Легендарный Отто Юльевич Шмидт: интервью с Сигурдом Шмидтом

В сентябре исполнилось 115 лет со дня рождения выдающегося российского ученого Отто Юльевича Шмидта. Его именем назван остров в Северном Ледовитом океане, мыс на Чукотке, институт в Москве.

Сигурд Оттович Шмидт

С его сыном, известным историком, краеведом, профессором Сигурдом Оттовичем Шмидтом мы беседуем неподалеку от одного из красивейших мест Подмосковья — Николиной Горы. Главный проспект этого поселка, где жили Нежданова и Ботвинник, Прокофьев и Капица, и сегодня живут выдающиеся деятели искусств России (назову лишь два имени: Никита Михалков и Юрий Башмет) тоже носит имя прославленного ученого.

— Сигурд Оттович, перечислив географические названия, носящие имя вашего отца, я невольно подумал: а в Москве-то есть улица Шмидта?

— Когда отмечалось столетие со дня рождения отца и намеревались назвать его именем улицу, выяснилось, что такая улица в Москве уже есть! Она появилась в дачном поселке Лианозово в 1934 году одновременно с улицами, носящими имена спасавших челюскинцев летчиков. А ко времени 100-летия Шмидта Лианозово вошло в состав Москвы. Но имеется мемориальная доска на стене Института физики земли имени Шмидта с его изображением.

— Не испытывали ли вы, Сигурд Оттович, как все дети знаменитостей, некий комплекс: меня уважают (обращают внимание) только потому, что я сын Шмидта, а сам по себе мало что значу?

— В детские годы это коробило, в период мальчишеского самоутверждения хотелось и самому казаться интересным. Но я довольно рано научился быстро улавливать, кому я интересен только как сын высокопоставленной знаменитости, а в почтенные годы — только как фигура, помогающая сделать собственную карьеру. Но к старости, напротив, это стало согревать как знак сохранения памяти об отце.

А когда с 1970-х годов статьи обо мне стали появляться в энциклопедических изданиях рядом со статьями об отце, я, как ученый, еще яснее понял разномасштабность содеянного нами и еще более осознал основание гордиться отцом. И я ощутил долг и сына, и профессионального историка способствовать работе тех, кто намерен изучать жизнь и творчество отца, готовить фильмы о нем, телепередачи. И сейчас принимаю деятельное участие в подготовке сборника, готовящегося в институте имени Шмидта, посвященного его 115-летию. Тем более что обычно сосредотачиваются на девяти годах его славы (1929-1938), а ведь Отто Юльевич немало сделал и в других областях науки и общественно-государственной деятельности: он был видным математиком: теорема Шмидта — одна из классических в высшей алгебре, возглавлял кафедру высшей алгебры в Московском университете. Многие годы он был главным редактором и организатором первого издания Большой Советской энциклопедии. Кстати говоря, это он придумал во время доклада Ленину слово “аспирант”. А в последние годы жизни он сосредоточился на создании новой теории происхождения Земли и планет. Тяжело больной, вне света славы, отстраненный Сталиным от руководства Академией наук, он, напрягая последние силы, продолжал работать. Он не мог не работать, и я вспоминаю разговор с ним, когда он уже не вставал с постели. Отец спросил: “Как ты думаешь, кого напоминает подлинный исследователь?” Я ответил какую-то банальность, а он сказал: “Зачем так красиво? Он напоминает бульдога, который схватил палку и не может ее выпустить, пока не раскусит”.

— Кто был инициатором освоения Северного морского пути?

— Ими были, вероятно, еще дореволюционные географы, в том числе — Александр Васильевич Колчак. А в советские годы этой проблемой занимались такие знаменитые ученые, как Самойлович и Визе.

Отто Юльевича привлекли к этой проблеме в 1929 году, когда ему, уже известному государственному деятелю, поручили руководить экспедицией, которая должна была закрепить за Советским Союзом острова Франца-Иосифа. Это была скорее дипломатическая миссия — учитывалось его превосходное знание языков и т.д. Отец сразу полюбил Арктику, и она, так сказать, ответила ему взаимностью.

