22 ноября исполнилось 90 лет со дня смерти писателя
Дело было в 1983 году. Ранним утром мы мчались мимо рыжих калифорнийских холмов, покрытых виноградниками. По обе стороны фривея расстилалась любовно ухоженная земля с редко разбросанными кубиками ферм. Утренний туман уже рассеивался, когда фривей незаметно превратился в обыкновенную улицу, неторопливо бегущую по тихому патриархальному Глен-Эллену. На обочине мелькнул рекламный щит: “Книжный магазин Джека Лондона”. Улица тихо закруглилась на парковой площадке в центре Калифорнийского исторического парка Джека Лондона.
В доме, где расположен музей, Джек Лондон никогда не жил. Этот дом построила его вдова Чармиан уже после его смерти. В память о “Волчьем логове”, усадьбе, где им так и не довелось пожить, она назвала его “Домом счастливых стен”.
Дом, где Чармиан прожила до самой своей смерти в 1955 году, напоминает знаменитое “Волчье логово”, только он, конечно, значительно меньше и скромней. Согласно воле Чармиан, он после ее смерти стал музеем. Сюда была перенесена мебель из “Ранчо” и здесь частично воссоздана обстановка, в которой жил и работал Лондон. Тут же находилась и литературная экспозиция. В комнатах можно видеть личные вещи Лондона: фетровую шляпу, высокие охотничьи сапоги, ружье, с которым он ходил на охоту, охотничьи трофеи, чучела убитых им уток, копья с Гавайских островов. В музее много предметов домашнего обихода: стол, за которым он писал свою ежеутреннюю “тысячу слов”, старинный диктофон, кровать, лежа на которой он любил читать; членский билет социалистической партии, в которую Лондон вступил 20-летним юношей и из которой выбыл по собственному желанию 7 марта 1916 года. Разочарование в социализме началось во время его мексиканской эпопеи. Джек был горячим сторонником мексиканской революции, пока не увидел собственными глазами, какие беды она несет мексиканскому народу.
“Я отдал четверть века — лучшие годы моей жизни — революционному движению, — писал он в письме к секретарю социалистической партии, — только для того, чтоб убедиться, что оно осталось таким же косным и пассивным, как до Рождества Христова”.
ВОЛЧЬЕ ЛОГОВО
За три года до смерти Джек Лондон решил осуществить свою давнюю мечту — построить замок, который должен был поразить воображение современников и потомков. На осуществление этой мечты социалист-миллионер потратил 40 тысяч долларов, сумму по тем временам огромную. Дом был рассчитан, минимум, на тысячу лет.
“Волчье логово” — так романтически назвал Лондон свое жилище — было заложено в густом лесу, вдали от жилья и дорог, и занимало площадь в 15 тысяч квадратных футов. Даже руины этого дома чрезвычайно эффектны: неотесанные глыбы красновато-коричневого вулканического туфа на фоне зелени и ярко-голубого неба. С холма открывается изумительный вид. Дом был построен на сваях, способных выдержать любые сейсмические бури: за пять лет до этого Сан-Франциско был уничтожен страшным землетрясением. Но кому суждено быть повешенным, не утонет. “Волчьему логову” суждено было погибнуть не от землетрясения.
На строительство дома пошли самые лучшие строительные материалы: вулканический туф, голубой сланец, испанская черепица, красное дерево. Даже галька и цемент были самого высокого качества.
Поднявшись на второй этаж, мы обнаружили план дома, всех его четырех этажей. Этот план поражал своей продуманностью. В доме было 26 комнат. Все было приспособлено для уединенного труда и веселья. Живя в “Ранчо”, Джек сокрушался, что за стол нельзя было усадить больше 12 человек. Поэтому столовая в “Логове” была рассчитана на несколько сот гостей. Гостиная была двухъярусной, с эркером, обращенным к реке. Рабочий кабинет хозяина (20 на 40 квадратных футов) был соединен винтовой лестницей с библиотекой. На третьем этаже размещались комнаты Чармиан. Спальня Лондона находилась на четвертом. В доме были: крытый бассейн, прогулочные террасы, внутренний дворик-патио, комнаты для гостей, тир, девять каминов, котельная, снабжавшая дом горячей водой, электрическая подстанция, холодильники, молочная, винный погреб, громадные продуктовые склады в подполье.
Чета Лондонов уже готовилась к переезду, как 21 августа 1913 года огонь в течение нескольких часов уничтожил “Волчье логово”.
