Гертруда Ивановна, дама семидесяти бодрых лет, вынула из духовки последний пирожок с картошкой и отсыпала в чашку ложечку растворимого кофе, весьма гадкого на вкус. Но элитные сорта не позволяли себя купить, ошарашивая гордыми ценами.
Бюджетные пирожки и дешёвый кофе – это был обычный завтрак пенсионерки.
Собачка Аля питалась лучше. Ей, капризной любимице, старушка покупала вкусные мясные консервы и отличный сухой корм. Собачка косила злым избалованным глазом и не всегда принимала угощение. Вот и в этот раз она только понюхала аппетитные кусочки и отвернулась.
- Чего тебе ещё надо?! – в сердцах сказала Гертруда Ивановна и задумалась.
«Не грустите, - сказал ей портрет президента на подоконнике. – Аля проголодается и поест».
Гертруда Ивановна любила президента.
Она выросла в добропорядочной политической семье и всегда уважала власть.
Дедушка когда-то занимал значительный пост в министерстве труда и очень хотел назвать внучку Минтрудой. Но мать новорожденной решительно воспротивилась. Дедушка долго предлагал варианты: Октябрина, Сталина, Энгельсина, Тракторина и даже Пролетарка. Невестка только фыркала, повторяя презрительно: «Пролетарка Ивановна! Нет-нет, ни за что!».
Дедушка злился, кричал, уговаривал, чесал макушку, извлекая всё новые перлы. Невестка стояла насмерть.
- Назови Гертрудой, наконец, - просипел ветеран на последнем трудном выдохе.
- Вот это подойдет, - неожиданно согласилась молодая мать, вспомнив девочку Герду из сказки Андерсена.
- Вполне приличное имя! А как переводится?
- Герой труда, - устало объяснил ветеран.
«Как давно это было!» - вздохнула Гертруда Ивановна. – Сколько воды утекло. И какой воды!
Прозвище «немка» упорно прилипало к ней в пионерских лагерях. Приходилось до слёз, до драки защищать героическое имя.
Потом волна жизни принесла красавца-инженера. Ему нравился иностранный, экзотический налёт возлюбленной.
«Герда, тьфу, Герта моя», - шептал он в минуты ласки, сбиваясь порой на совсем обидное «Гетрочка!»
Впрочем, кто сейчас знает и помнит, что такое гетры? А тогда…
В дверь позвонили. Аля залилась злобным сторожевым лаем.
Гертруда Ивановна затолкала любимицу в санузел, чтобы не покусала неизвестных, и открыла дверь.
- Ой, да что же это такое? Да за что же? – всплеснула она руками, радостно посторонилась и все плескала и плескала, пока делегация в куртках с логотипом партии заносила в комнату объёмную коробку. Делегацию возглавлял Васенька, сосед по подъезду и соратник по борьбе.
- Куда будем ставить?
- А что это? – робко осведомилась, наконец, Гертруда Ивановна. Она ожидала любого подарка от любимой родины. В коробке вполне могли оказаться продукты: роскошный набор со сгущёнкой, тушёнкой, гречневой крупой и пачкой вафель. Или новые полотенца. А, может быть, даже и утюг. Она жаловалась недавно на собрании отряда, что старый вышел из строя, нечем гладить флажки для раздачи во время митингов.
- Ком-пью-тер! – по слогам оповестил Васенька, отдувая с разгорячённого лба светлую чёлку.
- Пляшите, драгоценная. Это компьютер!
Гертруда Ивановна охнула и обняла Васеньку.
- Родной ты мой! Спасибо!
Пенсионерка искренне обожала дарителя, вежливого, долговязого холостяка тридцати шести лет, и всегда удивлялась, отчего девочки обходили стороной столь завидного жениха. Васенька проживал вместе с мамой в темноватой однушке на втором этаже, работал в непонятном учреждении, а в свободное время постоянно заботился о процветании государства.
Заботы призвали его возглавить отряд пенсионерок-патриоток, которых вожак иногда потихоньку величал «маразматушками». Подопечные часто перебарщивали с эмоциями и лозунгами на митингах. После яростных обвинений недемократической Америки они дружно крестились и скрипуче, старчески кричали «Слава Богу» в адрес родины. Оппозиционно настроенная часть населения, давясь непочтительным смехом, отправляла видео в сеть. Спектакль становился вирусным. Васенька тихо бранился, но другого контингента у него не было.
