлопот и огорчений: задержки с доставкой, порванный матрас, сломанные стулья, телефонные пререкания с магазином. И всё с надрывом и чрезмерной горячностью задетого до глубины души человека. Жалость к Але не оставляла меня с момента начала её рассказа. Сочувствие и жалость к одинокой женщине, вынужденной тратить своё здоровье, нервы и время на мужские заботы.
Говоря, она с плохо скрываемым интересом поглядывала в сторону входной двери, где из дожидавшихся свободных мест людей скопилась небольшая очередь. Над головами остальных неестественно высоко торчал на мускулистой шее коротко остриженный черепок англосаксонского, приплюснутого с боков и с укороченным лицом, типа. Секундное разочарование − мне таких откровенных взглядов не перепало − мгновенно сменилось удовлетворением от своей нечаянной наблюдательности. По крайней мере, все определилось, никаких планов строить не надо и можно спокойно, весело и без натуги закончить вечер.
− Ладно Аля, довольно о мелочах. Не переживай, все образуется, − я попытался отвлечь её от бесконечного монолога о бытовых неурядицах. − Расскажи лучше о том..., − я задумался на секунду, не зная о чём и спросить её, − что ты сейчас читаешь?
− Читаю? Аля явно смутилась, не ожидая такого подвоха с моей стороны. − Да ничего не читаю... финансовые сводки по работе... времени нет...
Ну вот, ещё на шаг ближе к истине. Отужинав, мы поехали в бар неподалёку, где и познакомились несколько часов назад. Там остались Алина подруга Сана и её американский сожитель Марк. Мы нашли их у стойки, среди громкоголосой, жизнерадостной и хорошо поддатой толпы. Сана, мелированная симпатичная блондинка помоложе Али на год-другой, фотогенично восседала на круглом стульчике, соблазнительно прогнув спину в талии и закинув ногу на ногу.
Сана была вся в нежно-зелёных тонах: обтягивающий свитерок, короткая шерстяная юбочка и тёплые зеленые чулки на длинных ногах. Пока мы проталкивались сквозь веселящийся народец, я поймал на себе её оценивающий, многоопытный взгляд.
“Как погуляли? Хорошо провели время?” − Сана испытывающе поглядела на нас, точно не знала от своей подруги, что дальше ресторана мы уйти не могли.
Заказав нам с Алей по бокалу испанского вина, я бойко вступил в нехарактерный для меня разговор с этими двумя женщинами, моими землячками, самыми, пожалуй, изящными и привлекательными среди посетительниц бара. С которыми меня, кроме языка и далекой общей Родины, не связывало ничего.
Незаметно подошел Марк − высокий пожилой мужчина далеко за шестьдесят, с большой красной лысиной, оправленной на висках щёткой седых волос, выпирающим изрядным чревом, заплывшими проницательными глазами. Марк − бизнесмен, торговец недвижимостью, ярый республиканец и один из совладельцев бара, для которого под стойкой припасён ящик отборного вина.
− Только для меня и Саны, − поспешил заметить он, не смущаясь разливая перед нами из полной бутылки янтарное дорогое вино в свой и Санин бокалы. − Bино замечательное, по шкале из ста тянет на девяносто семь. Раз попробовав, другое не захочешь, − продолжал хвастаться Марк. − Я вино пью сколько помню себя, мгновенно отличаю дрянь от стоящего продукта.
− У него дома пару тысяч бутылок в погребке, − добавила с гордостью Сана, по-хозяйски стряхнув невидимую пылинку с жирного плеча Марка.
− Выходит мы с Алей, как и большинство людей в твоём баре, пьем бурду? − незаносчиво поинтересовался я, отпив глоток своего, по десять долларов за две столовых ложки на донышке рюмки, и по сотне за бутылку, вина.
− Ну зачем же так? − не растерявшись, ответил Марк − ваше вино очень хорошего качества, не меньше девяносто двух. Но наше лучше.
