Царица юга

 1

- Знаешь, ли, Мамед, - обратился ко мне мой господин, купец Рахматулло. - В чём заключается главная мудрость воинов халифа, принесших на нашу землю свет ислама?

- Коли им удалось утвердить зелёное знамя пророка в здешней пустыне, то мудрости им не занимать. В чём же заключается их главная мудрость, о том вашему безродному слуге неведомо, - сдержанно ответил я, размышляя о нашей торговой прибыли за истекший месяц.

 Мой же господин пребывал в состоянии послеобеденной неги, лёжа, развалившись, на кошме.

 - Самая главная их мудрость, - наставительно заметил он, - заключалась в том, что они строили первые мечети на месте языческих храмов. Таким образом, люди видели торжество новой веры и не изменяли своим привычкам, кои приводили их поклонится Аллаху в то место, где прежде они поклонялись идолам. Слыхал ли ты, Мамед, о мечети Магоки-Аттари, что значит Глубокая мечеть, либо же Мечеть-в-Яме? Почему бы нам сегодня не совершить в её стенах вечерний намаз?

 Разумеется, я помнил, что мечеть Магоки-Аттари являлась самой первой мечетью в Бухаре, возведённой на месте языческого капища бога Луны и древнего базара, где прежде язычники торговали изображениями идолов и жертвенными благовониями. Но была у этой мечети и ещё одна особенность...

 - Но, господин мой, - встревоженно оторвался я от торговых бумаг. – Именно в этой мечети с давних времён дозволено молиться людям из народа яхуди (1) после окончания намаза правоверных. Ведь яхуди запрещено иметь свой молитвенный дом, именуемый синагогой, ещё согласно повелению праведного халифа Омара, - заговорил я сбивчиво. – Разве моему господину необходимо встречаться с этими людьми? Особенно сейчас, когда до меня дошли слухи, что в их махалле произошли какие-то смерти и распространяется некая зараза, вроде бы чума? Разве, - осёкся я, вспомнив, что некогда от чумы скончались родители моего господина, оставив того круглым сиротой. – Разве в нашем гузаре скверная мечеть? Разве не надлежит каждому правоверному совершать молитву не иначе как по месту жительства?

- Слухи, Мамед, - сухо проговорил в ответ бухарский купец, - до меня долетают быстрее, нежели до тебя, и я уверен, никакого морового поветрия в квартале яхуди нет. Но я хочу поговорить с ними после окончания намаза об одной загадке, разрешения которой они ждут от нас.

 2 

Итак, после окончания намаза мы дожидались у здания мечети Аврома-бен-Эзру, калонтара общины яхуди в Бухаре. Надобно сказать, что махалля яхуди, также как и каждый другой бухарский гузар, управлялась выборными старейшинами. Только в мусульманских кварталах старейшин именовали аксакалами, а в махалле яхуди такой старейшина назывался калонтаром.(2) Авром-бен-Эзра не заставил себя долго ждать. Это был худенький, суетливый старичок в высокой шапке. Его простенький халат из хлопчатобумажной ткани-алоча был перевязан на поясе волосяной верёвкой, как то и пристало людям народа яхуди. По резвой походке калонтара можно было принять за юношу, только седая борода указывала на прожитые годы. 

- Что случилось, почтенный? – окликнул его купец Рахматулло.

- Случилось! – ошалело взглянул на нас Авром. – Скончался наш брат, один из столпов нашей общины Иосиф- бен-Шломо, принадлежащий к сословию кухенов. (3) Он вернулся со свадьбы дочери одного из своих друзей и той же ночью скончался в муках. Ну да это ещё не беда… Настоящая беда ждёт нас впереди… Ваши, – опасливо покосился он на меня, - утверждают, что Иосиф собирался принять ислам, и теперь великий визирь Азиз-бек намерен отомстить всем нашим братьям, их жёнам и детям за смерть Иосифа, коего он, к превеликому нашему сожалению, числил своим другом. И визирь погубит всех нас, потому что считает, будто мы убили Иосифа, дабы не допустить его перехода в вашу веру. Страшные времена грядут, страшные времена! – едва ли не разодрал на себе одежды Авром. – Но ведь добрый господин поможет нам изобличить настоящего убийцу, - с надеждой взглянул он на купца Рахматулло. – Мы ведь оказали доброму господину столько столько маленьких услуг…

 Яхуди занимались в своём квартале обработкой шёлка, выкрашивая его, главным образом, в синий цвет, считавшийся для мусульман траурным, и делали из ткани одежду. Самим же им торговать шёлком запрещали законы светлого хана, и поэтому шёлк им сбывал мой хозяин. Но выходило, что это он, скорее, служил им в качестве посредника.

