«…Степан стоял на краю обрыва, и вокруг него всё бушевало. Сверху с грохотом обрушивались дождевые потоки, ветер грозно шумел кронами деревьев, а снизу страшные морские валы били в берег. Казалось, тысяча чертей где-то наверху с треском сталкивают мрачные тяжёлые тучи, высекая из них оглушительные молнии, и те бьют в другую тысячу чертей, уже морских, с тяжким гулом раскачивающих морские валы…»
Написав эти строки, писатель Южский на мгновение задумался. Всё-таки хорошо он может описывать природные катаклизмы, отражающие мятущуюся душу своих персонажей. Аж, самому понравилось!
- Что же нам с тобой, Степан, сделать дальше? – довольно пробормотал Южский и смахнул с компьютерной клавиатуры невидимую пылинку. – Может, сбросить тебя с обрыва и утопить, чтобы до конца растрогать читателя? А может, заставить продираться сквозь густые ветви, секущие в лицо своими колючками? Но тогда, чёрт побери, придётся придумывать, куда тебе понадобилось в такую непогоду, когда хороший хозяин собаку на улицу не выгонит…
Южский знал, что такие эмоциональные вещи пишутся на кураже, когда ты полностью погружен в сюжет будущего романа и тебе не мешают. Потому он запирал свою комнату на ключ, чтобы никто из домочадцев не мог потревожить его ни одним звуком. После пары скандалов жена с сыном уже знали, что лучше в эти благословенные мгновения его не трогать, а сесть у телевизора, сделать звук потише и ждать, пока творческий запал иссякнет и Южский сам появится из своей комнаты взъерошенный и злой, но довольный, чтобы высмолить очередную сигарету уже не в форточку, а выйдя из подъезда на воздух.
- Что же мне с тобой, Стёпа, сделать? – повторил свой вопрос Южский и откинулся на спинку стула. Потом даже прикрыл глаза. Новых мыслей и свежих решений в голове пока не было, но он знал, что спустя некоторое время его непременно посетит какая-нибудь блестящая идея… Нужна лишь полная тишина. Не просто полная, а полнейшая!
В ушах всё ещё грохотали и дубасили друг друга придуманные минуту назад небесные и морские черти, и Южский терпеливо ждал, чтобы они сами распорядились судьбой бедного Степана, не знающего куда податься, а уж потом стихии дальше понесут его – Южского, а не Степана! – по волнам фантазии…
Как вдруг что-то постороннее и мешающее вдохновению властно вторглось в происходящее и начало его крушить почище придуманных чертей. Писатель вздрогнул, огляделся по сторонам и нахмурился. Внешне всё было как всегда – полумрак комнаты, очень тихий звук включённого телевизора, который смотрели жена с сыном, чашечка с остывшим кофе у компьютера, недописанная строка на экране…
И вдруг он понял, что ему мешает: откуда-то сверху доносился женский голос, который хрипловато выводил рулады «Миллион, миллион, миллион алых роз…». Писатель поморщился, и даже не потому, что кто-то нарушал тишину, а потому что крайне не любил эту петую-перепетую песню. Невольно глянув на потолок, он ничего интересного там не обнаружил, тем не менее, голос доносился сверху.
- Чертовщина какая-то в самом деле! – пробормотал он. – Нужно меньше кофе пить по вечерам, а то сердечко не выдержит…
Он встал и отправился в туалет, куда хотел уже давно, но не шёл, так как боялся прервать полёт воображения. Теперь этот самый полёт был безнадёжно прерван, а значит, можно спокойно реализовать поднакопившиеся желания. Прихватив с собой первую попавшуюся под руку книжку, Южский отправился в богоугодное заведение.
Как ни странно, но в туалете женский голос, певший про миллион алых раз, звучал во много раз громче, чем в его творческой лаборатории. И исходил он опять же откуда-то сверху.
Так ничего и не сделав, Южский подхватился и пошёл в гостиную к жене и сыну.
- Вы ничего не слышите? – спросил он у них.
- Слышим, – печально ответила жена. – Это наша соседка сверху Ирина упражняется. Ей кто-то подарил на день рождения аппарат караоке с микрофоном, вот она и запела. Соседи уже делали ей замечания, а она всем твердит, что, мол, с детства мечтала стать певицей, но не получилось. А теперь ей и карты в руки. Хоть так, говорит, но исполню свою мечту…
- Мечту она исполнит! – желчно передразнил Южский. – За наш счёт! В кои веки я присел за компьютер по-настоящему поработать, а она… а она…
- Я знала, что ты будешь недоволен, – прибавила супруга, – и говорила ей о тишине, а она упёрлась, мол, до одиннадцати вечера могу делать всё, что пожелаю, хоть на голове ходить, и никто мне не указ!
- Ах так, – протянул Южский, потихоньку закипая. – Да я её убью просто! Грех на душу возьму, в тюрьму сяду, а таких песен слушать через стенку больше не буду!
