1981г. 5 курс МВТУ
Мишка, мой одногруппник по Бауманке, был из небольшого городка, но такого знаменитого, что его не было ни на одной карте мира, ни на одном школьном глобусе, а вот на «глобусе Земля» он был. Мало кто знал про него, да вы, наверное, уже догадались. Да, он был засекречен и был известен только узкому кругу лиц – физикам-ядерщикам. Ну и мне, конечно, раз мы с Мишкой проживали в одной комнате в общаге. Он по большому секрету, и то после пятой рюмки чая, сказал мне, что это город Арзамас-16. Да, Сахаров там что-то изобрел очень страшное. Я еще при этом Мишку спросил:
-А где, Миша, Арзамас 1, 2, 3…15?
Мишка поднес палец к губам и тихо прошептал:
-Жень, они все под Арзамасом-16.
Больше я про его город ничего не спрашивал, чтобы у меня потом не было лишних проблем со спецслужбами СССР. Мол, ты че Женя, интересуешься, чем тебе не положено. Иди лучше тройной интеграл возьми, он тебе пока по силам.
Мишка «пошел по стопам отца» и, как и он, поступил в МВТУ. А я «пошел по своим стопам», куда не ступала нога моего отца, и тоже поступил в МВТУ. Мишка жил в той же комнате, что и его отец, которого я видел пару раз в нашей общаге, когда он приезжал в Москву в командировку и заходил в гости в нашу комнату.
Мы с Мишкой учились на 5 курсе, времени у нас было навалом, так как мы уже считай были почти инженерами и никакая сила, кроме особого, не дай бог, случая, не могла помешать получить нам диплом.
Мы часами с ним шастали по любимой улице, которую между собой называли ласково: Кой-кого, или, как говорили стиляги, - Пешкофф-стрит. В советское время на Пешкофф-стрите, было все, как в Греции: театры, кафе, рестораны, лучшие магазины, Центральный телеграф, студия звукозаписи, валютная «Березка». Какие были кафе? Ну, конечно, молодежные, куда просто так без «рябчика на лапу» не зайдешь, швейцар не пустит. Это были: «Космос», «Марс». «Луны», конечно, не было, но было клевое кафе «Молодежное».
«А здесь люди за сыром стоят»
И вот мы, как обычно, шли привычным маршрутом, от Манежной площади и, дойдя до знаменитого магазина «Сыр», зашли в него. Мы не были большими почитателями этого продукта и спокойно могли купить его в любом другом магазине для своих утренних и вечерних бутербродов, но сама атмосфера, которая была там, всегда нас затягивала в этот магазин. А там, как у Аркадия Райкина, «...очередь занять, «я за вами», отойти, купить газету, вернуться, «уже продвигаемся», «я перед вами», «а сзади-то вон сколько...», «Ну, коли задние надеются, то мы с вами уж точно?», «вы не собираетесь отойти» - нет - «тогда я ненадолго по делу», отошел, позвонил из автомата (был третьим в автомат, но повезло, второй торопился и ушел), позвонил, купил сигарет, покурил, потоптался у театральной кассы, подумал «а не сходить ли в цирк?», вернулся, «я перед вами? - вы за мной - как так? А впереди моя коллега стояла, она ушла, я на ее месте», «а где вы раньше стояли?» - «не помню, спросите вон у той в белом платке», пошел спрашивать, уборщица сняла засов с двери, начали заходить, растерялся, заметался, я здесь стоял? - нет, все зашли, белый платок стоит, спросил у белого платка «где стояла та, которая зашла, она сказала, что вы знаете, где я стоял» - «ничего не знаю счас нам заходить, не примазывайтесь, отойдите» - «но я же ...» - «слышь, не понял, не лезь, кому говорят», разволновался, «как же так, вы же советские люди, поймите, я стоял, вот только отходил». «Отошел и гуляй дальше, А ЗДЕСЬ ЛЮДИ ЗА СЫРОМ СТОЯТ».
-Мишка, купи сразу полкило «Пешехонского» сыру.
-Женька, че так много, не съедим ведь за раз, а холодильника у нас нету.
-Фролка за раз 100 грамм съест и усами не шевельнет.