На следующий год он обследовал уже Северную землю, и в 1932 году по его инициативе ледокол “Сибиряков” прошел весь Северный морской путь за одну навигацию. Это было грандиозное событие, поскольку до него такое не удавалось ни норвежцам, ни русским. Поход “Сибирякова” высоко оценили наверху, и в целях планомерного освоения Крайнего Севера решили организовать Главсевморпуть, поставив во главе его Шмидта.

— Напомните, пожалуйста, Сигурд Оттович, откуда вышел и до какой географической точки дошел “Сибиряков”?

— Вышел он из Архангельска и дошел своим ходом до Берингова пролива, где у него сломался винт. Ледокол отправили ремонтировать в Японию, где Шмидт встречался с государственными деятелями и учеными этой страны.

На следующий год, в 1933 году, по проложенному ледоколом пути решили отправить пароход “Челюскин”, который дошел почти до восточной окраины материка, но оказался затертым во льдах, а затем, раздавленный ими, затонул. Заранее подготовленные к такому исходу челюскинцы сумели высадиться с запасом продовольствия и всем необходимым на лед — так возник “лагерь Шмидта”, насчитывавший сто четыре человека, в том числе, женщины и две маленькие девочки — они были из семей зимовщиков, направлявшихся на остров Врангеля.

Целых два месяца, с 13 февраля по 13 апреля 1934 года, едва ли не весь мир сопереживал судьбу челюскинцев. Восхищались и недоумевали, как это Шмидт в таких условиях сумел увлечь людей своими лекциями по науке и литературе, философии и фрейдизму. “До этого, — восклицал английский премьер Ллойд Джордж, — мог додуматься только русский ученый”.

В дни вынужденного пребывания на льду ученым, не прекращавшим свои наблюдения и исследования, стала ясна возможность организации на льду научной станции, и двое из участников этой экспедиции — радист Кренкель и гидробиолог Ширшов (будущий академик) — стали участниками экспедиции на Северный полюс в 1936 году.

Летчики, спасавшие челюскинцев, получили тогда первые звания Героев Советского Союза. Поскольку у Шмидта обострилась болезнь легких, его приказано было вывезти на Аляску. Американские газеты сравнивали его с Магелланом, в Вашингтоне он был принят президентом Рузвельтом. Было неисчислимое множество приемов, и Шмидту едва хватало сил пожимать руки конгрессменов и их жен. И в Вашингтоне, и в Нью-Йорке Шмидт свободно встречался с русскими эмигрантами, в том числе — с известным художником Давидом Бурлюком, нарисовавшим портрет Шмидта.

Возвращение челюскинцев было отмечено грандиозной встречей в Москве. Бернард Шоу, встретив советского посла в Великобритании Ивана Майского, воскликнул: “Что вы за страна! Полярную трагедию превратили в национальное торжество! На роль главного героя ледовой драмы нашли настоящего Деда-Мороза с большой бородой. Уверяю вас, что борода Шмидта завоевала вам тысячи новых друзей!”

А участников экспедиции на северный полюс в 1937 году, где была устроена полярная станция и за руководство которой Шмидт получил звание Героя Советского Союза, Сталин и члены Полютбюро встречали на аэродроме в Тушино, а потом повезли на банкет в Кремль, который я хорошо помню и о котором писал в своей статье в 2001 году.

— Вы не могли бы вспомнить точную дату встречи возвратившихся участников экспедиции на полюс?

— 25 июня 1937 года.

— Ровно за 15 дней до этого Сталин казнил Тухачевского, Уборевича, Якира, Егорова и других видных военачальников. Это было в его стиле: заглушать звуки выстрелов маршами духовых оркестров...

— То же самое случилось через год, когда сразу после процесса Бухарина и других устроили торжественную встречу папанинцев...

С 1937 года отец не говорил при мне ни о Сталине, ни о репрессиях, закрыл эту тему. Теперь-то я понимаю, что это было сделано ради нас, сыновей. В то же время никакая слава не ограждала человека от ярлыка “враг народа”. Так было, когда доносчики из Политуправления Главсевморпути обвинили Шмидта в том, что он не по-партийному относится к задаче разоблачения врагов народа.

