В преддверии даты начала Великой Отечественной войны мы начинаем печатать документальный материал Олега Щекотихина «Оборона Севастополя», повествующий о мало освещаемой в печати Херсонесской трагедии.
Редакция
Настало лето 1954 года. Я, как всегда, уехал после окончания первого курса Одесского политехнического института на каникулы в родной Севастополь. Туда же приехал из Ленинграда с несколькими соучениками, курсантами Высшего военно-морского училища, мой друг и дальний родственник Стасик Романов, сын М.Ф. Романова, командира линкора «Севастополь». В это время на экраны страны вышла кинокартина «Человек-амфибия», которую снимали на мысе Херсонес в Голубой бухте. Вся наша компания решила посетить это место, ставшее знаменитым, и понырять там с трубкой и маской, которые в это время впервые появились в нашей стране. Транспорт тогда туда не ходил и на попутной грузовой машине мы доехали до Казачьей бухты, оттуда направились к обрывистому берегу Голубой бухты.
Преодолеть расстояние от места высадки из машины к берегу оказалось не совсем просто. Стрелка с надписью «Голубая бухта» вывела нас на извилистую тропинку, проложенную в обход многочисленных воронок от бомб и снарядов, окопов и ДЗОТов. Все эти следы войны хорошо сохранились в каменном грунте полуострова Херсонес. Кое-где возвышались остатки ДЗОТов, а вся земля была усыпана массой осколков от разорвавшихся тут бомб и снарядов. Мы, дети войны, вдоволь насмотрелись на подобные пейзажи, и картина бушевавшего десятилетие назад на этом клочке земли боя не привлекла нашего внимания. На половине пути к обрывистому берегу тропинка шла в обход каких-то развалин, состоявших из больших железобетонных глыб, огороженных забором из колючей проволоки. На одной из опор забора была укреплена табличка «Запретная зона – проход запрещен!» И только через полстолетия я узнал, что это остатки героической 35-й батареи.
С трудом преодолели сорокаметровый спуск к воде и стали искать на берегу место, где можно расположиться. Искать не потому, что берег был заполнен отдыхающими, как обычно на черноморском побережье, на берегу почти никого не было. Искать пришлось потому, что весь берег был сплошь усеян человеческими костями и скрученными кусками кожаных ремней. Внимательно рассмотрев эти ремни, мы нашли на них немецкие буквы и тисненое изображение орла со свастикой. Мы легко определили, что это остатки немецкого обмундирования и кости, которые сохранились за прошедшее десятилетие с той трагедии, которая разыгралась тут в мае 1944 года с не успевшими эвакуироваться немецкими войсками. Об этом я знал из прессы, из рассказов севастопольцев и от брата Сергея, которому как хорошему фотографу было поручено руководством Дома офицеров флота (ДОФа) запечатлеть картину после побоища окруженных и прижатых к берегу моря на мысе Херсонес остатков немецких войск, оборонявшихся в Севастополе. Фотопленки он сдал, и их увезли в Москву. Он нам рассказывал о тысячах трупах немецких солдат и офицеров, о массе военной техники, разбитой и искореженной советской артиллерией, о земле, сплошь покрытой тысячами воронок и усыпанной осколками, на мысе, и особенно, на берегу моря.
В конце Голубой бухты, где крутой скалистый берег обрывался в море, громоздилась огромная куча остатков военной техники, которую уничтожали, сбрасывая с обрыва в море. Несколько остовов автомашин висели над обрывом, зацепившись за выступы скал.
Вся наша компания пережила войну и вдоволь насмотрелась на ее следы, в изобилии разбросанные на гигантских просторах, где прокатилось невиданное в истории человечества сражение. Нас интересовали подводные просторы чистейшей воды Голубой бухты и надежда увидеть те подводные красоты, которые запечатлели кадры кинофильма «Человек-амфибия». Ребята поочередно облачались в маску с трубкой и уходили в воду. Один из них вскоре вернулся с загарпуненным скатом. Все слышали о страшном для пловцов остром хвосте этого подводного обитателя. Отрезали хвост и провели им по животу ската. Хвост оказался настолько острым, что живот ската развалился на две части. Такое знакомство с оружием ската стало для меня наглядным уроком, и я всегда при дальнейших встречах со скатами под водой в различных морях, куда забрасывала меня судьба, с опаской и уважением относился к этим непростым и опасным обитателям подводного мира.
Дошла очередь и до меня впервые в жизни опробовать входившее в жизнь новое достижение покорения морских глубин – маску и трубку. Я погрузился на дно после инструктажа и тренировки, как надеть маску и проверить герметичность ее прилегания к лицу, как промывать стекло под водой, если оно потеет, а главное, как вдыхать воздух через трубку и как выдувать воду из трубки, если она туда попадет, чтоб не заглотнуть ее. И вот я в прозрачных просторах Голубой бухты. Какие неземные красоты открывает море перед подводным пловцом! Это и мириады различных мелких рыб: зеленушек, ставридок и хамсы, это и замечательные заросли таинственных разнообразных водорослей, приветствующих тебя. Это крабы и раки-отшельники на дне, и стремительные серебристые кефали, как торпеды, проплывающие мимо. Красоты подводного мира настолько очаровали меня, что где бы мне ни приходилось окунаться в морские просторы, я всегда пользовался трубкой и маской.
Но дно Голубой бухты, так же, как и берег, сплошь было усеяно человеческими костями и ремнями от обмундирования. Попадались каски, футляры немецких противогазов и всякий другой ржавый металл военного обмундирования. Подплыв к огромной куче техники, которую сбрасывали с обрыва в море, я с интересом рассматривал большую электрическую машину - ведь я учился на электрофаке, - коллектор которой почему-то не окислился за десять лет пребывания под водой. На некотором отдалении от берега мое внимание привлекла какая-то толстая труба. Когда я поплыл поближе, то увидел, что это неразорвавшаяся торпеда, как видно, выпущенная торпедным катером по одному из кораблей, производивших эвакуацию осажденных солдат. Когда видишь это грозное оружие, хоть и знаешь, что оно безопасно, невольная дрожь пробежит по телу.
Вдоволь накупавшись, в конце дня мы вновь миновали железобетонные глыбы, разбросанные над обрывом, и направились домой. Так я впервые увидел остатки 35-й береговой батареи. Но какая трагедия произошла тут, я тогда не знал, да и не знал, что это останки героической батареи, которая внесла значительный вклад в 250-дневную оборону Севастополя.
Продолжение следует
Добавить комментарий