Статья Самуила Яковлевича Кура пришла в редакцию неожиданно. Скажу честно, не ожидала ТАКОЙ статьи – о школе, об уникальном учительском опыте, не ожидала и того, что Самуил Кур – бывший учитель математики. Мы-то все знаем его блестящие работы о художниках и писателях. Но, видно, творческий человек будет проявлять свою «креативность» во всем за что ни возьмется. Сама когда-то работала в советской школе, правда, преподавала не математику, а литературу, но прошла путь, в чем-то очень похожий на путь Самуила Кура. И мне кажется, что его опыт и его выводы не устарели и сегодня, так же как не устарели работы замечательного психолога, на которого он ссылается, Льва Семеновича Выготского.
Ирина Чайковская
На первый взгляд, ничего примечательного не ожидалось. В зале стоял обычный гул, сидящие переговаривались, устраивались поудобнее. Но всё же по рядам пробегало чуть ощутимое нервное напряжение. Дали полный свет. И в этот момент, перекрывая шум, включились динамики и громко и торжественно провозгласили:
- Политбюро Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза!
Из левой и правой кулис, один за другим, появились на сцене те, кто входил в узкий круг самых влиятельных людей нашей страны. Народ, как положено, поднялся, раздались аплодисменты.
У меня было хорошее место - в центральной части зала, крайнее у левого прохода. Стоя, я отчетливо видел “небожителей”. Меня поразил их внешний вид. В основном, пожилые, отяжелевшие мужчины. Уставшие лица. Никакой радости от встречи с нами, просто пришли на работу.
Сели - и на сцене, и в зале. Прозвучало вступительное слово. “Всесоюзный съезд работников народного образования объявляется открытым!” Гимн. Опять встали. Опять сели. Избрали рабочий президиум и секретариат. Ведущий: “Слово для доклада “Через демократизацию и гуманизацию к новому качеству образования” предоставляется председателю Государственного комитета СССР по народному образованию Геннадию Алексеевичу Ягодину”.
Итак, старт дан. Впервые нам, собравшимся здесь, представлен реальный шанс решить судьбу страны. Начав этот процесс с основы основ - школы.
На календаре - 20 декабря 1988 года. Москва. Кремлевский Дворец съездов. В зале - пять тысяч человек.
Это был удивительный доклад и удивительный съезд. Ничего подобного не было ни до, ни после. И, скорее всего, уже не будет. Чтобы понять его уникальность и чем я был поражен, надо проследить, как получилось, что я стал участником такого высокого собрания.
В поисках ответа
… Я никогда не собирался связывать свою судьбу с классной доской. В моей голове роились совершенно другие планы. В 1953-м, окончив школу, я поехал поступать на мехмат МГУ и в успехе не сомневался: золотая медаль и дипломы победителя олимпиад по математике и физике казались мне убедительными аргументами. Я горячо верил в справедливость и не боялся трудных задач, которые мне предстояло решать на собеседовании. Но когда в старом здании университета на Моховой меня вызвали в кабинет и задали первый вопрос, я понял, что моё дело швах. Вопрос гласил: “О чём Энгельс написал свою работу “Анти-Дюринг”? Конечно, я не знал и уклончиво ответил: “Он написал ее против Дюринга”. “А конкретно?” - уточнили вопрос. Я молчал. Следующее задание было под стать первому. В общем, обошлись со мной без задач, и напрасно я заполнял длиннющую анкету. “Студент мехмата должен быть всесторонне образованным человеком”, - назидательно произнес экзаменатор, давая понять, что красивое здание на Ленинских горах строили не для меня.
Моя московская тетя предложила попробовать какой-нибудь другой столичный вуз. Но, во-первых, я не был уверен, что меня не спросят там про Маркса, а, во-вторых, я подумал, что где бы ни учился, в конечном счёте, всё будет зависеть только от меня. И принял, на первый взгляд, не лучшее решение: вернулся в Гродно и сдал документы в местный пединститут. Но оно оказалось разумным. Я постигал науки, имея мощный тыл - дом, родители, обед на столе. И даже авторитет - благодаря моим стихам в газете.
В итоге, после пяти студенческих лет, двухгодичного срока в армии и перебора возможных работ, я впервые оказался у классной доски не в роли ученика. Один на один с четырьмя десятками направленных на меня взглядов. Внимательных, насмешливых, изучающих. Даже сочувствующих. Я ступил на вроде бы хорошо знакомую стезю - ступил, еще не зная, насколько она непредсказуемая.
Со стороны могло показаться, что всё выглядит просто, даже элементарно. Из института, из педпрактики, которую мы там проходили, да и в конце концов, из собственного ученического опыта схема обучения не представляла никаких сложностей.
Учитель начинает урок, проверяет домашнее задание. Потом - изложение нового материала, закрепление. Под конец: “Сдайте тетради на проверку!” И - долгожданный звонок. Никаких проблем.