Фролка - это наш любимый член нашей комнаты – таракан. Он к нам «прибился» вместе с недоеденной воблой еще три года назад, когда мы пили пиво в пивнушке «Капкан» на Бауманской. С тех пор и живет с нами.
-Молодой человек, молодой человек, вам чего?
-Мне «Пешехонского»…
-Закончился.
-Ну, тогда полкило «Костромского».
«К нам подошла «сырыха»
С чувством выполненного долга вышли на улицу, прошлись немного и оказались у дома Горького 25/9. А это сердце самой Москвы. 8-этажный кирпичный дом. Тихо, здесь во дворе. Обратили внимание: на доме висит мемориальная доска «Здесь с 1950-го по 1977-ой год жил и работал легендарный артист, солист Большого театра, Народный артист СССР Сергей Яковлевич Лемешев». Всего-то 4 года прошло, как умер.
-Лемешев, Лемешев…,- стал бубнить Мишка, пытаясь что-то вспомнить, как будто он был музыкальный критик. - Фамилия, блин, знакомая, на слуху, но вспомнить, что он пел, я не могу,- подытожил в рифму Мишка и почесал свою репу.
-Миша, на каком слуху? Тебе ведь медведь «на ухо наступил».
К дому подошла какая-то интересная, в больших летах, бабуся, с авоськой в руках, из которой выглядывала бутылка молока, батон хлеба и пара каких-то свертков в серой бумаге - и сразу накинулась на нас с таким петушиным наскоком:
-Ну, чего, проказники, здесь отираетесь? Поди, кусок от мраморной доски отколоть хотите? На память, да? Счас милицию вызову, быстро вас заберут куда – надо.
Мы с Мишкой немного перепугались, еще нам этого не хватало, чтобы в деканат «телега прилетела» о наших безобразиях в центре Москвы, в которых мы не участвовали.
-Да нет, бабуля, мы здесь совсем случайно оказались. В магазин «Сыры» заходили, немного к чаю сыру купили. Женька, покажи сыр бабуле,- тараторил Мишка. Я, волнуясь тоже, достал дрожащими руками сыр из рыжего дипломата, выронив при этом из него на тротуар толстый учебник по сопромату. Старенький рыжий дипломат совсем уже разваливается, и кожа на нем потрепалось так, что определить из какого зверя она, непросто. Да, потаскали мы этот дипломат с собой и на учебу, и во все магазины, в том числе и за водкой, бутылка которой сейчас стоит там, родимая, и даже не выпала из дипломата, как этот интеллигент – учебник. Стоит там, родимая, как оловянный солдатик, и ничего ему не страшно. Короче «дипломат» этот, как и настоящий дипломат из Министерства иностранных дел СССР, повидал на своем веку, дай бог – каждому. Мишка наклонился, подобрал учебник и бережно бросил его в дипломат, а потом тихим голосом пропел:
-Вот, бабуля, сыр. Хотите, возьмите его себе, только милицию не вызывайте. Мы никакие не хулиганы, мы студенты с Бауманки. Вот видите, учебник сопромата у нас есть, счас и зачетку свою найду.
-Ладно, ладно, вижу, вы ребята хорошие, я ведь так, для острастки на вас нашумела. А то очень много людей, кто, прочитав надпись на этой мемориальной доске, хочет отколоть на сувенир кусок кирпича от этого дома. Я ведь одной из его «сырых» была. А ведь Лемешев был очень маленького роста, толстенький, да и не красавец, а любили его так… что бабы с ума сходили и семьи бросали.
Видя, что мы переглянулись с Мишкой, она пояснила:
- Сырыхи» - старое московское театральное словцо. Чуть ли не из 1930-х годов. «Сырами и сырихами» на театральном сленге зовут фанатичных поклонников. Название пошло от названия магазина «Сыр», где вы недавно были. Этот магазин открыл еще до революции Александр Чичкин. Так как магазин располагался недалеко от квартиры Сергея Яковлевича Лемешева и туда заходили погреться «лемешистки», круглосуточно дежурившие у подъезда своего кумира, они и получили прозвище, которое распространилось потом на всех театральных фанатов, ходящих толпами за актерами.