- Не надо никого убивать, – подал голос сын, – давай клин клином вышибать.
- Как? – Писатель с надеждой уставился на свою надежду и опору.
- Очень просто. Она нас давит своим караоке, а мы ей ответим какими-нибудь дурацкими звуками, которые помешают петь! Ты же знаешь, папа, какая у меня аппаратура в комнате – стоит мне включить громкость хотя бы наполовину, и её убогому караоке каюк!
- Какими звуками ты её собрался травить? – поёжился писатель, представляя, что у сына наверняка отыщутся записи с песнями похлеще «Миллиона алых роз».
Сын хитро прищурился и рассмеялся:
- Скачал я из интернета колоссальный аудио-сборник под названием «Смерть соседям». На нём штук тридцать всевозможных раздражающих звуков, которые кого угодно выведут из себя и доведут до белого каления.
- И что это за звуки? – Южскому крайне не понравилось предложение сына, но он решил раньше времени не отвергать идею, потому что, зная соседку сверху, чувствовал, что без боя та не сдастся.
- Узнаешь! – пообещал сын и предложил. – А давай прямо сейчас попробуем!
Не дожидаясь согласия, он отправился в свою комнату, и следом за ним неуверенно поплелись Южский с женой. Некоторое время сын возился, включая компьютер и усилители, потом Южский с нарастающей тревогой следил, как тот вытаскивает акустические колонки на середину комнаты и направляет их на потолок.
- С чего начнём? – Сын теперь выглядел командиром космического корабля, вступившим в бой с неземной цивилизацией и выбирающим точку побольнее, чтобы нанести в неё смертельный удар. – Ваш выбор – скрип двери, шум дрели, рёв смываемого унитаза. А есть всякие человеческие и нечеловеческие крики – рёв динозавров, лай собаки, чавканье и, извиняюсь, звуки из туалета. А есть и всевозможные стоны, издаваемые при оргазме…
- Нет, – отмахнулся писатель, – последнего, пожалуй, пока не потребуется! Это уже удар ниже пояса. Я не настолько ненавижу нашу соседку Ирину, чтобы травить её этим…
- Хорошо, – согласился сын, – предлагаю начать с малого – звука работающей дрели. Но вам для этого нужно… – Он достал пару наушников и протянул родителям. – Вот, наденьте…
Южский очередной раз поморщился, но наушники надел и приготовился к экзекуции. Ради будущей тишины он готов был погрузиться на несколько минут в нестерпимый грохот работающей дрели.
Небесные и морские черти, явившиеся ему в воображении, теперь словно спустились в их квартиру и бесчинствовали, заполнив весь её объём без остатка. Минут через десять сын милостиво выключил свои колонки и сразу установилась тишина, но не полная, а какая-то свистящая, с отголосками не до конца затихшей дрели.
Южский стянул наушники и глубоко вздохнул: сверху больше никаких звуков не раздавалось. Ни слова не говоря, он отправился курить на улицу у подъезда.
А на улице его уже поджидал муж Ирины Владик, который нервно смолил сигарету.
- Привет, – он печально протянул руку писателю и поинтересовался, – ремонт, что ли, затеяли?
- Ну, как бы так… – Южскому не хотелось раньше времени раскрывать секрет с коллекцией «Смерть соседям». – А вы, значит, песнями развлекаетесь?
- Любит Ира это дело, – кивнул головой Владик. – Слушай, когда вы ремонт заканчиваете?
- А что?
- Хочу попросить твою дрель, – Владик оживился, – нам бы тоже на кухне да в ванной стены и потолок привести в порядок. Давно уже хотим этим заняться, да без дрели там делать нечего. И покупать не хочется – жаба давит. Может, дадите своей попользоваться?
- Дадим, – пообещал Южский и выбросил недокуренную сигарету. – Пойду, пожалуй, а то они там без меня…
Дома и в самом деле было теперь тихо, но кураж, необходимый для продолжения описания судьбы Степана, замершего на краю обрыва, уже испарился. Злой, как тысяча чертей, писатель, ни слова не говоря близким, отправился к себе в комнату, выключил компьютер и завалился спать.
Всю ночь ему снились воюющие черти, с которыми был явный перебор, но ничего поделать с ними было невозможно, а Степан так и остался терпеливо дожидаться своей судьбы на краю обрыва…
Вечером всё началось по новому кругу. Едва Южский включил компьютер и в предвкушении будущего текста занёс руки над клавиатурой, сверху раздался голос Ирины, с надрывом выводящий «Очень ранимые, о-очень ранимые наши любимые-е…» Вторил ей теперь и голос Владика, от которого наш писатель такой подлости не ожидал.
- Я вам покажу любимых! – проворчал он и отправился к сыну.