Вот почему, как и тысячи моих коллег по всей стране, я честно приступил к действиям в духе традиционного, обкатанного ритуала. И всё шло бы гладко, если бы не два происшествия, которые серьезно зацепили меня.
11-я школа, куда меня направили преподавать математику, начала учебный год в новом здании, среди новостроек, на краю города. Ребята в классах уже перезнакомились, но ещё не всё знали друг о друге. И вот, веду я как-то урок в 10 классе и замечаю непонятное движение, особенно в задних рядах. Ученики подталкивают друг друга, оглядываются, и все взоры устремлены в правый, дальний от меня угол. На лицах появляются улыбки, и я чувствую, что улыбки эти явно к теме урока никакого отношения не имеют. Что они там увидели?
Я отхожу от доски и не спеша направляюсь к последней парте первого ряда. У самого окна сидит Петя Стахевич. Он держит в руке вертикально карандаш, а на него насажена голова, вылепленная из пластилина. Довольно крупная, выразительная. Но главное - это я, это моя голова. Я смотрю на произведение искусства, а весь класс с радостным ожиданием смотрит на меня. Что делать? Решение надо было принимать в доли секунды.
Я протянул руку:
- Дай мне, пожалуйста, твое творение.
После чего вернулся к учительскому столу и, высоко подняв пластилиновую голову, выше моей собственной, обратился к аудитории:
- Похожа?
- Да! - почти в унисон грохнул класс.
- Что ж, молодец, Петя. Отличная работа. Но “пять” я тебе поставить не могу, сам понимаешь, есть тут математические тонкости. А “четверку” ставлю с удовольствием.
И тут же вывел в журнале напротив фамилии Стахевич - 4.
Этот неожиданный для меня самого финт решил важную задачу - установил взаимопонимание с десятиклассниками. Но скоро выяснилось, что, при своем несомненном таланте, Петя ни в алгебре, ни в геометрии не тянет. Пришлось взять над ним шефство, заинтересовать - ведь геометрия, в первую очередь, стереометрия - во многом пересекается со скульптурой и архитектурой, да и для обычного рисунка важны пропорции фигур и перспектива. Короче, к экзаменам худо-бедно мы с ним подготовились.
Но кроме Пети в десятом, у меня тогда же, в начале моего учительского пути, был Вася Жук в пятом, попавший к нам после начальной школы в деревне.
Маленький, щуплый, он тихо и послушно сидел за первой партой. Когда я его вызывал, он вставал и молчал. Мне надоело ставить ему”двойки”, и однажды я дал классу самостоятельную работу, а с Васей стал отдельно разбирать ее, пытаясь добиться понимания. К концу я вспотел, но последнее задание он выполнил сам. На следующий день, когда девочка у доски “заблудилась” в похожем примере, я вызвал Васю исправить ошибку. Он вышел, но не сделал ни одного движения. Оказывается, он начисто забыл всё, чему я его “научил”! Хорошенькое дело: результат моих учительских усилий оказался равным нулю...
Первый год работы оставил у меня двойственное впечатление - вроде бы, дебют удался, но… Когда я сам был учеником, у меня было несколько замечательных учителей, ради общения с которыми хотелось быстрее в школу. А сейчас - увлек я ребят своими уроками? Ждут они с нетерпением новой встречи с математикой в сентябре? Если честно, то вряд ли. Значит… значит, надо что-то менять. Найти какой-то ключик… Где? Как? Непонятно. Но, как всегда, в первую очередь надо литературу почитать. И летом я отправился в библиотеку института усовершенствования учителей.
И сразу наткнулся там на только что вышедший увесистый том: “В.А. Крутецкий. Психология математических способностей школьников”. Когда дома открыл ее наугад, то уже не смог оторваться от чтения. Моё спокойствие и уверенность в своих силах улетучились, как сон, как утренний туман. Книга поразила меня, заставила думать. В одной главе Вадим Андреевич Крутецкий заявляет: есть такие дети, которым надо тысячу раз повторить одно и то же, чтобы они сказанное запомнили. Это место я перечитал трижды: перед моими глазами, конечно же, сразу возник Вася Жук. В другой главе автор утверждает: математические способности или есть, или их нет, а в последнем случае справиться с программой ученику очень сложно. Тут не поспоришь. Но поразило другое: подход к теме.
И это было самым главным - монография повернула меня лицом к психологии. Стало ясно, что таинственный ключик надо искать именно там.
Я прочитал несколько имевшихся в библиотеке книг и массу статей. Теоретических рассуждений хватало с избытком. Но ради справедливости, надо сказать, что попадались и советы, и подсказки - результаты экспериментов.
К примеру: Лучше запоминается то, что вызывает интерес или значимо для ученика. (… кто же будет возражать… и все-таки, стоит над этим подумать...)
