Все меньше остается в нашей жизни ярких личностей, людей, которые прошли закалку в стране под названием СССР. Которой больше не существует. Зато на Охотном ряду есть ресторан под символическим названием - «Страна, которой нет.» Девятого августа, на 82-ом году жизни ушел из жизни писатель и врач Владимир Загреба, с 1976 года живший в Париже.
Родившийся в 1940 году, он еще во младенчестве хлебнул лиха — пережил блокаду, гибель отца на фронте. Мальчишкой настоял на том, чтобы мать отдала его в Суворовское училище. Что испытал еврейский подросток в этом казарменном заведении, не передаст ни одно художественное описание. Но он выжил, поступил в Первый Ленинградский медицинский институт и закончил его. По распределению попал в Ленинградский морской порт, в поселок Вознесение на Онежском озере. Туда, где начинал свою врачебную деятельность другой писатель — Василий Аксенов.
В одном из интервью он признавался: «…Пишу я всю жизнь. В четырнадцать лет решил написать роман в письмах. И подумал: зачем сочинять письма самому, когда их можно собрать? И собрал около трех тысяч разных писем, получился роман в 400 страниц. Первые мои отношения с милицией сложились на этой почве <…>.» Он был настоящим подлинным петербуржцем, унаследовавшим лучшие традиции этого славного города, практически уничтоженного коммунистами.
Он заботился обо всех, - до эмиграции, в Ленинграде, по просьбе Бродского, он опекал его родителей - Александра Ивановича и Марию Моисеевну, в эмиграции – писателей Марамзина, Хейфеца, Копелева, Некрасова, Хвостенко. В Париже Владимир Загреба познакомился и сблизился с Виктором Платоновичем Некрасовым. В клинике в Жантийи, под наблюдением работавшего там Загребы, прошли последние дни и часы жизни Виктора Некрасова.
В 2003 году он завершил работу над своим основным произведением — романом «Летающий верблюд». Не без юмора он признавался: «…Eсли в мире пять-десять человек долетели до последней страницы моей книги, поняли ее и приняли, это уже большой успех. Прекрасна наша жизнь, вот только людей, близких по слову и духу, все меньше, и меньше, и меньше... Но литература не может быть рассчитана на каждого читателя, она, если хотите, ищет читателя избранного. Могу насчитать двадцать-тридцать человек, которые получили от моей книги удовольствие, все остальное для меня не имеет значения.
Писатель пишет не потому, что ему захотелось излить душу, а потому, что не может не писать. Мои соболезнования всем, кто не сумел взмахнуть крыльями одновременно со мной. Но это — кому как повезет. Мне — уж точно повезло, потому что я нашел прекрасную переводчицу, жену командора Иностранного легиона, эта женщина пять лет, день и ночь работала, переводила книгу с русского языка на французский. Для нее это был сизифов труд, но без него, по ее словам, она уже не может жить. Я знаю, читателей у меня мало, но они, как эта переводчица, читают „Летающего верблюда“ и, отравленные его языком, сходят с ума. Вот это мои люди». В 2007 году роман увидел свет на французском языке.
Владимир был постоянным автором и большим другом литературного журнала "Крещатик" и его главного редактора Бориса Марковского. Сын его близкого друга Николая Бокова, Максим вспоминал: «Онкология. Рецидив. Химиотерапия на несколько лет продлила ему жизнь. Жизнь яркого, обаятельного и преданного друзьям человека. Уже сам посещая сеансы химиотерапии, он организовал и дальнейшее лечение моего отца. Как врач, он консультировал и меня, в те тяжелые дни ноября-декабря 2019 года. «Звони в любое время!»… - «И ночью!?» - «Дорогой мой, в нашем случае ночь ничем не отличается от дня! Звони!» Его сердце вмещало не только его детей и близких, но и друзей. Он был поразительно верен дружбе. Жил в одном доме с художником Олегом Целковым. Дружил с ним, консультировал его как врач. Олег отвечал взаимностью и ценил Володю.
