— Как идут дела на новом месте? — спросил я у моего давнишнего приятеля, доктора Гарри Ивочкина.
Гарри недавно открыл офис в нашем районе.
— Как будто неплохо, — сказал Гарри. — Слышал какие-нибудь отзывы?
— К сожалению, ничего утешительного, — вздохнул я.
— Неужели? — огорчился Гарри.
Он очень ревниво относился к своей репутации.
— А что говорят?
— Не ходите к Ивочкину.
— Почему?
— Он обязательно что-нибудь у вас найдёт.
Доктор улыбнулся.
— Да, действительно, — сообщил он, — в последнее время я обнаружил у нескольких моих больных кое-что, о чём они даже не подозревали.
— Ну, вот видишь, — сказал я, — кому это может понравиться. Не зря о тебе идёт плохая слава.
Мы сидели втроём на террасе в квартире Ивочкиных. Третьим был Сеня Шапиро, по прозвищу Любознательный. Сеня работал в области компьютерных поисковых систем и постоянно информировал нас о различного рода неординарных событиях и жизненных фактах.
Мы, все трое, жили в одном и том же жилмассиве. Жилмассив состоял из 30 двухэтажных коттеджей. В Америке такое поселение называют “девелопмент”, а живущие в нём люди образуют “комюнити”. В каждом “девелопменте” есть управляющий и обслуживающий штат, а также выборный орган — совет директоров. “Девелопменты” обычно строятся в окрестностях больших городов и привлекают жителей тишиной и обилием зелёных насаждений.
— Всё идёт неплохо, — повторил Гарри. — Но мне срочно нужна квалифицированная медицинская сестра.
— В Нью-Йорке есть дом, в котором когда-то жила Елизабет Энн Сеттон, — сообщил Сеня. — Она была первой медицинской сестрой, отправившейся в район боевых действий, чтобы ухаживать за ранеными воинами. С неё началось это движение в Америке. Тысячи женщин последовали её примеру. Это было в начале XIX века.
— Ну, так далеко я не заглядываю, — сказал Гарри. — Мне бы кого-нибудь из окончивших в последние 10 лет.
— Между прочим, — продолжал Сеня, — Елизабет Энн после смерти была канонизирована и причислена к лику святых. Первая американская святая.
— Интересно? А как происходит это причисление? — заинтересовался я.
— Да наверное так же, как награждение премией “Оскар”, — предположил Сеня. — Сначала какая-нибудь группа номинирует кандидата на это звание, а уже потом совет высших сановников церкви принимает решение.
— А что, — спросил я, — святых выбирают только посмертно?
— Я думаю, что это не обязательно, — заметил Гарри. — В конце концов, если человек в жизни ведёт себя как святой, зачем ждать его смерти. Сразу же и назначить.
Мы все с этим согласились.
Это был воскресный день, и мы собрались для того, чтобы обсудить наши планы на лето. В доме было тихо. Докторская жена Лилия возилась на кухне, что уже само по себе вызывало удивление. У меня даже возникла шальная мысль, что она собирается угостить нас ланчем. Всем было известно, что докторская жена не любит готовить. Поэтому Ивочкины постоянно ходили обедать в близлежащие рестораны.
Дети доктора чем-то занимались в своей комнате. Сыну было пять лет, а дочке восемь.
Через некоторое время мальчик вышел из своей комнаты и направился на кухню. После этого Лилия появились на террасе вместе с сыном и сказала:
— Гарри, Игорь просит горошину. Ты не знаешь, у нас есть горошина?
— Да, по-моему, есть, — сообщил Гарри. — В буфете на третьей полке есть несколько банок.
— Мне не нужна банка, — сказал мальчик. — Мне нужна одна горошина.
— Хорошо, — согласился Гарри, — мама откроет банку и даст тебе горошину.
— Мама не умеет открывать банку, — возразил докторский сын. — Ты открой.
Гарри вздохнул и пошел открывать банку. Когда он вернулся, мы продолжили обсуждение летних планов.
Речь зашла об одном из курортов Карибского моря.