Или: Непроизвольное запоминание в целом ряде случаев дает более широкую и прочную сохранность в памяти, чем произвольное. (… значит, не заставлять? Не пытаться вдалбливать? Просто кинуть важную мысль как бы между прочим?.. чтобы запомнилась? … любопытно…)
А то еще и такое: Если излагать последовательно цепочку утверждений, то лучше запоминается то, что в начале и в конце, а хуже то, что в середине. (Вот те на! Беру теорему, приступаю к объяснению. В начале - формулировка, в конце - вывод, а весь ход доказательства - между ними. Но ведь именно его я и буду спрашивать! Получается, что ученик законно забывает - у него, по науке, голова так работает?! Интересно, а как у меня голова работает?)
В общем, погружение в психологию отразилось на мне, человеке впечатлительном, довольно сильно. Все эти сообщения выглядели как руководство к действию. Но я никак не мог припомнить, чтобы кто-нибудь из учителей их учитывал. Получалось, что, хотя мы изучали в институте психологию, но на последнем экзамене мило раскланялись с ней и никогда больше не встречались.
А если всё же попробовать? - подумал я, и стал готовиться к занятиям, как мне казалось, с оглядкой на то, что вычитал. Ничего не вышло, всё быстро сбивалось на привычный стандарт. Я чувствовал, что истина бродит где-то рядом, но никак не мог ее поймать.
Время шло, ничего не менялось. И вдруг - совершенно неожиданно! - блеснуло озарение.
Казалось бы, глупый вопрос: зачем нужна школа? Все знают: дать детям образование. И все считают, что это и есть цель обучения. Ученики получают продуманный набор сведений о природе, человеке, обществе. Высокая и благородная цель. Самая важная для подрастающего поколения. И всё-таки, увы - не она главная для юной личности, десять лет сидящей за партой!
Главной целью школы является развитие
Это резюме настолько очевидно вытекало из моих психологических штудий, что я даже удивился, почему так долго оно не приходило мне в голову. Образование, понимаемое как поглощение информации - не самоцель. Но оно - замечательная палочка-выручалочка, которая помогает добиться главной цели. Говоря другими словами, образование должно развивать.
А всегда ли это происходит?
Не будем закрывать глаза на правду: очень часто школьная учеба сводится к запоминанию. Правил, дат, имён, законов и тому подобного материала. Этакое хранилище, из которого при необходимости извлекают то или иное событие, или, скажем, формулу. Запас, конечно - вещь хорошая. Однако ограничиться хранением - мало, новые знания следует сразу же запустить в действие. И тогда они сделают мозг острее. Ученик станет мыслить глубже. Усвоение (укладка в память) должно идти одновременно с впечатляющим открытием. В чём и заключается смысл развития.
Выдающийся психолог Лев Семенович Выготский дает этому процессу простое объяснение. Ребенок растет, что-то уже умеет делать сам, а что-то другое пока не получается. Не хватает навыков. Понимая это, взрослые подключаются к совместной с ним деятельности, по ходу которой помогают ребенку овладеть очередным умением. То есть сделать шаг вперед и подойти к следующему рубежу.
Если спроектировать приведенную картину на школьный ландшафт, то, разумеется, здесь в качестве взрослого помощника выступает учитель. И вот тут-то ему ставят задачу: ваш ученик должен знать и уметь (то есть запомнить) то, о чём и как говорится в учебнике. Добьетесь - отличная работа. Многие учителя вполне добросовестно (их не за что винить) так и поступают: добился - запомнили! и дело с концом. Однако в итоге упускается главное. Пропадает момент поиска истины самим учеником - пусть с помощью, но самим. Вместо этого истину безапелляционно провозглашает взрослый (самолично или через учебник). А она, оказывается, окончательная и оспариванию не подлежит…
Учителям ищущим, творчески работающим, нелегко. Не разгонишься. Всё жестко расписано в учебных программах по предметам. И, соответственно, таких результатов требуют все итоговые проверки, включая экзамены. Поэтому часто поиски остаются в рамках системы.
А ведь, кроме памяти, есть еще понимание, логика, оценка, сравнение и масса других мыслительных операций. Развивающих. Если думаешь о формировании личности, то без них никак нельзя. Что ж, выход есть: применять их, но с оглядкой на проверки. Такие вот дела.
В общем, я понял для себя, что надо переиграть характер обучения. Написать перед своим мысленным взором большими буквами: РАЗ-ВИ-ТИ-Е! И медленно, шаг за шагом, в течение нескольких лет сформировалась в моей работе своеобразная система преподавания. Скажем так: не похожая на ту, что была.
Разминка
Возвращаемся в 11-ю школу города Гродно. Утро. Первый урок. Я вхожу в класс. С чего начинать? Я хочу, чтобы дети были бодрыми, энергичными, настроенными на работу. Но это я хочу. А они готовы?