- А эта история с косточкой в нашем зелёном плове, - пустился в воспоминания Авром-бен-Эзра. – Разве справедливый господин уже не помог нам тогда?

 Я хорошо помнил случай с этой косточкой. Тогда один яхуди спас некоего учёного-мударриса, преподававшего в медресе, когда тот тонул в хаузе. Но, к несчастью, у мударриса была тёмная душа. Вместо того чтобы отблагодарить спасителя учёный муж решил опозорить того, дабы он не хвастал по всему городу, будто спас мусульманина. Мударрис предложил спасшему его бедняку обменяться угощением и прислал тому блюдо вкуснейшего плова.. 

Когда же простодушный бедняк, в ответ прислал учёному блюдо зелёного плова, именуемого бахш, сваренного в холщовом мешке, по обычаю яхуди, мударрис в ответ написал гневное письмо. В письме муж ислама пообещал бедняге подать на него в суд, угрожал тому смертью за попытку убить правоверного и весьма красочно расписывал как едва не подавился здоровенной бараньей костью, которую-де его спаситель, припрятал в плове, исполненный злого умысла. 

Слухи о грядущей тяжбе дошли до купца Рахматулло, и тот надиктовал мне письма в казихану судье и в медресе, где преподавал мударррис. В письмах бухарский купец справедливо указал на то, что плов по обычаю яхуди готовится из печени и поэтому никаких костей там быть не может, посоветовав учёному мужу не выставлять себя посмешищем.

 С тех пор купец Рахматулло приобрёл немало друзей среди бухарских яхуди.

 И сейчас он размышлял над словами Аврома-бен-Эзры, полагая, видимо, что одно дело сбывать яхуди шёлк для синих халатов, и совсем иное дело расследовать убийство одного из них, рискуя навлечь на себя гнев всемогущего Азиз-бека. Но стремление утвердить своё доброе имя в глазах простых людей взяло в нём верх.

- Хорошо, - согласился он. – Я попробую отыскать убийцу. Но мне нужно будет задать тебе несколько вопросов.

 - Спрашивайте, спрашивайте всё что захотите! – просиял от радости калонтар общины яхуди.

 Не мог бы ты сказать мне, -начал бухарский купец. – Что пил Иосиф тем вечером и какие муки он испытывал перед смертью?

 - Да, конечно, я всё расскажу, - глубоко вздохнул Авром-бен-Эзра. - Дело в том, что Иосиф ревностно соблюдал правила кошера, и поэтому он не пил нашего вина, а, как правило, пил вино, изготовленное в его собственном доме из своей расписной фляги. Так что на свадебном торжестве он тоже не пил того вина, что пили все приглашённые, перед смертью же он страдал от судорог, тошноты и постоянной жажды.

 - И от постоянной жажды, - повторил, словно бы про себя, бухарский купец.

- Да и вот ещё что! - спохватился калонтар яхуди. - В вечер смерти Иосиф поссорился с одним из музыкантов на свадьбе. Музыкант был, разумеется, из наших. Ведь ваша вера считает музыку грехом. Но нам всем пора на молитву, - заторопился Авром-бен-Эзра.

 Яхуди уже собирались войти в стены мечети, когда вдруг топот копыт и ржание коней заставило нас всех оглянуться по сторонам. Мы заметили приближающуюся к нам группу вооружённых, нарядно одетых всадников. В одном из них я без труда узнал визиря Азиз-бека. Визирь подскакал на ахалтекинском жеребце, поигрывая плёткой и сверкая драгоценными перстнями на пальцах.

- Я не хочу омрачать своим гневом стены древней мечети, - обратился он к собравшимся яхуди. - Но сердце моё преисполнено скорбью по моему другу Юсуфу-ибн-Сулейману и гневом к тому, кто не дал его рукам повязать себе тюрбан, кто не дал его устам промолвить: «Хвала Аллаху! Я - мусульманин»! (4)

 Азиз-бек помедлил и заговорил тише, будто бы примирительно: 

- Я слыхал, у вас, яхуди, есть одна поговорка: «Не был бы верблюд так глуп - не шёл бы вслед за ослом»! (5) Так и вы не будьте глупы, не идите по пути греха, по которому вас стремится увести убийца моего друга Юсуфа-ибн-Сулеймана, подобно бессловесному скоту! Но назовите мне имя убийцы, и я даже разрешу вам казнить его по законам, начертанным в ваших свитках! В противном же случае двенадцать самых богатых и знатных ваших соплеменников будут подвержены позорному наказанию, именуемому созойи, то бишь с лицами, вымазанными сажей, они будут провезены на ослах задом наперёд по городскому базару, а после обезглавлены. Ну, разумеется, если они не пожелают принять нашу правую веру, - огладил бороду Азиз-бек. - Запреты, налагаемые законом на прочих исроэли, (6) будут соблюдаться отныне неукоснительно. Ибо было сказано наместником халифа в Хорасане Насром-ибн-Сияром: «И я позабочусь о мусульманах, и защищу их, и переложу тяготы их на язычников!» (7), - блеснул тут книжной мудростью великий визирь по своей давней привычке. - Так намерены поступать впредь и мы!