К этому добавить было нечего. Марк передвинулся в сторону, завязав беседу с невысоким седым мужчиной, пунцово-свежее лицо которого и заметный животик выдавали очередного ценителя и знатока вин. Мы заговорили по-русски. Сана чувствовала себя неловко из-за явной скупости Марка.
− Попробуй, − она плеснула мне виновато из своей бесценной бутылки, − классное вино!
Я отодвинул бокал в торону.
− Спасибо, не надо Сана. Не обижайся.
− Не волнуйся, − успокоила меня Аля, − Сана не такая: нет так нет. Аля пригубила из моей рюмки. − По-моему, ничего особенного.
− Сана, ты замужем за ним или просто живете вместе? − наивно спросил я, как будто Аля не рассказала мне в деталях об отношениях Саны с Марком. Хотелось однако, услышать все в её собственном изложении.
− Нет, он мой приятель, бойфрэнд. Замуж я не хочу, побывала там, хватит. Мы оба свободные люди и не связываем себя ничем.
В настенном зеркале над полками с вином я поймал внимательный взгляд Марка, наблюдавшего за нами. Он отвел глаза.
− Но живешь ты у него?
− Да, у Марка большой дом и мы с сыном живем у него. Я и работаю в его компании.
О том, как Сана работает, языкастая Аля тоже успела со мной поделиться: сидит дома и ничего не делает.
− А как Марк к сыну относится? Ладят они? Сыну сколько лет? − допытывался я.
− Четырнадцать. Да никак не относится. Они мало общаются.
− Не смущает то, что он старше тебя лет на двадцать? Меньше шестидесяти ему не дашь.
Мельком подумал: допрос устроил бедной женщине, отвяжись.
− Нисколько. Мне всегда нравились мужчины постарше, особенно американцы. Сану разговор не тяготил и она с удовольствием делилась со мной подробностями своей жизни. − С русскими я связываться больше не хочу, натерпелась от них после развода. Помнишь того типа, Аля? − спросила Сана у подруги.
− Ну как же его забыть. Сплошные пьянки, загулы, гонки ночные, аварии, полиция, суд... Еще и меня втянула непонятно зачем. Кошмар.
− Мне с Марком спокойно, − продолжала Сана, − он хорошо ко мне относится, не требуя многого взамен, практичный, да и содержит нас с сыном. Что женщине надо еще? Я его люблю, − Сана отвела глаза.
Марк протолкался к нам разведать обстановку.
− Вот говорю им, что мне нравятся полные мужчины, такие как ты, − сказала Сана, приобняв его. Люблю полежать у них на груди, − Сана прислонила голову к пузу Марка, еле успевшего отвести руку с полным бокалом вина. Явно довольный, Марк нежно пощипывал Санин бочок пальцами-сосисками.
− Нет ты посмотри, посмотри на нее, − Сана кивнула вдруг в сторону немолодой крашеной блондинки, сидевшей рядом. − Ну разве ей дашь пятьдесят семь? − Хотела бы я так выглядеть в её годы!
Мы оглянулись. Лицо женщины, напоминавшее перехваченный посередине воздушный шарик, выглядело пугающе странно и носило очевидные следы хирургических подтяжек и подрезок. Мячами выпирала огромная грудь, джинсы обтягивали непропорционально маленький зад, на который второй раз смотреть не хотелось. Она увлечённо беседовала с румяным седовласым дядькой, знакомым Марка. Хоть и сивый насквозь, он выглядел лет на десять моложе её и Сана с Алей регулярно на него посматривали.
− Знаете, пока вы с Алькой ходили в ресторан, я с ней поговорила немножко. Спросила, в чём секрет её молодости. Догадайтесь, что она мне ответила?
− Ботокс? - предположил я.
− Не угадал. Секс. Много секса. Она пасётся здесь каждый день и никогда не уходит одна. Сама похвасталась. Сегодня вот этот будет с ней, − Сана, не стесняясь, подбородком указала на краснорожего.
Бабка заметила, что мы разговариваем о них и плотоядно мне улыбнулась. По спине забегали мурашки.