Взглянем на происходящее их глазами. Для них школа в чём-то схожа с олимпийскими играми. Им предстоит, фигурально говоря, “поднять штангу” (математика), “пробежать марафон” (сочинение), “прыгнуть в высоту” (английский), “выступить на гимнастических снарядах” (физика), “принять участие в заплыве” (история). И всё это в один день за пять (или шесть) уроков! Добро бы - ради собственного удовольствия. Так нет же - условия олимпийские: в каждом “виде” нужен результат, причём чем выше, тем лучше. А дома ждут “судьи” - родители. Далеко не всегда объективные.
Оценим ситуацию: нагрузка на ученика (в том числе психологическая!) посильней, чем у взрослого на соревнованиях. И если мы уже начали сравнивать школу и спорт, то есть еще одна, очень существенная деталь: ни один спортсмен не выйдет на старт без подготовки. Сначала надо размяться. А ученик? Увы… чуть ли не из кровати к доске… Но ведь точно так же - будь то пятиклассник или десятиклассник - каждому из них следует настроиться, войти в смысловую зону того предмета, который его в данный момент ждет. Говоря другими словами - активизировать свой мыслительный аппарат. И я ввел разминку, как обязательную первую часть урока.
Новинка была принята всеми ребятами на ура. Во-первых, интересно. Во-вторых, ничем им не грозит. На разминке можно было получить оценку - “4” или “5”. Хотя и “3” тоже, что важно для “нематематиков”. Но, предлагая ученику “тройку”, я ставил ее лишь в том случае, если он заявлял, что согласен.
Разминка - такая, какой я ее видел и проводил - предоставляла широчайшие возможности. Как правило, для нее я готовил тщательно продуманную серию вопросов. В самом начале - несложных, доступных, поскольку шла раскачка, вхождение в тему. Постепенно накал нарастал, всё больше заданий носили развивающий характер, побуждающий к поиску, догадке, логическим построениям. Таким образом мы и домашнее задание проверяли, и повторяли ранее пройденное, и готовились к восприятию сложных тем.
Да, мне жилось трудно. К каждому уроку предстояло придумывать динамичное вступление. А в классе провести за 15 минут в хорошем темпе “вопросно-ответную операцию”, охватив как можно больше учеников, мгновенно реагируя на ошибки и акцентируя внимание на ключевых положениях. При том, что стараешься не повторять стиль ведения урока - однообразие гасит интерес.
Но, кроме “чистой учебы”, был еще один аспект. Внешний. Работая организатором, я побывал во многих неблагополучных семьях и насмотрелся на такое… Вживую понял простую истину: ребенку нужен дом. Гнездо, где его любят и уважают. Чтобы туда хотелось идти и не хотелось уходить. У многих его нет. И я решил для себя: пусть на моих уроках детям будет не боязно, не нудно, не безразлично. Небольшой приветливый математический уголок.
Именно этот чисто житейский довод, наряду с психологией, поддержал мое желание начать перестройку преподавания…
А потом появились идеи. Они вторгались в повседневную жизнь и планово, и внепланово.
Идеи
… Однажды, когда я сидел над созданием блиц-заданий для следующего урока в 5 классе, я обнаружил, что залез на чужую территорию. Пример, который я придумал, был из 6 класса. И тут же мелькнула мысль: а почему бы и нет? В 6 классе есть темы, на которых ученики спотыкаются. Так родилось опережающее обучение.
Когда я сообщил пятиклассникам, что мы сейчас работаем с материалом для более старших школьников, это вызвало оживление и всплеск энтузиазма, став дополнительным импульсом к освоению новинки.
А идея опережения натолкнула меня на еще одну мысль. Обычный и привычный школьный вид деятельности - работа над ошибками. То есть, с уже допущенными проколами. Но ведь есть смысл параллельно заниматься их предупреждением. И я стал применять упражнения полуигрового характера - “Найдите ошибку!” Давал их в двух разновидностях: зрительные - запись или чертеж на доске, и звуковые, когда надо было определить, что неверно в прозвучавшей фразе.
Что же касается развивающих подходов, то мы договорились с ребятами вести тетради самоконтроля. Туда записывали в краткой форме те приемы, которые я давал, и образцы их применения. Дело это было вполне добровольное, хотя даже некоторые сильные ученики их завели.
Математика - это, по большому счёту, решение задач применительно к разным областям человеческого знания и познания. Одним из центральных ее инструментов является уравнение.
Школьные задачи особенные. Я предложил прием, помогающий понять из условия, как и что уравнивать. И назвал его схема связи данных - ССД. На специальном уроке, посвященном уравнениям, я ввел его простенькой задачей:
“В жаркой Африке, на реке Лимпопо, одновременно родились слоненок - на берегу и бегемотик - в воде. Наблюдавшие за ними ученые умудрились взвесить малышей. Оказалось, что слоненок в три раза тяжелее бегемотика, а вместе они весят 168 кг 960 г. Каков вес слоненка?”