- Но мы не язычники, но люди писания, - осмелился возразить визирю Азиз-беку Авром-бен-Эзра.

 Однако, тот пропустил слова калонтара яхуди мимо ушей и сказал холодно:

- Мы даём вам три дня на розыски убийцы, находящегося среди вас. А теперь ступайте и молитесь!

 Промолвив так, визирь бухарского хана собирался было уже ехать прочь, но вдруг заметил в толпе моего господина купца Рахматулло:

- Мой Синдбад! - скривился Азиз-бек, наклонившись в седле. - Ты не смог уберечь одного моего друга! Теперь же когда загубили другого, ты снова здесь... Напоминаю тебе, что от мусульманина, посещающего дома яхуди, требуется очищение. Не забудь же очиститься в очах моих!

 Когда визирь и его люди удалились, оставив после себя облако пыли, поднятое копытами их коней, Авром-бен-Эзра прошептал печально:

- Сто друзей - это мало, а один враг - много!

- Я хотел бы взглянуть на флягу, принадлежащую покойному Иосифу, - спокойно произнёс купец Рахматулло, дав понять нам, что речи визиря не задели его сердце.

 3

- Не могу понять, господин, для чего вы взялись помогать этим яхуди и искать убийцу их соплеменника? - не удержался я от вопроса, когда мы вернулись домой.

- А как же табиб Якуб - бен -Захариа? - мягко напомнил мне мой господин. - Ведь мы тогда не уберегли его от погромщиков? Выходит за нами долг, который мы можем отплатить лишь Всевышнему... Как ты полагаешь Мамед, - вернулся он к делу, - кто мог убить Иосифа-бен-Шломо?

- Его мог убить один из богатых яхуди, из зависти. Убийца ведь не знал, что власти захотят наказать их всех, - предположил я не слишком, впрочем, уверенно.

- Возможно, - легонько кивнул головой бухарский купец.

- Ещё Иосифа мог убить кто-то из правоверных, - добавил я, понизив голос.

- Тоже возможно, но едва ли, - бесстрастно проронил купец Рахматулло. - На свадебное торжество собралось немало яхуди, и пробраться в их махаллю убийца, будь он мусульманином, не смог бы незамеченным.

-А ещё Иосиф мог убить себя сам! - выпалил я - Чтобы избежать перехода в нашу веру...

- И выбрал себе такую мучительную смерть? - недобро усмехнулся бухаркий купец. - Но в одном ты прав, Мамед. Следует поразмыслить над тем, что сподвигло Иосифа сменить веру. Находясь в своей вере, он был уважаемым членом своей общины. Став мусульманином, он бы, скажу тебе правду, обрёк бы себя на незавидную участь чола (8), отвергнутого своими соплеменниками и не принятого до конца правоверными.

- Может быть, Иосиф совершил некое преступление, и переход в ислам был его единственной возможностью спастись? - высказал новое предположение я.

- Так или иначе, - подвёл итог нашим рассуждениям купец Рахматулло. - Нам необходимо как можно скорее поговорить с секретарём визиря и выведать у него за кувшинчиком вина, какие отношения связывали его господина с Иосифом, и с чего это вдруг богатый яхуди вздумал стать правоверным. А чуть позже, Мамед, мы с тобой наведаемся в квартал яхуди. Занимает меня, с каким музыкантом ругался покойный незадолго до смерти, и как выглядит его медная фляга!

 4 

Вечером того же дня секретарь Азиз-бека Ильяс-мирза был в доме моего господина и угощался багряным хорезмийским вином из только что початого кувшина. 

- Хорошо хорезмийское вино! - воскликнул мой господин. - Но я немного опасаюсь пить его, ведь именно вино погубило того богатого яхуди, что скончался на свадьбе, - заметил он опасливо.

- Нет, купец! - пренебрежительно хмыкнул секретарь. - Иосифа -бен - Шломо погубило не вино, а то, что он пил его в одиночку - сидел и цедил его вечно из своей фляги. Вот кто-то и подсыпал туда яду. А мне только на пользу распить кувшинчик вина вместе с таким уважаемым человеком как ты. И вообще, открою тебе великую тайну, купец, - крякнул Ильяс-мирза и подлил себе ещё хорезмского. - Людей чаще губит не вино, но простая вода! И Иосифа-бен-Шломо погубила обычная вода из бани! Так-то вот, Рахматулло, - поджал он губы.