А тот, оказывается, был уже готов ко второму акту намечающегося сражения:
- Дрель на них не подействовала? Ничего страшного. На этот случай у меня имеется «перестрелка и шум драки в ковбойском салуне». Запускать?
- Давай! – скомандовал Южский, протягивая руку за наушниками.
Выстрелы, звон разбитой посуды и крики подстреленных доносились даже сквозь плотно прижатые к ушам наушники, и писателю стало на мгновенье смешно, когда он прикинул, что сейчас думают о них Ирина с Владиком, сидя наверху со своим караоке.
По всей видимости, и сегодняшний день был безвозвратно потерян, а несчастному Степану предстояло ещё сутки томиться на краю обрыва, так ни на что и не решившись.
«Выйду-ка покурить, – решил Южский, – всё-таки интересно узнать реакцию соседей. Что они про нас подумали?»
А на крыльце его уже дожидался Владик.
- Уважаю! – зачастил он, чуть ли не обнимая Южского. – Вот так с ними надо, с женой и с детьми, чтобы знали, кто в доме хозяин! А то, ишь, совсем мужика ни во что не ставят… Эх, мне бы так, как ты, в воздух пострелять да посуду поколотить, да только кишка у меня тонка… Слушай, а откуда у тебя оружие?
Писатель неуверенно пожал плечами, но решил отмолчаться.
- Понял! – кивнул головой Владик. – Ни о чём больше не спрашиваю… Но, послушай, может, ты мне дашь на время свой пистолет, а? Тоже немного свою Ирку попугаю и верну в целости и сохранности. Обещаю никого не убивать!
Ничего не ответив, Южский пулей исчез в подъезде.
«Теперь-то уж они наверняка перестанут петь свои глупые песни, – прикидывал он. – Завтра смогу полноценно поработать!»
Но и назавтра ничего не изменилось. Едва наступил вечер, и он даже не успел включить компьютер, как сверху раздалось упрямое пенье по караоке: «Любовь – кольцо, а у кольца начала нет и нет конца…»
Южский обречённо отправился в комнату к сыну и махнул рукой:
- Запускай самое что ни на есть суровое… Что ещё осталось?
- Звуки оргазма – пойдут?
- Да хоть они!.. А что нам ещё остаётся? – обречённо развёл руками писатель. – Давай… – И вдруг не к месту вспомнил слова из далёкой кровожадной комсомольскою юности: – Если враг не сдаётся, его уничтожают…
Сегодняшний вечер был до безобразия похож на вчерашний и позавчерашний. Разница состояла лишь в том, что, когда он вышел покурить, то поджидавший Владик встретил его чуть ли не рукоплесканиями:
- Ну ты, брат, настоящий мужик! Вот не подозревал, что ты такой гигант по этой части! Это ж надо – целый час без перерыва… Да мы такого даже представить не могли! Ирина велела у тебя спросить, как тебе такое удалось? Может, ты какие-то новые таблетки принимаешь? Поделился бы секретом по-соседски!
- Ничего особенного, никаких таблеток, – ухмыльнулся Южский, прикинув про себя, что и в самом деле было бы неплохо, если бы всё происходило в действительности.
- Эх, а мне-то казалось, что мы друзья, – горько вздохнул Владик и отвернулся. – Мне теперь жена мозг выест, на тебя пальцем показывая…
Дальше беседовать на подобные темы Южский не стал и поскорее удалился к своему компьютеру…
С тех пор пение в караоке сверху прекратилось. Изредка, правда, Ирина пробовала исполнить что-то из своего песенного репертуара, но сразу было слышно, как Владик резко прерывал все её поползновения, и звуки сверху сразу прекращались.
Про Степана Южскому дописать так и не удалось, посему он остался стоять на краю обрыва, ожидая от чертей сверху и снизу вынесения окончательного приговора. Но нашего писателя это, как ни странно, больше не тяготило. Максимум, что ему удавалось теперь придумать, это то, как Степан с дрелью наперевес врывается в какой-то неизвестно откуда взявшийся в их краях ковбойский салун, стреляет из неё по стаканам и бутылкам, издавая при этом душераздирающие эротические вопли. Но это, сами понимаете, для приличного романа мало подходило.
На большее писательской фантазии Южскому не хватало. Каждый раз, едва он садился к компьютеру, ему казалось, что сию секунду взвоет караоке сверху, и сразу же улетучивалось вдохновение и желание творить шедевры. Одновременно и не было угнетающего состояния беспомощности и слабости перед всевозможными жизненными коллизиями. Он-то уже знал и свято верил в то, что от всех бед и напастей у него появилось волшебное средство – набор всевозможных диких звуков, и сын всегда их включит, чтобы помочь батюшке.
И если ему понадобится посидеть вечерок в благословенной тишине, то у него есть всё необходимое, чтобы обеспечить эту тишину и укротить нарушителя спокойствия.
А что ещё нужно человеку для счастья?
Добавить комментарий