А вообще-то, задачи не так страшны, как их малюют. Многие боятся их чисто психологически. Значит, надо дать им в руки инструмент, вселяющий уверенность в успехе. В 5-6 классах таким инструментом я сделал пошаговую инструкцию и обучал работе с ней. Следующий, более высокий уровень - учиться самому составлять инструкцию, то есть, план решения для задач определенного типа. Этим мы занимались в 7-8 классах. И, наконец, в 9-10(11) классах центральным моментом являлось умение придумать задачу по изучаемой теме и решить ее.
Получалось ли это в полном объеме у всех? Конечно, нет. Но в ходе коллективной работы, когда класс бывал разбит на смешанные группы, даже самые слабые самостоятельно выполняли часть общей работы
Так что почти для всех чисто исполнительская деятельность сочеталась с творческим подходом. А в нём уже проходила целая россыпь развивающих заданий. Нередко с игровыми элементами.
Вот один из примеров - обычное задание в нестандартной ситуации.
Я говорю:
- Сейчас я сделаю чертеж. Надо будет провести прямую через точку внутри угла и его вершину. Готовы?
Лес рук. Я подхожу к доске, черчу угол, обозначаю внутри него точку, но есть один изъян - вершина угла у меня “не поместилась”, она где-то за пределами доски. А провести прямую всё равно нужно. Энтузиазм пропадает. Я жду. Потом, не совсем уверенно, появляется одна рука. Я жду. Появляется еще одна. Обращаюсь к первому смельчаку, мальчику:
- Изложи свое предложение.
Выслушав его, отрицательно качаю головой:
- Не получится. Попробуй дома найти, в чём ты неправ. Возможная оценка - “4”.
Второй смельчак - девочка. Даю ей слово. Она начинает говорить, я ее прерываю и обращаюсь к классу:
- Кто понял ее идею?
Молчание. Сегодня догадливых нет.
Приглашаю ее показать свое решение на доске. Она делает всё безукоризненно верно, да еще с обоснованием. То есть, проводит прямую через данную точку и невидимую вершину угла.
- Отличная работа! - говорю я. - Две пятерки. Одну в журнал, вторую про запас.
И еще одна идея - межпредметные уроки. Я привлекал к ним разных учителей, когда стал завучем. Связки история-литература, математика-физика, химия-биология очевидны. Но вот пример более широкого объединения. Мы назвали свой урок “Открываем Америку!” 15 век, путешествие Колумба. Весь материал готовили и вели программу сами ученики. Были созданы 4 группы. Первая - “инженеры”. Чтобы переплыть океан, надо построить корабли. Каким требованиям отвечали каракки и каравеллы Колумба”? Здесь большой простор для математики и физики. Вторая группа - “Морские волки”. Как управлять судном, если единственный двигатель - ветер? И тут работают те же предметы. Следующая группа - географическая, “штурманы”. Надо проложить маршрут и ориентироваться в океане. Почему ошибся Колумб? А четвертая группа - “пресса”. Урок прошел в параллели 7-х классов, а “журналисты” из 9-х рассказали о нём в общешкольной газете-шестиметровке.
Учитель - ученики
Когда работаешь с детьми и сам настроен учиться, многое понимаешь. Вот они сидят перед тобой, такие разные, нет двух одинаковых. У каждого свой характер, свой круг интересов, свои привязанности. И, конечно, способности. А я должен увлечь их алгеброй: “Чтобы решить квадратное уравнение, надо…” А надо ли? К примеру, вон той девочке на второй парте, которая уже в 8 классе демонстративно красит губы?
Надо, и ты это понимаешь. Контакт, взаимопонимание с классом для учителя - аксиома.
Не сразу у меня всё сложилось. Пришлось вырабатывать для себя правила, которые рождались, в частности, и по ходу применения неувядаемого метода проб и ошибок.
Подготовка к уроку?
Не забудь причесаться! Математики и психологии недостаточно, урок должен быть и эстетически безупречным. Начиная с твоего внешнего вида.
Ход урока?
Всё время держи в голове, кто есть кто. Старайся вызвать всех на подходящие для них вопросы. Дай возможность каждому отличиться.
Роль оценок?
У тебя удачная придумка: два вида оценок - вот и проводи ее. За контрольные - сразу в журнал. А если ученик недоволен текущей, сделай ее “продленной” - дай ему срок и шанс пересдать. И если он проявит волю и добьется явного улучшения, честь ему и хвала.
“Двойка”?
Исключена из твоих оценок. Пользы от них никакой, а оставлять на второй год бессмысленно.