Шмидт, как бы он ни относился к Сталину, понимал, что без Сталина не было бы этих дорогостоящих и рискованных экспедиций, и когда Сталин умер, Шмидт счел своим долгом пойти в Колонный зал и проститься с ним. Более того: видимо, Шмидт был обязан Сталину тем, что уцелел! Он был знаковой фигурой, и без санкции Сталина арестовать его было невозможно! Хотя компромат для этого подбирали! Один из наших близких знакомых, уцелевший в шарашке специалист по металлу для тракторов, рассказывал, что его заставляли дать показания о том, что Шмидт специально давал указания делать металл для корпуса “Сибирякова” тоньше... Вокруг Шмидта посадили очень многих: его заместителя по Главсевморпути, сотрудников БСЭ. Но его самого не трогали!

Приближались первые выборы в Верховный Совет СССР, Шмидта сделали заместителем председателя Комиссии по выборам — он как бы представлял интеллигенцию. Главой Комиссии был секретарь ЦК Молотов. Не без воли Сталина Шмидта вознесли на пик славы и в 1934, и в 1937 годах. Его портреты висели в школах, разных учреждениях, он имел большую международную известность. Его бородатая внешность была в ту пору особо запоминающейся. С огромной заинтересованностью он, ученый, отдавался государственным делам, не будучи, повторяю, политиком.

По воспоминаниям видной общественной деятельницы и дореволюционной публицистки Е.Д.Кусковой, молодого Шмидта среди “советских заправил” отличали “деловитость, добрый взгляд”, что давало ему возможность привлечь на свою сторону дореволюционных специалистов. Возможно, именно это имел в виду Сталин, направляя его на организацию науки.

Но ласки вождя, как известно, всегда были временными. Недовольство Шмидтом Сталин выразил публично в речи на приеме папанинцев в Кремле в марте 1938 года, сказав, что Шмидт опоздал с организацией снятия папанинцев со льдины. И если до слов “вождя” к отцу трудно было протиснуться — все стремились пожать ему перед банкетом руку, то после банкета он стоял один, а рядом мы — два его сына-подростка. Мне только запомнилась подошедшая к нам жена наркома внутренних дел Ежова — он пока оставался в силе . Это была эффектно-холеная дама в длинном черном платье, напоминавшая рубенсовскую Елену Фурман. Шмидт был одним из посетителей салона Ежовой, и пришедший на смену Ежова Берия задумал организовать процесс посещавших этот салон. Первым по готовившемуся процессу был арестован Исаак Бабель, подбирались и к Валентину Катаеву, к Евгению Петрову и самому Шмидту. Потом — Бог спас — от организации этого процесса отказались.

После замечания Сталина “об опоздании Шмидта” последовало резкое по форме постановление о работе Главсевморпути. Его руководителя обвинили “в зазнайстве и самоуспокоенности”, и отца, отстранив от должности начальника этой организации, перевели на работу в Академию наук. Формально это было понижением, но для отца — ученого от природы — это стало благом. Но и на этом Сталин не успокоился. Весной 1942 года Шмидт был отстранен от фактического руководства Академией...

— Где похоронен Отто Юльевич?

— На Старом Новодевичьем кладбище, его могила завершает ряд, начинающийся могилой Надежды Сергеевны Аллилуевой.

Что сказать в заключение о моем отце? Это был ученый ренессансного склада, энциклопедист, деятельный участник государственного строительства с незаурядными личными качествами, обаятельный мужчина, любивший женщин и любимый ими.

В первом номере газеты “Мoscow news” за нынешнее столетие поместили портреты самых значительных людей России ушедшего ХХ века — и умерших, и здравствующих, и эмигрировавших россиян. Среди этих людей оказался и мой отец. Меня это очень радует, тем более, что Шмидт интересен не только как научно-биографический персонаж, но и как герой романа в стиле Андрэ Моруа.