- Вода? - лениво переспросил бухарский купец, стараясь не выдать своего интереса к рассказу Ильяса-мирзы.

 Именно, вода! - подтвердил тот. - Приехал к нам в Благородную Бухару посол одного из персидских государств, с коим нашему светлому хану сегодня выгодно иметь союз, - продолжил секретарь Азиз-бека - А был этот посол мужем великой книжной учёности, поднаторевшим в изучении шариата факихом, хотя, и, безусловно, проклятым шиитом. И всё бы ничего, да только отправился этот посол погреть свои кости в обычную городскую баню, ибо любил выставлять свою скромность напоказ. Что ж дальше? Надо было такому случиться, чтобы по соседству с персидским послом мылся в бане наш яхуди Иосиф-бен-Шломо. И вот брызги воды с тела Иосифа попали на тело персидского факиха. С того разом слетела вся напускная скромность, и он побежал жаловаться моему хазрату (9), требуя казнить оскорбившего его яхуди. А, надо сказать, персы гораздо более опасаются скверны от яхуди, нежели наши правоверные. Говорят, в Персии яхуди даже нельзя выходить на улицы во время дождя, чтобы мокрая грязь, по которой они ступают, случайно не попала на правоверных, ну, то есть на персидских шиитских собак, я хотел сказать... Так вот про собаку и речь. Опора трона, визирь Азиз-бек терпеливо выслушал персидского посла, а потом, когда он покинул диван, спросил у меня...То есть он спросил сам у себя, а я лишь присутствовал... Итак, калам справедливости начертал вопрос: «Не слишком ли многого хочет этот поганый персидский пёс, блюющий на могилы праведных халифов?» Словом, было решено, что Иосиф-бен-Шломо принимает ислам, и проступок его изглаживается, а персидский посол-факих отправляется восвояси, - завершил свою историю Ильяс-мирза. - Разве мог Азиз-бек отдать голову Иосифа-бен- Шломо? Ходят слухи, - потянулся за кувшином секретарь визиря, - что этот яхуди ссужал моего хазрата деньгами, когда хазрат был ещё простым дабиром...И с тех пор Иосиф был, можно сказать, другом хазрата. Надо было видеть как любовно хазрат отпускал ему обрядовую пощёчину, взимая джизью! Но кто же мог знать, что эти подлые яхуди теперь убьют Иосифа?! - сокрушённо вопрошал Ильяс-мирза. - И сейчас они откупятся после его смерти! Ведь яхуди всё умеют превращать в золото, я знаю! - понизил голос захмелевший мирза. - В их домах полно золота!

Купец Рахматулло, за весь вечер лишь чуть пригубивший фиал, глядел на пьяного мирзу бесстрастно, словно размышляя о чём-то своём.

 5

 Следующим утром наш путь лежал в махаллю яхуди. В те времена яхуди проживали в Бухаре за городской стеной в пределах, именуемых «шахри бирун», что значит «внешний город», либо же по-арабски «рабат», что значит «предместье». Их махалля ютилась возле База-и-Джоу или Ячменного рынка. (10)

 - Вай дод! – жалобным воплем встретил нас калонтар Авром –бен- Эзра едва мы вошли в дом и и сняли обувь в сенях-дахлизе. – Вот и вы! А у меня столько дел, столько дел! – посетовал он и пояснил: - При жизни Иосиф помогал стольким людям! Куда их всех теперь пристроить? Вот, например, почтенный учитель, бежавший из земли Аль-Андалус, дабы не жить под властью франков, великий знаток тайн каббалы, именем Самуил из Ильбиры.(11) Покойный Иосиф привечал его и восхищался его знанием священных книг! Куда же теперь держать путь мудрецу? Нам необходимо, по крайней мере, достойно проводить его, чтобы он встретил наших братьев в другом городе и нашёл себе подходящего покровителя…

 - Мне бы хотелось поговорить с дочерью покойного, – прервал купец Рахматулло словоохотливого калонтара. – Это возможно?

 - Мы её спрятали, - понизил голос Авром-бен-Эзра. – По вашим законам члены семьи человека, принявшего ислам, тоже считаются мусульманами. Мы не знаем, произносил ли Иосиф клятву перед кадием. На всякий случай мы спрятали Шуламифь в моём доме, но вы, разумеется, сможете переговорить с ней. Шуламифь ждёт вас в хонаи-калон, главной комнате дома.

Дочь Иосифа –бен-Шлома встретила нас в траурном платье-курта из ткани чиги в чёрную полоску на белом фоне. Лицо девушки скрывали паранджа и чачван – сетка из конского волоса. По обычаю женщины народа яхуди скрывали своё лицо только лишь перед правоверными.