1913 год был несчастливым для Лондона. Словно злой рок преследовал его. Он попал в больницу с приступом аппендицита, его пришлось срочно оперировать; от нелепой случайности погибла его любимая лошадь; заморозки погубили урожай фруктов; полчища саранчи атаковали эвкалиптовые саженцы; кукурузные плантации были сожжены суховеем; компания “Бальбоа Амьюзмент” начала с ним тяжбу, желая заполучить его авторские права. А тут еще гибель “Волчьего логова”... Это был странный пожар: пламя стремительно охватило весь дом. Лондон героически руководил тушением, но спасти дом не удалось. Лондон до конца дней был уверен, что это был поджог, совершенный каким-нибудь завистником из социалистической партии. Была и другая версия, что пожар возник в результате самовозгорания промасленной ветоши, небрежно брошенной рабочими. Теперь уже трудно восстановить истину. Неожиданная гибель “Волчьего логова” так и осталась одной из загадок, окружавших имя Джека Лондона.
СМЕРТЬ
Но самой большой загадкой остается его смерть. Лондон умер непогожим осенним утром 22 ноября 1916 года. Местный бюллетень сообщал, что причиной смерти был приступ уремии. Он действительно страдал от уремии. Во время поездки на Гавайи незадолго до смерти он чувствовал себя очень плохо, однако продолжал прежний образ жизни: много работал, пил, курил и совершенно не придерживался предписанной врачами диеты, чем приводил в отчаяние Чармиан и своего лечащего врача Портера. 21 ноября он лег спать как обычно в 8 часов вечера. В 7:45 утра его конюший застал его лежащим без сознания. На полу валялись две почти пустые бутылочки из-под морфия и атропина, а на ночном столике лежал листок из блокнота с какими-то расчетами — как оказалось, смертельной дозы.
Доктор Томсон, первым вызванный к больному, диагностировал отравление наркотиками и послал в аптеку за противоядием. Затем приехал личный терапевт Лондона доктор Шилс. Последним приехал доктор Портер. Сообща они пытались привести Джека в чувство: промыли ему желудок, ввели лекарства, сделали искусственное дыхание — безуспешно. Вывести Джека из коматозного состояния им не удалось. Он умер не приходя в сознание.
Ирвин Стоун, автор известной биографии Лондона “Моряк в седле”, отстаивает версию сознательной передозировки наркотиков, то есть самоубийства. Якобы он сделал это тем же способом, что его герой Мартин Иден и что в романе он предсказал свою собственную смерть.
Другой биограф Лондона Расс Кингман, напротив, придерживается версии естественной смерти от уремии. Он считает, что наркотики могли лишь усугубить его состояние, но не могли явиться причиной смерти. К тому же неизвестно, сколько именно он принял таблеток, — ведь он и раньше прибегал к наркотикам во время сильных болей. Совсем не обязательно, чтобы бутылочки были полными. Если бы Джек действительно принял смертельную дозу, рассуждает Кингман, он умер бы значительно раньше, чем через 12 часов. В этой в общем очень убедительной версии есть одно слабое место: на диагнозе “смерть от уремии и наступившей комы” особенно настаивала его вдова Чармиан. Врачи согласились, но доктор Томсон заметил, что истину трудно будет скрыть, поскольку известно, что посылали в аптеку за противоядием от наркотиков.
Одно несомненно: Лондон не собирался умирать. Он жил взахлеб и радовался каждому прожитому дню. “Игра стоит свеч”, — написал он в эти дни одной своей юной корреспондентке. Еще 20 ноября, за два дня до смерти, он оседлал своего любимца Фрица и поехал в горы — присмотреть земли, которые он собирался присоединить к своему имению. Он был одержим покупкой новых земель.
Но мысли о смерти иногда посещали его. Однажды во время прогулки с Элизой Шепард, своей сводной сестрой и поверенной во всех делах, он набрел на две детские могилки на вершине холма.
— Им, должно быть, очень одиноко тут, — заметил он и сказал, что хотел бы быть похороненным рядом с ними. Он завещал, чтобы его тело кремировали. Чармиан и Элиза исполнили его волю. На могиле лежит большой красный валун, который предназначался для строительства “Волчьего логова” но был отвергнут, как слишком большой. Джек так и называл его: “Камень, отвергнутый строителями”.
РАСС КИНГМАН
На обратном пути мы остановились у придорожного книжного магазина, который заприметили еще утром. Навстречу нам вышел представительный мужчина с выразительным, несколько ассиметричным лицом. Мы объяснили ему, что интересуемся всем, что связано с Джеком Лондоном. Он сказал: “А почему бы вам в таком случае не купить мою книгу?”
Так мы познакомились с Рассом Кингманом.