(Вывод, к которому я пришел. Бывает, что у кого-то не идет математика. Или грамматика. Перевести бы его с записью: “прослушал курс”. Так ведь нельзя. Значит, надо бедняге просто помочь. Второй год - гиблое дело, это появившийся в классе переросток с психологической травмой и соответствующими последствиями.)
Притягательный уголок?
Ты сам это придумал. Нечто вроде семейного гнезда, где детям хорошо и уютно. Что ж, умей пожалеть, одобрить, похвалить, пожурить, вселить уверенность в своих силах. В знаменитой фразе “Казнить нельзя помиловать” ставь запятую всегда после второго слова. Иначе говоря - будь рядом с учеником, вместе с ним, на равных с ним.
Приходишь в новый класс?
Заранее прикинь его особенности. Посмотри на этого типа - Самуила Яковлевича Кура - со стороны, глазами тех, кого будешь учить. Чего от него ждут? Наверняка, доверия и юмора. Надеются на толковые советы. Хотят, чтобы он был другом, который не подведет, не станет сообщать родителям о промахах, а поможет исправлять их. Постарайся оправдать их ожидания.
Я старался, и в этой нашей совместной работе мальчишки и девчонки постепенно становились личностями. Иногда - сами того не замечая.
Авторские курсы
У меня установились добрые отношения с институтом усовершенствования учителей - с заведующей кабинетом математики Зинаидой Федотовной Кузьминой и методистом Валентиной Алексеевной Губиной. Они бывали на моих уроках и предложили мне
читать лекции для учителей, приезжающих на переподготовку. С тех пор я этим и занимался, разработав цикл под названием “Психология восприятия, переработки и применения информации”. Прошло несколько лет, и Зинаида Федотовна сделала следующий шаг: попросила меня провести с их будущим контингентом авторские курсы. Я понимал, что дело это весьма хлопотное, но пошел ей навстречу. Мы выбрали алгебру, 8 класс.
Итак, когда очередная группа учителей математики явилась в институт для повышения квалификации, их базой стала наша школа.
День первый. Познакомились. Сообщил курсантам план работы на ближайшие три недели. Всё будет происходить в обычном, рядовом классе, где я работаю. Завтра начинаем новую тему, рассчитанную на 12 часов. Рассказал, каким я вижу этот материал в контексте всей программы алгебры, каковы его ударные точки. Поскольку время у курсантов ограничено, кое-что меняю в своем расписании. Откладываю геометрию на потом, все 5 часов в неделю отдаю алгебре. Это позволит слушателям увидеть цельную картину: как раскручивается новый материал, от введения темы до итоговой проверки.
День второй. Еле рассадили. В помещении 30 учеников за столами и 30 учителей, которые расположились вдоль стен и в проходах. О наличии кислорода в классе помолчим. Поскольку обычно все мои уроки были открыты как для своих учителей, так и для приходивших из других школ, то и дети к посетителям привыкли.
Мы заранее договорились с курсантами: ежедневно после посещенного урока проводим обсуждение. Уже первое по счету затянулось. Гости были поражены разминкой - и ее сутью, и темпом, и ответами. Многие полагали, что этот фортель я придумал напоказ, специально для них. Уже во время урока пытались узнать у детей, дал ли я им вопросы и ответы. Мне пришлось многое объяснять. А затем, после первой недели, всё стало на свои места.
Дни третий-двенадцатый. Гости втянулись, даже пытались на разминках отвечать вместе с учениками. Увидели в действии многие оригинальные приемы. Часто делали себе пометки.
День тринадцатый. Последний. По плану - контрольная работа. И вот тут мои курсанты были буквально потрясены.
И дети, и взрослые заняли свои места еще на перемене. Дежурный раздал тетради для контрольных работ. Со звонком в класс вошел учитель, то есть я. Поставил на стол три ящичка для библиотечных формуляров, в которых были какие-то карточки. На передней стенке одного ящика красовалась цифра 5, на другом - 4, на третьем - 3.
- Возьмите , пожалуйста, задания, - сказал я.
И ученики, лавируя между сидящими гостями, подошли к столу, и каждый взял себе карточку - кто на оценку “4”, кто на “3”, кто на “5”. Вернулись к своим столам и принялись за работу.
У меня, как обычно, количество карточек было заготовлено с запасом - никогда не знаешь, на что решится тот или иной ученик. В данной ситуации я роздал все оставшиеся курсантам, чтобы познакомить их с уровнем заданий и занять их на 45 минут.
Когда время контрольной истекло, я с пачкой тетрадей в руках вместе с моими гостями поднялся в комнату, где мы заседали. Я положил пачку на стол и предложил всем желающим проверить работы. Стол мгновенно опустел. Надо сказать, что каждый восьмиклассник, прежде чем записывать начисто решение, указывал желаемую отметку и номер карточки, а потом сдавал ее, вложенную в тетрадь. Так что проверяющие имели перед собой всё необходимое.