 Купец Рахматулло представился и сообщил Шуламифь, что мы ищем убийцу её отца.

 - Разве ты не испугалась, увидев нас? – спросил. он – Вдруг мы от великого визиря и хотим увести тебя к правоверным.

 - Нет, не испугалась, - ответила девушка. – Визирь Азиз-бек был другом моего отца, и обещал ему, что я смогу сохранить свою веру, когда мой отец станет мусульманином. Мой отец обещал найти много золота для визиря, а тот за это согласился сделать отца главным казнчеем.(12) Неужели, вы верите в эту сказку про оскорбление персидского посла? - хохотнула Шуламифь ледяным смехом. – Мой отец хотел стать главным казначеем великого хана, и для этого ему необходимо было принять вашу веру. А его убийца это тот, кто не хотел, чтобы мой отец ведал казной хана.

- Ты хочешь сказать, что убийцу следует искать среди правоверных? – задал вопрос купец Рахматулло, стараясь скрыть волнение.

 Шуламифь в ответ лишь промолчала.

- Или ты хочешь отвести подозрение от того музыканта, с которым твой отец поссорился тогда на свадьбе? – спросил бухарский купец жёстче. – Этот музыкант? Кто он тебе? Ты считаешь его своим женихом?

 - Да! – выкрикнула в ответ Шуламифь. – Мы любим друг друга! Но отец подыскал мне жениха из Самарканда из семьи, принадлежащей к сословию кухенов. Я собиралась сбежать вместе с Мухиром. Мы думали, что найдём себе место в доме какого-нибудь вельможи. Мухир бы и играл и пел в мужской половине, а я бы пела на женской половине дома в качестве певицы-созонда…Отец встретил Мухира на свадьбе, а тот не удержался и сказал отцу, что собирается взять меня в жёны. Но мы не убивали отца! Нам было незачем. Его богатство истощалось и, большая его часть уже потрачена на помощь разным знатокам древних книг и прочим приживалам,- закончила она брезгливо.

- Вот как, - кивнул купец Рахматулло. - А теперь я хочу видеть флягу, из которой пил твой отец в свой последний вечер.

 Шуламифь вышла и вскоре вернулась, держа флягу (13) в руках.

 - А твой отец , и в самом деле, никогда не пил здешнего вина? - осведомился у дочери Иосифа мой господин.

 - Верно, -кивнула та. - Отец в молодости переселился в этот город из земли аль-Андалус. Он выучил здешний язык и даже разбогател, но так и не привык ни к здешней пище, ни здешнему вину, считая их не до конца кошерными. Вот эти строки он любил повторять, я помню их наизусть. И тут девушка произнесла:

Рав Шмуэль бар Бисна не стремился в Маргуан. 

Не пил он там ни вина, ни браги. 

Потому что вино там из чего? Из того, 

Что придётся. А брага из чего? Из того, что найдётся. (14)

Фляга Иосифа оказалась обычной медной флягой.

- Новёхонькая, - заметил бухарский купец. - Едва ли Иосиф привёз её из страны Аль-Андалус.

- Да, - подтвердила дочь Иосифа. – Это фляга у отца недавно, раньше он пользовался другой.

- А вот тут какие-то надписи по-еврейски, - указал я на письмена, украшавшие стенки сосуда.

- Это стихи реб Иегуды Галеви из Туделы,(15) - пояснила Шуламифь. - Отец выучил меня читать, хотя обычно женщинам запрещено знать грамоту. Так что, я могу перевести для вас эти строки, - предложила она и продекламировала:

Век воспевать тебя не перестану,

Пить этот сок вовеки не устану,

Сосуд, что ты прислал, назвал я братом

И пью из уст его нектар и манну,

Пока друзья не скажут мне: «Доколе?

Ужели быть тебе все время пьяну?»

Отвечу я: «Как мне бальзам Гильада

Не пить, ведь он целит любую рану!

И как же мне теперь чураться чары

И юных чар противиться дурману?»

 - Именно такие стихи обычно и пишут на флягах, - невозмутимо произнёс купец Рахматулло.

 Меня же передёрнуло от мысли, что нектар, услаждавший Иосифа-бен-Шломо в последний раз, был отравлен.

 - Это стихотворение называется: «Другу, приславшему сосуд вина», - сказала Шуламифь. - А вот здесь, с другой стороны, ещё одно:

Вот брачный чертог – царство тайных щедрот,

Обитель желанная юной красотки.

В нем Савской царицей она задаёт

Загадки лукавые голосом кротким .

«Бывает ли так, – вопрошает она, –

Чтоб в логово льва лань пришла бы сама,

Не ведая страха томленья, найдя лишь успокоенье?»