Есть люди, с детства одержимые какой-нибудь страстью. Эта страсть определяет всю их последующую жизнь. Расс Кингман, бывший морской офицер, баптистский священник, бригадир пожарных, владел несколькими магазинами на площади Джека Лондона в Окленде. О самом писателе он имел весьма смутное представление и до 1969 года не прочел ни одной его книги: Джек Лондон в России популярен гораздо больше, чем на своей родине. Когда в 1969 году Кингману предложили быть директором-распорядителем ассоциации по реконструкции площади, он решил восполнить пробел в своем образовании и начал читать: сначала самого Лондона, потом — все о Лондоне. Когда же он прочел роман-биографию Ирвинга Стоуна “Моряк в седле”, его карьера бизнесмена кончилась, уступив место карьере исследователя и ученого. Расс со своей женой и сподвижницей Винни переселился в Глен-Эллен, открыл книжную лавку и стал собирать материалы к биографии Джека Лондона: фотографии, письма, рукописи, свидетельства современников. Одновременно он создал уникальную картотеку произведений Лондона, изданных на разных языках мира, а также всего, что было написано о Лондоне. За несколько лет скромная книжная лавка стала подлинным научно-исследовательским центром.
Винни вела торговлю, а Расс изучал жизнь и творчество великого писателя. Результатом этого титанического труда стала книга “Джек Лондон: жизнь в фотографиях” (A pictorial life of Jack London), равно интересная как рядовому читателю, так и ученому. Человек страстный и целеустремленный, Расс не ограничился изучением книг и рукописей: он след в след повторил все путешествия Джека Лондона и месяцами жил жизнью его героев. Расс Кингман хорошо известен “лондоноведам”. Его справочным аппаратом пользуются все интересующиеся Лондоном и его творчеством. Книга переведена на несколько иностранных языков, в том числе и на русский. В книге 250 фотографий, а предисловие к ней написал Ирвинг Стоун.
Друзья Расса Кингмана называют его “апостолом Джека Лондона”. Он мог говорить о Лондоне без конца. Слушать его было истинным наслаждением. Я едва не опоздала на свою собственную встречу с читателями, которая должна была состояться вечером того же дня в Пало Алто. Когда мы вышли наконец из лавки, нагруженные множеством подарков с эмблемами Джека Лондона, Винни, стоявшая за кассой, неожиданно сказала: а вот эта леди — дочь Джека Лондона Бекки. Хотите с ней познакомиться?
БЕККИ ЛОНДОН-ФЛЕМИНГ
Бекки (Бесс) Лондон-Флеминг была младшей дочерью Джека от первого брака. Старшая, Джоан, умерла в 1971 году. Овдовев, Бекки скромно жила на пенсию и доход от небольшого бизнеса в Окленде, никак не пользуясь ни громкой славой своего отца, ни гонорарами от издания его книг. Так получилось, что Лондона посмертно представляла Джоан. Она заседала на всех вечерах его памяти и, фактически, узурпировала славу своего отца. Скромной и застенчивой Бекки досталась роль Золушки. После смерти Джоан никто и не вспомнил, что у Лондона была еще одна дочь. Никто — кроме Расса Кингмана. Именно благодаря Кингманам, Бекки стала непременным почетным членом всех торжеств, съездов, симпозиумов и конференций, посвященных ее отцу. Она очень похожа на Лондона: те же высокие скулы, прямой короткий нос и большие, широко посаженные глаза. Бекки дала мне короткое интервью в тот незабываемый день.
“Отец был очень добр к нам с Джоан. Когда мы были совсем маленькими, он обращался с нами как со взрослыми. Когда он приезжал к нам в Окленд, он всегда привозил с собой книги, по большому пакету для каждой из нас. От него я унаследовала страсть к чтению с самого раннего детства. Все свои книги отец обязательно привозил нам. Он как-то признался, что никогда не напишет ни одного слова, за которое ему могло бы быть стыдно перед нами. Он вообще много внимания уделял нашему образованию. Даже во время своих путешествий. Когда мы подросли, он сделал попытку отобрать нас у матери и поселить в “Ранчо”. Он хотел научить нас хозяйствовать, но мать наотрез отказалась. Все наследство отца перешло к Чармиан и семье его сводной сестры Шеппард. Мы же с сестрой получили пенсию, которая должна была покрывать наши расходы на учебу, книги и одежду до нашего замужества. И еще я хочу вам сказать, что, вопреки сложившемуся мнению, отец никогда не приезжал к нам нетрезвый и никогда, приглашая нас на обеды, не заказывал спиртных напитков и коктейлей... Мать не мешала нашему общению. Они оставались друзьями. Во всяком случае, внешне. В компании отец был очаровательным — веселым и остроумным. Пьяным мы его никогда не видели. Когда отец бывал в отъезде, он всегда писал нам письма и интересовался нашими успехами”.