− Как она его обхаживает! − не унималась Сана. Нет, смотрите-смотрите, куда она рукой залезла! − в голосе Саны прозвучала ревность.
Мы с Марком вынуждены были повернуться и взглянуть на парочку. Теткина рука пошевеливалась между брючинами седого.
− Марк, тебе нравится? − поинтересовалась Сана у своего кавалера.
− Не моё дело, − уклонился Марк. Возможно, с высоты его возраста в парочке был какой-то шарм.
− А тебе? − это уже вопрос ко мне.
− Сана, не порть аппетит, − я отодвинул в сторону тарелку с мелко нарезанным швейцарским сыром.
Сану понесло. Я не сомневался теперь, что она положила глаз на седого и наверняка встречалась с ним раньше.
− А грудь? Сколько пластика вбухано в эту грудь? Как ты думаешь? − Внимательные, красивые глазищи Саны остановились на секунду на мне.
− Я больше на твою и Алину посматриваю, − робко признался я. Каков вопрос, таков ответ. Другой темы для разговора не предвиделось.
− У нас пока настоящие, да Алька! − хохотнула, отвлекшись ненадолго от наблюдения, Сана.
Время приближалось к полуночи. Несмотря на то, что курить здесь запрещалось, уже попахивало слегка табаком и чем-то ещё, травянисто-елейным. Я огляделся. В баре по-прежнему было шумно, народ и не думал расходиться, словно завтра не очередной будний день, не надо просыпаться рано утром, спеша на работу.
Кому-то действительно не надо. Марку и Сане, краснорожему, его пожилой совратительнице. Сами себе хозяева, работают в удобное для них время или вообще не работают. Нам с Алей на службу к восьми утра. Я знал, что у нее там строго с дисциплиной, известная частная компания, нерадивых могут заменить в любой момент − желающих хоть отбавляй.
− Присядь, ты устал, бледный совсем.
Вот чего-чего, а такой заботы я от Али никак не ожидал.
− Тронут Аля, тронут. Но не волнуйся, продержусь, − я заказал себе еще две столовых ложки испанского.
Снующие официанты-марроканцы часто притормаживали у нашего столика осведомиться как дела, развязно обнимая Сану и Алю. Думали, наверное, что вырабатывают характерный стиль заведения, некую дружескую атмосферу общения между посетителями и персоналом. Но рожи у них при этом были довольно наглые и вообще до греческого ресторана им было далеко.
К нам подсел средних лет мужик в оранжевой шелковой рубашке навыпуск, хорошо разогретый, с лошадиной выискивающей физиономией. Неестественно-рыжеватый цвет волос свидетельствовал об их тщательной подкраске. Боятся седины, одинокие поистасканные перехватчики. До сорока карьера, до полтинника − разгул при хороших деньгах, а уж потом начинается поиск супруги-подруги, схема жизни которой мало отличалась от их собственной.
− Дантист, − шепнула по-русски Сана. − Миллионер.
Глаза Али заинтересованно блеснули. Она нервно поигрывала своим недёшвым мобильником ярко-малинового цвета. Дантист представился, пожав всем руки. С места в карьер, тут же спросил у Али, кивнув на её телефон:
− Приятный цвет. Гармонирует с трусиками?
Я смутился от такого нахрапа, но Сана и Аля и бровью не повели.
− С лифчиком, − не робея, ответила Аля.
− Можно взглянуть? − продолжал бодро наглеть выпивший дантист, вроде как и руку протягивая, чтобы убедиться самому.
Пришлось ненавязчиво вмешаться, даже если моим беспечным подружкам такая бесцеремонность была не в диковинку:
− А у вас что за телефон, не покажите? − дернулось тиком веко, волноваться мне было совсем ни к чему.
− У меня? − дантист хитровато улыбнулся, вытащив из кармана оранжевый мобильник, − у меня все продумано, ребята, полное совпадение. − И с трусами тоже, смотрите...