— Как вы понимаете, — сказал доктор, — Карибское море для нас отпадает. Лилия боится летать. Я бы, конечно, с удовольствием...
— Есть выход, — сказал Любознательный, — можно сесть на пароход в Нью-Йорке и через два дня загорать на Карибском море.
— Но ведь она плавать тоже боится, — возразил доктор.
Мы помолчали.
— Твоя жена, безусловно, не относится к классу водоплавающих, — заметил Сеня. — Те и плавают и летают.
— Она себя неважно чувствует, — вздохнул Гарри.
— А что с ней? — спросил я.
— Сам не знаю, — признался доктор.
— Но ты же такой прекрасный диагност, — удивился Сеня. — Ты же у всех что-то находишь.
— А вот у неё не могу, — сказал доктор. — Видимо, не такой уж прекрасный. Право, ребята, не связывайтесь с нами, стройте свои планы. Интересно, что там делают мои дети с этой горошиной?
Мы пошли в детскую комнату. На диване были положены одна на другую пять подушек. На верху этой пирамиды сидела восьмилетняя дочь доктора. В тот момент, когда мы вошли в комнату, пирамида покачнулась. Гарри прыгнул и успел подхватить девочку на руки.
— Это что за игры такие? — грозно спросил он.
— Это не игры, — сказал мальчик. — Я проверял Нинку. Она не принцесса, папа.
— Ну и слава богу, — сказал Гарри. — А как ты это установил?
— Я подложил горошину, — объяснил мальчик, — и вытащил из под нижней подушки горошину. Ты же читал сказку “Принцесса на горошине”.
— Да, я читал, когда был маленький, — сказал доктор.
— Нинка ничего не знала. Она забралась наверх, и я спросил: “Нинка, ты что-нибудь чувствуешь?” Она сказала: “Ничего не чувствую, кроме того, что скоро упаду”. Поэтому я думаю, что она не принцесса.
— Вряд ли ты найдёшь в наше время настоящую принцессу, — заметил доктор. — Ведь это было в старые, добрые времена. Принцессы, конечно, есть и сейчас, но они уже стали совсем другими.
Через неделю мы снова собрались, и Сеня выступил с новой идеей.
— Мы садимся на машины и едем в штат Мэн, город Портленд. Там мы погружаем наши автомобили на паром и плывём в Канаду, в Ньюфаундленд. На пароме нас кормят обедом, и мы там ночуем. В Ньюфаундленде мы выгружаемся и снова садимся на машины. Ньюфаундленд — красивый остров с великолепными пляжами. Мы проведём там 5 дней.
— Замечательная идея, — сказал доктор. — Никаких перелётов и всего одна ночь на корабле. Я надеюсь, что Лилия согласится. Я с ней поговорю.
— В принципе она согласна, — сообщил он нам через пару дней, но у неё есть несколько вопросов
Лиля позвонила Сене на следующий день.
— Я хотела бы тебя спросить в отношении парома, — сказала она. — Когда я была маленькая, я летом жила в деревне и видела этот паром. Это был такой большой плот, огороженный перилами. На нём перевозили людей, лошадей и крупный рогатый скот.
— Видишь ли, — объяснил Сеня, — с тех пор прошло несколько десятков лет. — Современный паром — это большой океанский корабль, предназначенный для перевозки пассажиров. Он отличается от обычного корабля только тем, что перевозит в трюме автомобили.
— А как же крупный рогатый скот? — спросила Лиля.
— Если тебя очень интересует этот вопрос, — посоветовал Любознательный, — ты могла бы выйти на “Гугл” и получить исчерпывающую информацию.
— Я не хочу на “Гугл”, — сказала Лилия. — Я полностью тебе доверяю, Сенечка. Я уже почти согласна плыть на этом пароме. Я уверена, что это очень хороший, надёжный корабль. Не мог бы ты узнать, какие аварии произошли на нашем пароме за последние 10 лет? Меня также интересует послужной список капитана.
Сеня собрал необходимую информацию.