Заочно он познакомился с легендарным танкистом Ионом Дегеном, который жил в Израиле. Мечтал встретиться с ним. С гордостью показывал его письмо - отклик на свою книги. Деген написал: «В 1995 году неожиданно получил бандероль с двумя книгами неизвестного мне автора, Владимира Загребы. Теплые дарственные надписи. Но главное — название одной из книг «Русские танки и танкетки». Я вообще неравнодушен к литературе о танках. Тем более, к художественной литературе о танках.
Бандероль пришла ко мне в пору, когда в моем сознании разыгралась буря, вызванная внезапным получением копий моих наградных листов, в ту пору не совсем обычным способом полученных в архиве Советской армии в Подольске. Оказывается, копии все еще были военной тайной. Но за коробку конфет заведующий кафедрой военной академии мог эту военную тайну получить у девочек, работающих в архиве. Мог ли я, всего лишь лейтенант, командир танковой роты, знать, как меня представляли к правительственным наградам? И вдруг наградные листы так зримо возродили все пережитое на фронте. И дополнительно — о несправедливостях, о которых я до этого не имел представления.
В таком моральном состоянии открыл присланную книгу о танках. Действительно, в прекрасно изданной книге были схемы техники танков. Но текст ничего общего с танками не имел. Ни слова. А схемы техники были всего лишь розыгрышем. Крохотные стихи, которые при моем состоянии в ту пору не могли вызвать у меня отклика...
И вот несколкьо дней навзад бандероль из Парижа. И снова прекрасно изданная книга «Прощайте, Лиза и Полина» незнакомого автора с теплым автографом. Владимир Загреба. Из подсознания вынырнули воспоминания девяностых годов прошлого столетия. Владимир Загреба, автор «Русских танков и танкеток.» Книгу извлек из конверта во время дикой занятости, от которой не мог отвлечься ни на минуту. Машинально раскрыл книгу, понимая, что в ближайшее время не вернусь к ней, хотя уже знаю, что такое танки в японской поэзии. Но это была не поэзия, вернее, не стихотворения...
Предисловие было настолько убедительным, что я открыл собственно книгу. На первой странице перечисление действующих лиц. Так. Значит, это даже не проза, а драматургическое произведение. Книгу следует отложить. Но почему-то открыл. Начало — Акт 1. И уже не мог остановиться... Горжусь тем, что он заметил меня!» Когда Володя все же выбрался в Израиль, встретиться с Дегеном и не удалось - тот был в тяжелом состоянии и к нему уже не пускали.
Талант Загребы расцвел поздно. Но зато полным цветом. После романа последовали новые книги. Полное иронии и сарказма повествование о двухмесячном пребывании в реанимации парижской клиники. Конечно же, книга по-загребовски называлась «До завтра, Дант…». Максим Боков вспоминал: «В тот день, у себя дома на улице Сен-Мавр, он угощал нас изысканным коньяком в сочетании с маринованными огурцами, что было тоже «по-загребовски».» Он был душой парижской группы писателей и поэтов, в которую в разное время время входили Ара Мусаян, Николай Боков, Евгений Терновский, Владимир Базан, Виталий Амурский. Их часто навещали художник Владимир Сычев, запечатлевший их на парижских улицах, и редактор журнала «Мосты» Владимир Батшев, живущие ныне в Германии. После выхода в переводе на французский романа «Летающий верблюд» критика говорит о Владимире Загтребе как о «русском Джойсе».
Библиография:
«Вмятина», книга прозы, Париж. 1995
Летающий верблюд (роман), 2003
«Chameau volant», roman, la traduction française de Annie Sylvestre-Roma, Gutenberg Eds (Французское издание), 2007
«Осколки забитого прошлого», Париж, 1994; «Созвучие», Киев, 1997
«Парижские загребарики»
«А с Филимоном как же?», роман; фрагмент в: Мосты(журнал), № 14
Добавить комментарий