...Отношения между Лондоном и его первой женой Бесс, самолюбивой и гордой, были неровными и осложнялись бесконечными ссорами из-за денег, из-за влияния на детей. Ирвинг Стоун утверждает, что после возвращения с Гавайев, Лондон встретил Бесс в Пьедмонте и нежно сказал ей: “Если тебе понадобится моя помощь, я приду, даже если буду находиться на другом конце света”. Отношения между сестрами, старшая из которых была во всем копией матери, а младшая — отца, тоже оставляли желать лучшего.
На прощание Бекки Лондон сделала трогательную надпись на моем экземпляре книги Кингмана.
РАНЧО
Последние 11 лет своей жизни Лондон жил в своем “Ранчо” в графстве Сонома. Там он и умер. В то время “Ранчо” было закрыто для публики и нуждалось в ремонте. Его купил штат и выделил средства на восстановление. Но я запомнила пустые полки в кабинете хозяина и солнечные часы перед домом, отсчитывающие часы, которые для Джека Лондона давно остановились. Джек Лондон очень любил свое “Ранчо” и вложил в него много труда. “Это не дача, — с гордостью говорил он, — это мой дом. Я — фермер. Я и живу в деревне потому, что я — фермер”.
Хозяйством Лондон занимался с увлечением, но без особого успеха. Он разводил свиней, ангорских коз, джерсийских коров. Без конца улучшал свою ферму: построил силосную башню, коровник, насадил эвкалиптовую рощу, чтоб осушить болотистую землю. На эту последнюю затею он потратил 50 тысяч, но австралийские деревья не привились в калифорнийской земле и были годны разве что на дрова. Джек Лондон любил землю. Доходы от своего писательского труда он рассматривал как средство умножить свои земельные владения. Герои Лондона во многом похожи на него. Они так же энергичны, решительны и способны развязать любой жизненный узел. Чего стоит одна только история поисков Лондоном своего отца.
ОТЕЦ
Рождение Джека Лондона окутано такой же тайной, как и его смерть. До 1897 года, когда ему исполнился 21 год, Джек не знал, что он, на самом деле, не сын своего отца. Джон Лондон растил его с восьмимесячного возраста как своего сына, и Джек был искренне привязан к нему. Все попытки узнать что-нибудь об отце у матери разбивались об упорное нежелание Флоры Лондон говорить на эту тему. Это было семейное табу.
Тогда Джек решил во что бы то ни стало разыскать своего отца. Он поехал в Сан-Франциско, где родился, и там, подняв кипы старых газет в местной библиотеке, обнаружил сообщение о своем рождении. Его отцом оказался некий Уильям Чейни, профессор астрологии 55 лет. Дальнейшие поиски привели к ужасным открытиям. Он узнал, что его мать за год брака с Чейни дважды покушалась на самоубийство; что муж принуждал ее сделать аборт, а когда она отказалась — выгнал из дому беременную и без копейки денег. Джек написал отцу письмо и получил ответ. Даже два. Уильям Чейни решительно воспротивился попытке незнакомого молодого человека навязать ему отцовство. Он подробно, обстоятельно и не очень этично по отношению к матери Джека, доказывал ему, что никак не мог быть его отцом по причине, о которой мужчины обычно предпочитают умалчивать. Он отвергал и более очевидный факт — законный брак с Флорой Лондон. Зато он с готовностью подсказывал Джеку имена других возможных отцов и советовал ему заняться их поисками.
Неизвестно, поверил ли Джек письмам Чейни. Что касается его биографов, то по-видимому их не очень убедили выкладки профессора, и они единодушно признают Чейни отцом Джека Лондона. В наше время анализ ДНК положил бы конец всем сомнениям на этот счет.
Прощаясь с “Ранчо”, мы прошли чахлую эвкалиптовую рощу, заглянули в свинарник, на винодельню. Именно здесь Лондон написал бессмертные слова, которые можно считать его жизненным кредо:
“Я предпочитаю быть пеплом, а не пылью. Лучше сгореть дотла ярким метеором, чем вечно тлеть сонной планетой! Истинный удел человека — жить, а не существовать. Я не хочу тратить свои дни в попытке продлить их. Я хочу использовать отпущенное мне время до конца”.
Эпилог
Недавно я снова побывала в местах Джека Лондона. Бекки Лондон умерла. Ушел и Расс Кингман, но Винни была еще жива. Дело Расса Кингмана унаследовал его сын — симпатичный молодой человек, очень похожий на отца. Мне на память Винни подарила фотографию мужа, сына и Бекки Лондон. На память о посещении Гленн-Эллена у меня осталась книга “Джек Лондон: жизнь в фотографиях” с трогательными надписями Расса Кингмана и Бекки Лондон. В подготовке статьи я пользовалась материалами из этой книги.
Добавить комментарий