— Капитан корабля — старый морской волк, — сообщил он. — То есть, по возрасту он не старый, ему 48 лет. Но, безусловно, морской волк. Между прочим, он американец. Он кончал морскую академию в Харлингене и долгое время был военным моряком. Но затем вышел в отставку и перешел на гражданскую службу.
— А как насчет аварий? — спросила Лилия.
— Была одна. С борта корабля упала кошка. Это произошло во время стоянки в порту и её быстро выловили.
— А как ты думаешь, на этом корабле могут быть сквозняки? — спросила Лиля. — Я очень чувствительна к сквознякам...
— Сквозняки, безусловно, возможны, — сказал Сеня, подумав. Мы ведь плывём в открытом море. Но у тебя будет своя каюта. Ты можешь закрыть дверь и окна, опустить шторы. Никакой ветер тебя не достанет.
— Ну, это другое дело, — сказала Лиля, — тогда у меня нет возражений.
Тем не менее, через несколько дней она снова позвонила.
— Последний вопрос, — сказала она. — Какие меры предусмотрены на нашем корабле при столкновении с айсбергом?
— Вряд ли какие-то специальные меры предусмотрены, — заметил Сеня, — но ведь айсберги тоже не предусмотрены.
— А куда же они деваются? — заинтересовалась Лилия.
— Я думаю, что они растаяли, — сказал Любознательный.
— Давно?
— Не очень... Каких-нибудь пару миллионов лет тому назад. Впрочем, если ты хочешь более глубоко изучить этот вопрос, то “Гугл”...
— Пожалуйста, не надо, — закричала Лиля.
— Значит, мы покончили с вопросами?
— Еще один, но это уже самый последний. Мы ведь там будем обедать. Не знаешь ли ты, какой ориентации придерживается шеф-повар.
— Этого даже “Гугл” не знает, — сказал Сеня. — Ты имеешь в виду сексуальную ориентацию?
— Боже мой, что за мысли у тебя в голове. Я имею в виду кухню. Я однажды обедала в мексиканском ресторане, и это было ужасно.
— Никогда не встречал шеф-повара мексиканца, — заметил Сеня. — С другой стороны, пассажирам, несомненно, будет предоставлен выбор.
— В таком случае мы едем, — сказала Лиля.
Через неделю мы выехали на двух машинах. Мы с Сеней, с нами наши жены, на одной машине, и Гарри с Лилией на другой. Детей они оставили бабушке.
В Портленде мы погрузили наши машины на паром, поднялись на палубу и осмотрели наши каюты. Затем снова вышли на палубу.
— Кажется, всё в порядке, — бодрым голосом сказал Гарри. — Как ты считаешь, Лилечка?
— Ну, разумеется, всё в порядке, — сказала Лилия. — Но мне не нравится постельное бельё в нашей каюте.
— Чем же оно тебе не нравится? — спросил Гарри.
— Боюсь что там слишком много полиэстера... больше 40 процентов, — объяснила Лилия. — Если я сплю на плохом белье я просыпаюсь очень раздраженной.
— Не дай бог, — сказал доктор.
— А я сплю прекрасно — при любом проценте полиэстера, — сообщила моя жена.
— Что же делать, если у меня такая кожа, — сказала докторская жена. — Я же не виновата.
— Ну, разумеется, ты не виновата, — согласился Гарри. — Но что нам делать?
— Ничего страшного, — сказала Лилия. — Я это предусмотрела и взяла с собой постельное бельё. Нам придётся попросить стюарда перестелить наши кровати.
Доктор и его жена отправились на переговоры со стюардом.
Гарри сообщил нам за обедом, что стюард был очень недоволен. Он очень старался и сделал из Лилиной ночной рубашки прелестную кошечку, а из Гарриной пижамы симпатичного маленького крокодила. Ему пришлось разрушить всё это великолепие.
— Но я пригрозил ему большими чаевыми, и он согласился, — сказал Гарри.
Через полчаса мы отчалили. В обеденном зале нам выделили отдельный столик. Столик был красиво сервирован.