«Конечно, – скажу, суть легко усмотрев, –

Ты – храбрая лань, твой жених – добрый лев.»

 Я представил, как зарделись щёки девушки под паранджой, когда она читала эти фривольные строки.

- Савская царица... Царица юга, - в задумчивости повторил бухарский купец. - Любительница загадать загадки царю Сулейману. А времени, чтобы разгадать нашу загадку остаётся всё меньше. Но я уверен убийца - это тот, кто подарил твоему отцу медную флягу с выгравированными на ней стихами Иегуды Галеви, - обратился он к Шуламифь, - и думаю, ты поможешь нам его поймать!

 6

 Старик мирно спал на кровати под балдахином, когда дверь его спальни легонько скрипнула и открылась, впустив фигуру женщины с длинными волосами.

 Женщина подошла к спящему старику и позвала его:

- Пробудись, о Самуил из Ильбиры! Я пришла наказать тебя за твою ложь о тайнах каббалы!

- Кто ты?! - испуганно отшатнулся старик, приподнявшись на постели. - Что тебе нужно?! Ты человек или демон?!

- Я - твоя госпожа, царица Савского государства, царица юга, стерегущая тайну превращения свинца в золото. Как ты посмел лгать, что ты владеешь этой тайной?!

 Самуил опасливо взглянул на ноги женщины и разглядел вместо них в в полутьме комнаты волосатые, звериные лапы.

- Я... я . не лгал, - запинаясь, промямлил Самуил. - Я всё делал так как было сказано в книгах, но у меня ничего не выходило, ничего! Мне требовалось всё больше мышьяка, ртути и акульих зубов!

- Всё больше? - прервала старика царица. - И поэтому ты втирался в доверие к богачам, своим единоверцам, почитающим Бога Израилева, и выпрашивал у них деньги на свои опыты. А потом тебе пришла в голову мысль, что можно, прихватив деньги у кого-нибудь из них, сбежать из одного города в другой, а деньги потратить не только на мышьяк и акульи зубы, но и на себя?!

- Что поделать, моя царица? - обречённо прошептал старик. - Мне ведь тоже нужно и пить, и есть.

- А когда Иосиф-бен-Шломо сообщил тебе, что примет ислам, - продолжала она, - станет главным казначеем при хане и озолотит властителя Бухары с твоей помощью, вот тогда тебя и охватил страх. Ты понял, что если о тебе узнает визирь, он поймёт, что ты никуда не годный алхимик и подлый обманщик. Сбежать сразу ты не мог, побоялся, что Иосиф привлечёт свои связи при дворе хана и настигнет тебя, верно? - зловеще усмехнулась царица. - Что сделал ты тогда? Говори, и не вздумай лгать!

- Иосиф, давно просил меня подарить ему новую флягу, да такую, чтобы на ней было начертано, что-нибудь связанное с алхимией. Я подарил ему флягу, на которой были выгравированы стихи реба Иегуды Галеви. Стихи о вас, моя повелительница, - сбивчиво принялся рассказывать Самуил. - А внутрь фляги я подсыпал мышьяк! Я рассчитывал, что Иосиф будет пить вино с мышьяком понемногу и умрёт не сразу, когда я уже буду далеко! Но на свадьбе он выпил много вина, потому что поссорился с музыкантом, женихом своей дочери и скончался весьма скоро. Теперь я не мог сбежать сразу. Я собирался уехать из Бухары вскоре после его похорон, прежде чем власти обрушат кару на бухарскую общину...

- Да, лживый трус, ты собирался сбежать! - подхватила царица. - Но от меня тебе не сбежать, ибо эта земля - это моя земля, и мои предки завоевали земли до Самарканда.(16) Как ты посмел преподнести яд во фляге с выгравированными стихами обо мне?! За это я сейчас задушу тебя, также как душу детей по ночам!

- Не убивай меня, владычица юга! - взмолился Самуил из Ильбиры! - Я всё признаю! Я погубил Иосифа-бен-Шломо, но не забирай мою жизнь за это!

- Я не собираюсь тебе убивать, - ответила та. - Это сделает народ Израиля, потому что все слышали твоё признание.

 Тут в спальню вошёл калонтар Авром-бен-Эзра мой господин Рахматулло, несколько прочих уважаемых мужей народа яхуди и ваш покорный летописец Мамед, слышавший всё вышесказанное, как и прочие.

 А царица Савская приподняла паранджу. То была Шуламифь в длинном парике. А её ноги были обёрнуты в лён и пеньку, что предало им сходство со звериными лапами.Самуил вперил в неё свой безумный взгляд.

- Ничего, - умехнулся бухарский купец, - Однажды мне явилась многорукая хиндустанская богиня смерти. Но я остался жив, ибо совесть моя была чиста.