Впрочем, Гертруда Ивановна сильно выделялась среди пожилых наседок. Ей хватало злости, чтобы ненавидеть врагов России, и ума, чтобы гонять идейно чуждых в социальных сетях. Охрану любимого президента она почитала призванием и личной высокой миссией. Васенька обеспечивал защитницу всеми необходимыми материалами для перепостов. Гертруда Ивановна с утра до ночи мучилась со слабеньким смартфоном и не раз жаловалась портрету президента: «Вот, если бы у меня был компьютер… мы бы тогда их всех..!» И закручивала невидимые гайки энергичной, крепкой от гнева рукой.
- Вот, если бы у меня был компьютер…, - вздыхала она на собраниях отряда. – Я бы им всем кузькину мать показала.
Васенька слушал и мрачно молчал.
А теперь мечта сбылась! Смахнули хлам с древнего письменного стола, поставили монитор, сняли пару полок, утопили в нишу системный блок. Подключили, настроили.
- Только оплачивать вам придется самой, - предупредил Васенька. – Четыреста «рэ» каждый месяц.
И протянул договор.
Гертруда быстро посчитала в уме. Телефонный безлимит и теперь ещё интернет – миссия оборачивалась дырой в бюджете.
- Подберем другой тариф, - успокоил Васенька. – Будет все в одном флаконе: телевизор, и телефон, и комп.
Он сдержал обещание. Ах, какая славная пошла жизнь!
Гертруда Ивановна улыбнулась, вспоминая количество раздавленных, стёртых в пыль мосек, тявкавших на могучую родину в подворотнях социальных сетей. Одним она предлагала повеситься по примеру Иуды. Других пугала уголовным преследованием за экстремизм. Работала виртуозно, с наслаждением. С не меньшим удовольствием она посещала собрания Отряда компатриоток. «Мы – президентский спецназ. Защищаем законную власть и родину, - объясняла она новичкам. – А вы кто? Ну-ка, расскажите о себе. Может быть, не подойдете».
И всегда она была впереди, на лихом коне, с шашкой наголо. Всегда подавала пример.
Но сегодня, вот ужас, опаздывала на собрание из-за того, что долго собиралась. Сначала мучительно рисовала брови. Одна выходила темнее, другая светлее. Приходилось стирать, подводить, опять стирать, устанавливать равновесие. Потом Аля устроила истерику, как всегда, когда хозяйка покидала дом без неё.
Стократное повторение «принесу вкусняшку», наконец, подействовало, и собачка успокоилась в тёплом гнёздышке в углу дивана.
Потом не пошёл бесплатный автобус. Гертруда ждала и ждала, вглядываясь за поворот шоссе – напрасно. Пришлось ехать на маршрутке за деньги.
«Семнадцать рублей всего, подумаешь», - фыркнула молодая соседка, бодро прыгая мимо Гертруды в платный транспорт.
«Туда семнадцать, обратно семнадцать, уже тридцать четыре, а если пять дней туда и обратно, уже сто семьдесят. А это курица на обед, на неделю», - сердито подсчитывала в уме пожилая женщина.
Но управление муниципального транспорта не ведало про птичье мясо в рационе пенсионеров и не очень следило за регулярностью своих маршрутов. А, может быть, у них просто не было денег на новые автобусы, чтобы заменить старые, пошедшие в утиль.
«Ничего, повёзет, когда обратно поеду», - успокоила сама себя Гертруда, сбросив мелочь в руку смуглого водителя и приземлившись на потёртое сиденье.
Азиат гнал, как на сафари в пустыне, и покрыл, отчасти, вынужденную задержку, Гертруда опоздала всего на десять минут. Оказалось, что лидер тоже ещё не прибыл. Отряд гудел, как потревоженный улей. За нарушение явочной дисциплины карали общественным порицанием. Отсутствие вожака, конечно, развязало бы многие праведные языки, но на сей раз президентский спецназ шумел совсем по другому поводу.
- У вас тоже?
- И у вас?
- И у тебя, Верка?
- Сами вы Верка! Когда уважению научитесь?
- Подумаешь, цаца какая!
- Тих-хо! – призвала к порядку Гертруда. Она считалась официально правой рукой Васеньки. Разнообразно окрашенные хной и просто седые головы разом повернулись в её сторону.
- Почему базар? - строго спросила заместительница.
- Так воды нет, - объяснила оскорбительница Верки, толстая одышливая Лидия.