Но Лилию, видимо, что-то беспокоило. Она взяла со стола салфетку и стала протирать стул. Мы смотрели на неё в немом изумлении.
— Никогда не знаешь, кто на нём сидел раньше, — пробормотала она.
— После обеда мы перешли в гостиную, а Лилия направилась в свою каюту по каким-то делам. Она только вышла в коридор, как вдруг мы услышали отчаянные женские крики: — Помогите.
Мы с Гарри бросились на крик и успели подхватить докторскую жену под руки.
— Какой ужас, — кричала она
К нам тут же подскочил проходивший мимо матрос.
— Что случилось, мэм? — спросил он.
— Этот пол… он куда-то уходит.
— Куда, мэм?
— Налево. Что-то случилось с кораблём? Мы уже тонем?
— Пока еще нет, мэм. Это бортовая качка, — объяснил матрос. — Вы стоите лицом к носу. Вот если бы пол уходил вперед, это была бы килевая качка.
— А что лучше?
— Кому что нравится, мэм.
— Нельзя ли попросить капитана, чтобы он это прекратил.
— Как же он может это сделать?
— Не знаю. Ведь есть же какие-то средства. Иначе я немедленно сойду на берег.
— Это в открытом-то море? — усомнился матрос.
Но потом он посмотрел на наши лица и добавил: — Но я обязательно поговорю с капитаном.
— Боже мой, — сказал Сеня, — ведь нам же еще обратно плыть.
На следующее утро мы прибыли в Сэйнт-Джонс, выгрузили наши машины и сняли гостиницу в центре города.
Стояла необычная для Канады жаркая погода, и мы решили прежде всего отправиться на пляж и выкупаться. На пляже мы все разделись, но Лилия осталась в юбке до пят и кофточке с длинными рукавами. Она села в тень и раскрыла зонтик.
— Солнце очень вредно, — сказала она, — я бы не советовала вам раздеваться, девочки.
— А как же купаться? — спросила Сенина жена, — прямо так, не раздеваясь.
— Ну, разумеется, я разденусь, перед тем как войти в воду, — сообщила Лиля. — И потом быстро оденусь во всё сухое. Надеюсь, что здесь есть раздевалка?
— Боюсь, что нет, — заметил Гарри, — здесь это не принято.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что я должна буду сидеть на пляже мокрая, — удивилась Лилия, — разве ты не знаешь, к чему это приведёт?
— А к чему это приведёт? — заинтересовался доктор.
— Воспаление лёгких, вот чем это закончится.
— Не думаю, что это тебе грозит, — сказал Гарри. — Я бы советовал тебе выкупаться. Но, конечно, если ты хочешь выйти сухой из воды... Вряд ли это тебе удастся.
— Боже мой, — сказал Сеня, — до чего легкомысленны люди здесь на этом пляже. Они смеются, загорают, купаются и совсем не думают о том, что их прямо с пляжа повезут в госпиталь.
Через неделю мы вернулись домой. Мы все чувствовали, что в нашей дружбе появилась маленькая трещинка. Мы с Сеней обсудили ситуацию.
— В конце концов, надо знать меру, — сказал Сеня.
— А ведь человек-то она неплохой, — заметил я. — По большому счету. Она добрая, всегда готова помочь.
— Тут многое зависит от Гарри.
— А что он может сделать?
— Может, он просто не понимает. И ему надо намекнуть.
— А как намекнуть?
— У меня есть идея, — сказал Сеня. — Через неделю — 19 сентября, его день рождения.
Мы затратили на подготовку несколько часов. 19 сентября доктор Ивочкин получил по почте пакет. Пакет был официальный, с печатями, а внутри был документ. Документ был красиво отпечатан на бумаге высокого качества. А как могло быть иначе? Ведь там было написано:
“Дорогой доктор Ивочкин:
Рассмотрев представленные кандидатуры по разделу “семейная жизнь”, совет директоров нашего кооператива единогласно постановил причислить вас к лику святых. Венец и другие атрибуты вашего сана будут вам высланы позднее”.
Добавить комментарий