Растегнув ширинку, начал вытаскивать наружу канареечную ткань трусов. Сана и Аля, не отворачиваясь, с любопытством наблюдали за его действиями.
− Дуг, − остановил его я.
Кажется, его звали Дуг. Возможно Дог, а может Майк или, на худой конец, Пидер: в американском варианте имени Peter, "t" произносится звонко, как русское "д".
− Дуг, ты хотел бы мирно закончить этот вечер? − ничего остроумнее мне в голову не пришло.
Дуг взглянул на меня. Что-то в моём лице его смутило.
− Да-да, конечно. Нет проблем. Он виновато улыбнулся, пытаясь застегнуть ширинку: трусы прихватило молнией.
− Ну тогда проваливай отсюда и показывай свою мотню вон там − я кивнул в сторону бара, где разговаривали несколько вычурно одетых мужчин. − Там поймут и оценят, почему у тебя трусы оранжевые.
− Понял, ухожу, − конфликтовать Дуг был явно не намерен и быстро ретировался, хотя вполне мог бы попробовать отстоять свои права: и в плечах пошире и ростом не ниже меня. Нестандартная ситуация, в зубной школе не проходили, да и не ожидал встретить в таком приличном месте не понимающего юмор русского грубияна.
− Что ты, зачем? − накрыв мою кисть своей красивой, в кольцах рукой, Сана наклонилась ближе. − Для них это нор-маль-но, − по слогам произнесла она, − абсолютно ничего обидного, типичный американский ресторанный юмор. Мы с Алькой и не думали оскорбляться.
− Девоньки, − попробовал втолковать я, уже видя, что напрасно, что зря стараюсь, − но ведь это неуважение к вам, как бы смешно и привычно всё не выглядело. И ко мне тоже, если вы здесь со мной и я промолчал, не отреагировал. − Марк твой допустил бы это, Сана, будь он на моём месте?
Сана оглянулась. Марк оживленно беседовал с моложавой брюнеткой за стеклянной перегородкой VIP-кабинетика в углу ресторана. Маленький аквариум для особо важных гостей. Конечно: всё-таки совладелец.
− Марку наплевать. Он бы и глазом не моргнул, даже если бы тот вздумал показать не только трусы. Они же здесь знакомы все друг с другом, невыгодно терять богатых клиентов.
Ни отнять ни прибавить. Дантист. Днем записываемся на приём к таким вежливым, уверенным, знающим людям, детей своих водим к ним не предполагая, что по вечерам они расслабляются весьма оригинальным способом в тесном кругу других узких специалистов. Широкого, как выясняется, профиля.
Пора было уходить. Мы с Алей встали, натягивая куртки. Сана обняла меня, прижавшись грудью к плечу, ласково поцеловала в щеку, не отпуская, звала приходить ещё. Они с Марком собирались гулять до закрытия бара. На улице, в жёлтом свете ресторанных окон, Аля выглядела неожиданно подурневшей, утомлённой. Моросил дождь.
− Поедем ко мне? − зная ответ наперёд и сам не будучи уверенным в целесообразности такого финала, спросил я.
− Нет-нет. Устала очень, да и неблизко к тебе, − словно это не первая наша встреча и частые поездки ко мне успели ей надоесть. − Спасибо за ужин и приятный вечер. Всё было хорошо − и здесь, и у греков. Спасибо, − повторила она чуть смущённо и немножко виновато.
Мы обнялись на прощание, как старые знакомые, коснувшись легонько скулами. Нежный, еле уловимый аромат Алиных духов окутал меня пьянящим ветерком, будто прося не спешить, не отпускать её, не уходить.
− Счастливо тебе, не пропадай! − развернувшись, я пошёл к машине, в мыслях уже отстраняясь от событий этого вечера, заталкивая их, как ненужный хлам, в заброшенный чуланчик памяти. Пикнул электронный ключ, мигнули фары.
− Подожди! Саша! − за спиной вдруг торопливо застучали по мокрому асфальту каблучки Алиных туфель. Она зачем-то бежала ко мне.
2009
Добавить комментарий