- Такое безобразие, подключили новостройку, и… еле льётся теперь. Колонка не зажигается, - высокая аккуратная Вера нервно затеребила нитку жемчуга на груди.
- Безобразие! – подхватил отряд. – За свиней нас держат.
- Тих-хо! – ещё раз осадила Гертруда. Она вышла из-за стола председателя и выпрямилась во весь рост, как строгая учительница перед взбунтовавшимся классом.
- Почему в Америке последний бомж считает, что живёт в лучшей в мире стране, а вы, у которых всё есть: телевизор панелькой, кусок колбасы в холодильнике…
Гертруда запнулась, подыскивая очередную ценность в пенсионном изобилии.
- … и жемчуг на груди, - победно выстрелила она указательным пальцем в бусы Веры, - почему вы бузите по поводу воды? Что, чайник набрать нечем?
- Помыться бы, - робко возразила смущенная обладательница жемчужной роскоши.
- А предки наши, прекрасные россияне, где мылись?
Гертруда поймала вдохновение, в глазах защипало от восторга, спёрло дыхание.
- «Русые, чистые, с ясными глазами, пахнущие берёзой банной?», - с лёту процитировала она про плотников из «Лета Господня».
- Почитайте, почитайте Шмелёва, полезно будет, - обожгла укоряющим взглядом вконец смешавшуюся Веру.
- Правда, девчонки, баню-то ещё не закрыли, - клекотнула Лидия.
- Ещё, может, закроют. Говорят, армянин купил, будет делать торговый центр.
- А хоть бы и закрыли, - решительно пресекла Гертруда. – Взаимовыручка на что? Кто живёт на вторых-первых этажах, поднимите руку!
Потянулся нестройный лес рук.
- А вы, Марья Ивановна, вы же на первом? – выловила Гертруда саботажницу голосования.
- Я сейчас у дочери, - промямлила уличённая.
- А дочь в новостройке как раз квартиру купила? – допрашивала Гертруда.
- Ну да, - пролепетала подследственная.
- Вот! – рубанула воздух Гертруда. – Там насосы мощные. Туда и приглашайте товарок помыться.
- Так дочкина же квартира…, - несмело возразила Марья Ивановна.
- А вы приглашайте, когда дочка на работе.
Гертруда щёлкала проблемы, как орешки в слабой скорлупе.
- Взаимовыручка. Мы, русские, всегда славились этим.
Гертруда села на своего конька. «За Россию кого угодно порву», - была её любимая поговорка. И хотя глаза и скулы выдавали подозрительно не славянское происхождение, «русская, русская, ты – русская!» - неутомимо стучало сердце. «Я – русская» - публично гордилась Гертруда на каждом перекрёстке.
Вот и сейчас - вдохновение обожгло грудь, излечивая застарелый бронхит. Огненными шарами залетали по комнате слова о гордости и привилегии быть русскими, о славе и величии России.
Припоздавший Васенька прислушивался за дверью и в который раз благодарил судьбу за Гертруду. Феноменальная её память хранила каждую отповедь врагам Родины, а искренний патриотизм и мёртвого поднял бы под знамёна режима и державы.
Дождавшись паузы, Васенька вошёл в комнату со словами «Браво!» и громко аплодируя.
Весь отряд встал и тоже начал рукоплескать.
«Слава России!» - крикнула Гертруда.
«Слава!» - мощно ответило собрание.
«Храни Россию, Бог!» - прорыдала одышливая Лидия.
«Храни нас, Бог, храни нас, Бог», - одобрительно подхватили пенсионерки.
Гертруда утомленно опустилась на первый попавшийся стул, уступая вожаку место председателя.
Началась подготовка к митингу против выборов нового президента в Америке. Надо было защитить уходящего друга России, а результаты голосования в пользу нового, если тот, конечно, победит, заранее объявить профанацией.
- Дело это важное и нужное, - объяснял Васенька. – Пусть знают пиндосы, что мы тут не лыком шиты, насквозь их видим. Защитим нашего Трампушку.
- А этот, новый, это который за негров что ли? – спросила глуховатая Герасимовна, совсем уж древняя старушка лет под сто. Васенька удивлялся всякий раз, откуда у неё силы берутся ползать на собрания. Но долгожительница цепко держалась за отряд, и особенно за продуктовые пайки, тащить которые помогал до дома любимый внук.
- За негров который? – повторила Герасимовна.