- Ну вот, - удовлетворённо вздохнул Авром-бен-Эзра, когда убийцу скрутили увели, - теперь согласно уложениям «Вавилонского Талмуда» завтра утром его поставят на колени с руками, связанными за спиной, а затем отрубят голову мечом. Надо же, а с виду был такой благопристойный муж, - сокрушённо поцокал языком калонтар яхуди, а после не удержался и полюбопытствовал у купца Рахматулло: - А как вы догадались, что он – убийца?

 Мой господин в ответ степенно откашлялся и принялся объяснять:

- В начале я задал себе вопрос, так откуда же убийца? Кто он? Правоверный, либо же он из вашей общины. Правововерному, помыслил я, слоожно было проникнуть в квартал яхуди незамеченным. Если же убийца – яхуди, то он не мог не знать, что власти отомстят за смерть его соплеменника, решившего принять ислам, И, таким образом, пострадают все обитатели квартала, в том числе, и сам убийца. Ты, Авром, можешь возразить мне, что убийца мог и не знать о том, что Иосиф собирается стать правоверным. Но вы живёте замкнутой общиной, и слухи среди вас распространяются быстро. К тому же подсыпать яд в медную фляжку, с которой покойный редко расставался, мог только человек хорошо ему знакомый, человек, которому были известны все его планы. Таким человеком вполне мог быть Самуил из Ильбиры, живший с Иосифом под одной крышей, но в то же время ничем не связанный с общиной вашего квартала. Если бы на ваши дома обрушился бы гнев великого визиря, Самуил попросту сбежал бы в другой город, как, в общем, он и собирался поступить.

Далее, от меня не укрылось, что Иосиф –бен-Шломо был отравлен мышьяком, а мышьяк активно используется именно алхимиками. Пьяная болтовня Ильяса-мирзы о том, что у яхуди полно золота, дала мне первую подсказку. Строки Иегуды-бен- Галеви о царице Савской укрепили меня в моих подозрениях. В алхимии царица Савская является олицетворением свинца, который мудрый алхимик-Сулейман превращает в золото. Отгадать загадку царицы Савской, значит найти путь превращения свинца в золото…Что если Иосиф-бен-Шломо желал познать тайны каббалы и алхимии, а его убийца – алхимик, обманувший его и подсунувший ему фляжку с отравленным вином? Ведь я сразу обратил внимание на противоречие: Шуламифь говорила, что богатство Иосифа истощилось, но он собирался озолотить хана, получив должность главного казначея. Откуда бы он взял столько золота? Не иначе как при помощи алхимии… 

А самый известный алхимик здесь только один – Самуил из Ильбиры. К тому же мне хорошо известно, что алхимики нередко находят себе богатых покровителей, а потом тянут из них деньги, обещая раскрыть тайну превращения свинца в золото. Дошло до меня, что в безбожном Франгистане был так обманут алхимиками один франкский эмир, которого его стремление разгадать тайну привело на костёр. (17)

- Но вы были дерзки, - с восхищением взглянул на бухарского купца Авром. – У вас ведь не было доказательств. Как вы могли предугадать, что Самуил так испугается Шуламифь в образе царицы Савской, что признается в убийстве?

 - Царица Савская не только олицетворение свинца в алхимии, - ответил бухарский купец, - но и демон, карающий тех людей, что используют тайны каббалы и алхимии во зло. Самуил из Ильбиры давно смотрел на эти тайны как на источник наживы и презирал тех, кто по-настоящему стремился раскрыть тайну великого превращения. Но в глубине своей чёрной души он верил, что когда-нибудь его настигнет расплата. Нет ничего хуже чем не верить в добро и верить в зло! – закончил он.

 7

Визирь Азиз-бек втретил меня и моего господина в своём саду у фонтана.

- На сей раз я доволен тобой, мой Синдбад, - хмыкнул он самодовольно. – Вчера я распорядился выставить голову этого подлого колдуна-яхуди на стенах крепости Арк! (18) А ты будешь вознаграждён и твой слуга-увалень тоже. 

 - Я благодарю вас, хазрат, - промолвил в ответ купец Рахматулло. – Могу ли я обратиться к вам с ещё одной небольшой просьбой. Дочь вашего друга Иосифа-бен Шломо, то есть, я хотел сказать, Юсуфа-ибн-Сулеймана, именем Шуламифь, а также её жених хотят усладить нашего повелителя своим искусством музыки и пения. Не могли бы вы дать им возможность показать хану своё искусство?