В итоге получился своеобразный детектив: выполнил ученик контрольную на заказанную оценку или нет? А что ему поставить, если есть недочеты, или ошибки? А что стоит у него в журнале? А сколько не справились с задачей? Можно ли “четверочнику” поставить “5”? А можно ли “пятерочнику” поставить “3”? И так далее.
Я еле успевал отвечать на вопросы.
Короче, обсуждение оказалось бурным. Я поделился еще некоторыми соображениями о контроле. Бесспорно, индивидуальный опрос не отменяется, но он может принять неожиданные формы. В моей практике - сильный проверяет слабого. Но и наоборот! Если слабый знает, что завтра ему будет отвечать ас, он усиленно готовится и потом, докладывая мне о результате и предлагая отметку, как правило, обосновывает ее. Что является важным шагом вперед для слабого ученика и (психологически!) поднимает его в собственных глазах.
А еще - фронтальное доказательство (или решение) с движением по логической цепочке. А еще - контрольная с учебником. А еще - конкурс, например, знатоков геометрии, на лучший чертеж, на самое короткое или красивое решение.
На последней встрече с курсантами я подвел итог, обозначив принципиальные изменения в обучении, которые вытекали из моего опыта. Свёл их к трем пунктам.
Первый пункт - развивающий подход в изучении программного материала позволяет охватить его уровень от базового до творческого. Методика при этом - учет способностей каждого.
Второй пункт - оптимизация структуры урока и системы отношений между учителем и учениками.
И третий - широкий спектр возможностей для самоутверждения ученика. В том числе, повышение мобильности оценки, что помогает ликвидировать списывание и отменить второгодничество.
Мы расстались в самом добром настроении. У моих курсантов - исписанные блокноты, у меня возможность спокойно вздохнуть.
Может возникнуть вопрос - насколько эффективны были эти авторские курсы? Думаю, процентов на 20-30. У меня не было иллюзий. Вот прослушали учителя мои лекции, увидели вживую, как работает моя система и, главное, убедились, что она дает результат, Ну и что? Никто не бросится тут же работать по-новому.
Ведь всё обстоит очень сложно. Разные классы - разные дети. Чтобы их “настроить”, нужно время, желание и умение учителя. Дети не готовы, и учителя тоже. В “нормальном” классе не обходятся без подсказок, списывания - просто так сложилось по традиции. Потому что главное - получить отметку, как можно лучшую, вне зависимости от знаний. Таков многолетний устоявшийся стиль, который устраивает всех: учителей, особенно в период проверок; родителей; дирекцию школы и самого ученика. И есть, к тому же, общепринятые правила: как учить, что и как проверять, а также вера в то, что учебник - истина в последней инстанции.
Спрашивается - зачем морочить себе голову изучением психологии, придумыванием задач и каких-то карточек, тратить время и силы, если на зарплату это никак не повлияет? А времени нет, учитывая, к тому же, что большинство учителей математики - женщины, и у каждой своя семья, свои дети и заботы.
Конечно, есть прекрасные ученики, которые учатся ради знаний. И есть замечательные учителя - мастера, виртуозы в своей профессии. У каждого из них свои, оригинальные приемы обучения, обусловленные их характером и спецификой личности. О них пишут, и они пишут о себе. Но повторять их невозможно. Хотя позаимствовать некоторые идеи не мешает.
У меня тоже своя система. Многое в ней доступно. И я верил, проводя свои авторские курсы, что гости обязательно на что-то обратят внимание. Попробуют на практике, найдут в итоге что-нибудь своё, подходящее их характеру и темпераменту. Раскроют дремавшие в себе силы и способности.
Москва. Кремль
Первый педсовет 1988/89 года начался у нас с того, что директор предоставил слово секретарю школьной парторганизации, учителю труда.
- Принято решение, - сообщил секретарь, - провести Всесоюзный съезд народного образования. Делегатов на него будут избирать демократическим путем, то есть, голосованием. Поскольку на съезд соберутся представители всех ветвей образования - высшего, среднего, профтех и так далее, то количество делегатов из мест ограничено. От учителей Гродно только один человек. Горком партии предлагает завуча 20-й школы. Нам надо за нее проголосовать.
Наступило молчание. Все осмысливали прозвучавшее рядом “демократическим путем” и “надо за нее проголосовать”. А потом возмутились: зачем нам чужой человек, о котором мы ничего не знаем? Выдвинем своего!
Так я стал кандидатом.
Вскоре выяснилось, что не все выполнили партийное указание. Своеволие проявили 14 школ, предложивших своих людей. Пришлось провести городскую конференцию с участием всех школ, на которой тайным голосованием избрали из 15 претендентов одного.
Так я стал делегатом съезда.