- Да, да! - торопливо крикнула ей в ухо Гертруда.
- Ох, как их там, америкозов этих, негры гоняют, ох, гоняют! – посетовала старушка. – А у нас-то тишь-гладь. А всё он, президент наш, если бы не он, здесь бы тоже эти, закутанные, тоже бы нас гоняли. А так ничего… тихо всё.
- Слава президенту, - слабо сказала Гертруда, она совсем выдохлась после политинформации.
- Чегой-то? – спросила Герасимовна, приложив ладонь к уху.
- Ничего, - отмахнулась Гертруда.
- Ась?
- Слуховой аппарат, говорю, купите!
- На кой он мне. И так всё слышу. И вижу. Дай бог каждому!
Дома, после собрания, Гертруда Ивановна прочла новости о страшном вирусе, от которого обязательно умрут все, кому больше шестидесяти пяти, и о начале карантина.
Собрания отряда пришлось отменить. Стало скучно. Картофельные пирожки и дешёвый кофе по утрам уже не казались такими вкусными, как раньше. Жизнь пошла совсем другая, за семью замками, десятью запретами. Выручала собачка Аля. Два раза в день Гетруда дышала свежим воздухом на положенных ста метрах вдаль от подъезда, пока Аля принюхивалась к весенней прели и писала на колесо ближайшей иномарки.
Ветер звенел в безлюдных ущельях многоэтажек. Редкий прохожий торопился по делам, уходя зигзагами от чёрных патрулей. Машины с мигалками медленно объезжали квартал за кварталом. Громкоговоритель мрачно каркал «не нарушать!», «не высовываться!»
Гертруда с головой ушла в работу. Постила материалы о заботе государства, количествах финансовой помощи старикам и детям, об аптеках, где ещё можно купить маски и о том, как всё в общем-то хорошо, несмотря на то, что плохо.
«Держитесь! – кричал по телефону Васенька. – Отряд действует. Мы по-прежнему на передовой».
И слал всё новые ободряющие лозунги.
Однажды Гертруда и сама стала героиней замечательного репортажа на тему социальной поддержки малоимущих.
Ясным апрельским утром запел звонок в прихожей, заливисто отозвалась Аля.
Весёлый Васенька возник на пороге с двумя огромными пакетами в руках. Третий пакет держала нежная миловидная блондинка.
Гертруда посторонилась, соблюдая социальную дистанцию.
- Ничего, мы в масках! - успокоил Васенька, протискиваясь в гостиную, отмахиваясь ботинком от острых Алиных зубов.
Пенсионерка охнула и поспешила укрыть собачку в санузле.
Вернувшись, она охнула ещё раз. Банки, коробки, пакеты, бутылки, авоськи громоздились вкусным надёжным Эверестом посреди комнаты.
- Это мне? – растерянно спросила старушка и взяла дрожащей рукой плитку шоколада. И коробку конфет. И банку сгущёнки. И сетку картофеля. И подсолнечное масло. И компот из черешни. И две пачки риса. И две пачки гречки. И пять пакетов супа. И упаковку чипсов. И оранжево-яркую мытую морковь в слюдяном пакете.
- Это всё - мне?!
И заплакала.
- Вам, драгоценная, вам. Вы же малоимущая. Родина это знает, никто не забыт, ничто не забыто, - бодро объяснил обожаемый вожак.
- Натали, ты – сюда, как социальный работник. А вы – сюда. Но так, чтобы не загораживать продукты.
Васенька осторожно подвинул Гертруду Ивановну к пакетам. Прицелился, защелкал камерой.
А потом широко разлетелось в интернете удивительное фото с горой продуктов и растерянной, плачущей пенсионеркой на фоне миловидного соцработника в куртке с логотипом партии.
«Господи, какая я счастливая», - подумала Гертруда Ивановна вечером, утомленно присев перед телевизором с чашкой чая, с коробкой подарочных конфет.
- Какие мы счастливые, Аля, - предложила она любимице кусочек шоколада.
Аля сверкнула избалованным глазом и отвернулась.
- Ничего ты не понимаешь, собака, - огорчилась Гертруда. – Не понимаешь и не ценишь, в какой стране живешь.
Аля посмотрела вопросительно.
- В самой лучшей стране! – повторила хозяйка и щёлкнула любимицу по носу.
Аля обиженно тявкнула, но кусаться не стала.
Добавить комментарий