 - Разумеется, могу, - милостиво согласился Азиз-бек. – Но, всё же, купец, не забывай, что музыка это искусство, чуждое истинной вере. Говорят, багдадский халиф Мансур (19) однажды нашёл у своей наложницы танбур и так рассвирепел…

 Впрочем, я, ваш летописец Мамед из Тебриза, умолчу об участи наложницы халифа Мансура, ибо должно моё повествование сохранить хотя бы одну загадку. Также я умолчу и о том, сколь прекрасна Шуламифь, дочь Иосифа без паранджи.

Примечания: 

1. О том, что в мечети Магоки-Аттари имели право молиться евреи (яхуди) указано в книге «Бухара. Путеводитель по архитектурным и историческим достопримечательностям». По одной версии, изложенной в вышеуказанной книге, евреи молились в мечети вместе с мусульманами в одно и то же время, но в разных частях здания. А по другой, еврейская молитва начиналась по окончании молитвы мусульман. Первая синагога была построена в Бухаре в XVII в. См.  Действие рассказа происходит в XV в. 

2. О порядке самоуправления еврейской общины в Бухаре упоминается в книге О.А.Сухаревой «Квартальная община позднефедального города Бухары».

Гузар – так назывались кварталы Бухары с мусульманским населением. Название «махалля» в Бухаре носили кварталы, где проживали религиозные меньшинства, в частности евреи. 

3. Кухены – высшее сословие в общине бухарских евреев. 

4. Т. е. «Альхамду лилло, ман мусурмон». – Ритуальная формула, которую произносил в Бухаре при переходе в ислам иудей в присутствии кадия (судьи). Тюрбан являлся символом принадлежности к вере ислама, и иудеи носили его редко, формально ношение тюрбана им запрещалось. 

5. Здесь и далее подлинные поговорки бухарских евреев, взятые из книги Зои Увайдовой-Хаимовой «Фольклор бухарских евреев» в переводе Рафаэля Алаева. См. интервью с переводчиком https://stmegi.com/posts/73685/rytsar-folklora-bukharskikh-evreev/  

6. Исроэли – название низшего сословия бухарских евреев, составляющих большинство членов общины. 

7. Здесь цитируется «Книга пророков и царей» исламского историка Абу-Джафара-ат-Табари (839-923). 

8. Чола (букв. «ни то, ни сё») - название, данное мусульманами евреям, принявшим, нередко по принуждению, ислам. Чола были отторгнуты от иудейской общины и не были приняты мусульманским населением. Они жили обособленно и занимались традиционными для евреев ремёслами. 

9. Хазрат – повелитель; дабир – писец. 

10. Ныне на месте ячменного рынка в Бухаре находится площадь Ляб-и-Хауз. Старый еврейский квартал стал частью города после постройки новой крепостной стены в XVI в. 

11. Аль-Андалус – название испанских земель, находящихся в то время под властью мусульман; Ильбира – арабское название Гранады.  

12. Принявший ислам еврей по имени Арони Кандин был главным казначеем бухарского эмира в XIX веке. См. О.А.Сухарева «Бухара XIX – начала ХХ в. (Позднефеодальный город и его население)». 

13. Схожая медная фляга, на которой можно было прочесть стихи о вине на древнееврейском языке, была найдена в запасниках Самаркандского государственного музея-заповедника исследователем М. И. Носоновским в 1992 г. См. Мих.Носоновский «Бухара, Самарканд и далее: Очерки по истории бухарских евреев и других еврейских общин Востока», Нью-Йорк, 2005. См. https://jhist.org/code/pdf/buhara_samarkand.pdf 

14. Талмуд, Авода Зара 30б. Перевод Э.А.Гутиной. Маргуан – древнее название г.Мерв (Мары) в Туркмении. 

15. Иегуда-бен-Шмуэль Галеви из Туделы (1075-1141) – еврейский поэт, писавший стихи на древнееврейском языке. Стихи даны: Первое в переводе Шломо Кроля (помещено в журнале «Двоеточие»).  Второе дано в переводе А.Тарновицкого. 

16. Согласно средневековым еврейским легендам царица Савская отождествлялась с Лилит, первой женой Адама, и убивала новорожденных детей. По еврейскому преданию вместо ног у царицы Савской были волосатые звериные лапы. Также она иногда именовалась «Царицей Самарканда», потому что Самарканд был завоёван одним из её потомков. Возможно также, «Царица Самарканда» это искажённое «Царица Смарагда» т.е. «Царица Изумруда». См. Р.Байер «Царица Савская». 

17. Здесь подразумевается маршал Франции Жиль де Рец (1405-1440). 

18. Арк – древняя крепостная цитадель Бухары, известная ещё с доисламских времён. 

19. Халиф Мансур – халиф из династии Аббассидов. Царстовал в 754-775 гг. Танбур - струнный, щипковый инструмент наподобие лютни.