И вот в кремлевском Дворце съездов я слушаю доклад. Геннадий Алексеевич Ягодин, ученый-химик, только что стал председателем только что созданного Госкомитета по народному образованию - и уже проводит съезд. И говорит то, о чём здесь, на кремлевской территории, не слышали ни при царях, ни при большевиках.
Фрагменты доклада
***
“Мы все очень хотим, чтобы начатая перестройка увенчалась успехом. Но мы реалисты и понимаем: до тех пор, пока не будет сформирована заинтересованность общества в талантливых, образованных людях, пока умение и желание работать, творческий потенциал и профессионализм не станут главным критерием при определении места человека в обществе, наши мечты останутся мечтами. Мы должны разработать и утвердить на практике правовой и организационный механизм защиты профессионала от недоучки, защиты компетентности от пустых амбиций.”
***
“Третья ступень завершает среднее образование. Наряду с изучением обязательных дисциплин школьнику предоставляется возможность самостоятельного выбора ряда предметов для углубленного образования в гуманитарной, физико-математической, химико-биологической, технической, сельскохозяйственной или какой-либо другой сфере в зависимости от его индивидуальных способностей.”
***
“Будучи дифференцированным в соответствии с индивидуальными наклонностями ученика, образование становится различным по содержанию. Такой подход позволяет учитывать и сочетать в образовании потребности общества и максимальное развитие возможностей каждого учащегося.”
***
“Не заставлять учиться, а создавать приоритеты, стимулирующие желание приобретения знаний!”
***
“Мы думаем, что разное содержание образования позволит нам разрешить перевод из класса в класс учащихся, не аттестованных по некоторым предметам. (Аплодисменты.) Как ни непривычно это выглядит, все-таки это честнее и педагогичнее, чем ставить «удовлетворительно» при отсутствии знаний. (Аплодисменты.)”
***
“Нам нужны педагоги, глубоко знающие свой предмет, владеющие разнообразными методическими средствами, имеющие основательную психолого-педагогическую подготовку. Но и этого мало. Нужна эрудиция, нужна культура, жажда знаний, стремление к творчеству… Нет методики, подходящей для всех! Каждый учитель должен стать новатором, найти свою методику, отвечающую его личным качествам. Ведь настоящий учитель - это всегда личность. Личность яркая, самобытная.”
***
“Товарищи! Строительство нового образования - длительный и сложный процесс. В этой большой и многоплановой работе совершенно необходимо выделить главный ориентир. Нет сомнений в том, что главный смысл всей образовательной и воспитательной деятельности учителя и педагогического коллектива - это
развивающаяся личность.”
***
“Об экзаменах по истории и обществоведению хочу доложить вам, что несколько дней назад я подписал уникальный приказ. В своей жизни никогда ничего подобного не подписывал. Я написал в приказе, что обязанностью экзаменационных комиссий по предмету истории является обеспечение свободы ученику выразить свою точку зрения по предмету, пусть даже отличающуюся от точки зрения учителя и учебника. (Аплодисменты.) Мы издали этот приказ касательно истории, но хотелось бы, чтобы это стало нормой и для всех предметов, потому что жизнь развивается и замкнуть ее только на том, что есть на сегодня, невозможно.”
Я слушал и поражался - столько совпадений, почти точь в точь те мысли, которые я высказывал. Конечно, эти идеи могли прийти в голову и другим людям. В то же время не исключено, что обратили внимание и на кое-что из моего письма. Дело в том, что желающие выступить должны были сделать заявку заранее и прислать в оргкомитет полную копию того, о чём собираются говорить. Я так и поступил. И получил уведомление, что мое выступление включено в программу съезда.
На следующий день после открытия делегаты разошлись по секциям, связанным с профилем их деятельности. Секция среднего образования работала в Университете Дружбы народов им. П. Лумумбы. Зал был забит до отказа. И перед этой тысячной аудиторией я говорил об учительских проблемах и делился теми находками, которые помогали мне на пути развивающего обучения.
Вскоре мой опыт был представлен на ВДНХ, и я получил за него серебряную медаль. Если бы тогда кто-то сказал, что через пару лет СССР развалится, на него бы внимательно посмотрели и выразительно покрутили пальцем у виска.
Пути господни неисповедимы.
Всякое случалось на выбранной мною дороге. Она не была прямой и усыпанной цветами. Иногда не складывалось то, что задумал. Подкрадывались внезапные удары, которых никак не ожидал. А откровенная неприязнь начальства... Одним словом, обычная жизнь.
Но сияющие глаза детей в момент постижения истины - неважно, маленькой или большой; может, просто догадка - такие глаза забыть невозможно. Потому что это не только счастье ребенка, это счастье учителя. Мы не расставались насовсем. Какая-то их частица оставалась во мне, а моя - в них.
Уже после эмиграции некоторые мои бывшие ученики, ныне взрослые люди, нашли меня в Америке.
Добавить комментарий