-Бабуля, я запамятовал, а что пел маэстро ЛемешОв? Арии, либретто? –начал, было Мишка показывать свою музыкальную безграмотность, как мне показалась, даже фамилию певца назвал неправильно, и я наступил ему на ногу, чтобы он замолк. Мишка намек понял и замолк.
-Куда, куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?
Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,- кричала на весь двор бабулька.
Мне стало страшно за нее, и я ей крикнул тоже:
-Бабуля, мы здесь с Мишкой, никуда не удалились и счас не весна, а уже лето.
Мишка топчет мою ногу и сквозь зубы мне шипит:
-Жень, замолчи. Это она тебе отрывок из «Евгения Онегина» читала.
-Че, испугались, думали, бабка сошла с ума? Фиг вам, не дождетесь.
«Звездной» в творчестве Лемешева была партия Ленского в опере «Евгений Онегин». Певец сам признавался, что Ленский «целиком заполнил его жизнь, эта роль самая дорогая, любимая, самая большая радость творчества». Партию Ленского Лемешев пел 501 раз. В «Онегине» выход Лемешева в 1 акте - и на 10 минут действие прекращалось: дирижер Хайкин клал палочку на пульт и ждал. Зрители вскакивали с мест, и начиналась овация, как гром. Юбилейное 500-е исполнение состоялось в 1965 году, после чего певец покинул сцену. В последний раз партия была исполнена в июне 1972 года в Большом театре, в честь 70-летия Сергея Лемешева. Ходила такая байка. Партия Ленского была фирменным блюдом Сергея Яковлевича Лемешева, так что его фанатки - «лемешистки» после убийства Ленского демонстративно уходили из зала – слушать-де больше некого.
-Бабуля, откуда у него такой голос…?- спросил Мишка.
- К своему голосу тенор относился бережно. Известно, что многие годы перед выступлением Лемешев соблюдал один и тот же обязательный ритуал: с утра он молчал и берег связки, «настраивая» их на выступление, в последние часы перед выходом на сцену выпивал мелкими глотками стакан простокваши и чашечку кофе. Ребята, поверьте мне, все были влюблены в Лемешева и его голос. У него был «эротичный тембр», и именно его тембр воздействовал на женщин. Один знакомый врач-психиатр однажды сказал Лемешеву, что для «сырых» пора открывать специальное отделение в его клинике – они нуждались в госпитализации. При этом врач попытался дать квалифицированное объяснение их неадекватному поведению: по его мнению, это было вызвано необычным тембром голоса певца, воздействовавшим на слушательниц подобно гипнозу. «Тембр вашего голоса воздействует на них эротически. Такое уж вам феноменальное везение с женщинами», – сказал он певцу.
На склоне лет певец стал относиться к своим поклонницам более терпимо. Он говорил: «Я смотрю на них и думаю: Боже мой, как летит время! Вот эту я знаю 30 лет, а эту 20. И какие они уже все старые, и какой же я-то старый». Но однажды он пришел домой ошарашенный: «Сейчас на бульваре мне объяснилась в любви 17-летняя девочка. А ведь мне уже за семьдесят!». Жена только плечами пожала: «Ты обречен на любовь».
У Лемешева был не только сладкий голос и красота, но и мужество: шесть лет из-за болезни он пел «на одном легком».
Ежедневно толпы девиц всех мастей караулили кумира у Большого театра, и здесь, на Горького. Благо, все рядом. Бывало, девицы дрались из ревности. Бывало, хватали за лацкан пиджака в надежде оторвать пуговицу на память. Бабник он был изрядный, но уходил от своих женщин в одних штанах, оставляя им всё нажитое. Да, ребятки, это были счастливые времена. Ну, что-то я заболталась тут с вами. Мне ж домой давно пора, деда кормить бездельника, - так закончила свою лекцию эта бабулька.
И дала такого стрекача на своих худых скрюченных старостью ногах, мы просто диву дались. Мы смотрели ей вслед, она была похожа на старушку Шапокляк, в такой же старомодной шляпке, такая же худая и вертлявая, но поражались не ее виду, а оптимизму, который как кувалдой был вбит в ее сознание, и вот этого оптимизма нам с Мишкой не хватало.
Добавить комментарий