«Мы творим нашу собственную жизнь и
называем ее судьбой».
Бенджамин Дизраэли
Премьер-министр Великобритании
В то по-осеннему промозглое ноябрьское утро Москва просыпалась в привычной для этого дня праздничной суете, предвосхищавшей начало военного парада и демонстрации. Никто тогда не мог знать, да и вряд ли кому-то могла прийти в голову бредовая мысль, что этот праздничный день станет фактически последним «всенародным торжеством» завершившего свою 68-летнюю историю государства, рожденного Октябрьским переворотом.
А тогда, в разгар «горбачевской» перестройки, исключалась даже гипотетическая вероятность того, что очень скоро стало явью, происшедшей на глазах у всего цивилизованного мира: буквально в одночасье рухнула доселе не имевшая аналогов политическая система, нещадно угнетавшая и пожиравшая собственный народ на протяжении всей своей истории.
Именно этот праздничный день стал своеобразной вехой, круто изменившей жизнь всей моей семьи. В этот день меня угнетало абсолютно все: помпезный вид празднично украшенной столицы и особенно – беспрерывно транслируемая по радио бравурная музыка и ритмичный бой барабанов множества духовых оркестров. Все казалось нарочитым, специально спровоцированным травить его душу. Умом я понимал, что не имею права поддаваться эмоциям, но до конца преодолеть сковавшую тревогу был не в силах. Слишком велика была моя ответственность за принятое решение расстаться на неопределенный срок со своим бесценным богатством, нажитым за всю достаточно напряженную многолетнюю жизнь: семья его единственной дочери навсегда покидала страну, уезжала нежно любимая внучка и еще совсем крохотный рыжеволосый внук. Прилично подуставшим от суеты сборов в дальний вояж с двумя маленькими детьми, пережившим мучительный ночной переезд из ставшего родным прекрасного города, им был дарован приличный ночлег в предпраздничной пустующей столичной гостинице дипломатического представительства Латвии.
Ранним утром 7 ноября 1990 года, когда военизированные колонны парадных расчетов занимали свои места на Красной площади, наш заказной семейный микроавтобус, преодолевая милицейские кордоны, направлялся в столичный аэропорт Шереметьево. Красную площадь объезжали со стороны Собора Василия Блаженного, как раз мимо тех мест, где мне довелось участвовать правофланговым парадного расчета одного из батальонов полка моряков, посвященного 34-й годовщине Октябрьской революции. В тот день, 7 ноября 1951 года, военных моряков на праздничном параде представляли офицеры и курсанты 2-го Балтийского высшего военно-морского училища (ныне Калининградский военно-морской институт им. адмирала Ф.Ф. Ушакова). Мне до мелочей запомнился этот день, который выдался достаточно холодным и морозным, со снегом и сильным ветром. Принимал парад маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский, командовал парадом генерал-полковник П.А. Артемьев. Не могу забыть, как он в торжественном марше, с карабином на плече, усердно чеканя свой строевой шаг, проходил мимо трибуны мавзолея, откуда приветливо помахивали руками, знакомые члены правительства: Г.М.Маленкова, Л.П.Берия, К.Е.Ворошилова, Л.М.Кагановича, А.И.Микояна, Н.С.Хрущева, М.А.Суслова. «Отца народов» на трибуне мавзолея не было.
Тогда газета Балтийского флота «Страж Балтики», в которой частенько публиковались мои статьи, 10 ноября 1951 года поместила хронику прошедшего военного парада в Москве: «…безукоризненны шеренги войск, готовых к праздничному параду…Мимо мавзолея прошел сводный полк 2-го Балтийского высшего военно-морского училища». В памяти осталась занятная сцена: когда парадный полк моряков, покидая Красную площадь со стороны Собора Василия Блаженного, был окружен мальчишками из соседних подворотен, которые все время норовили дотянуться до висящей на моей груди боцманской дудки и, указывая пальцами, хором восторженно скандировали: «Ребята! Глядите это боцман, боцман идет!».
Тогда «боцману» едва стукнул 21 год, вся жизнь была впереди и совершенно неведома была судьба, которая еще не успела одарить меня самыми близкими людьми, в это «праздничное» утро тихо сидевшими за моей спиной в микроавтобусе. Угнетало осознание неизбежности происходящего и невозможность что-либо изменить или хоть как-то облегчить своим самым близким и дорогим малышам путь в новую жизнь. Не очень верилось во всевозможные житейские приметы, но именно тогда я впервые вдруг вспомнил, как во время учебы еще в Бакинском военно-морском подготовительном училище (предтеча нахимовских училищ) ко мне приклеилась безобидная кличка «Майкл». Тогда мне и в голову не могла прийти мысль, что эта кличка уже в совсем другой стране, навсегда станет моим новым официальным именем.
Сидя в кабине микроавтобуса, я был рад, что водитель попался молчаливый и особо не докучал беспредметной болтовней. Негромко работал включенный радиоприемник – транслировался праздничный концерт. И вдруг голос девочки запел «Прекрасное далеко». Это была его любимая песня из репертуара детского хора при Латвийском обществе еврейской культуры, в составе которого успешно выступала его внучка. Не сговариваясь, дед и внучка приняли близко к сердцу проникновенную мелодию и чудесные стихи этой песни. А тогда, по пути в аэропорт, слушая эту песню, удивительно адекватную душевному состоянию, дед (так его и по сей день ласково называют внучата) не смог сдержать слез. К счастью, в кабине автобуса было темно и никто не смог стать свидетелем его минутной слабости, да еще в такой ответственный момент.
Отличные музыкальные данные и трудолюбие позволили внучке успешно заниматься в общеобразовательной «английской» школе, специальной музыкальной школе и еще успевать петь в республиканском молодежном хоре. Общеизвестно, что культура хорового пения в Латвии была традиционно на очень высоком уровне: свидетельством тому – грандиозные праздники Песни, которые ежегодно проходили по всей республике. Надо признать, что у деда и внучки удивительно совпадали музыкальные вкусы, и это был как раз тот самый случай, когда общность интересов духовно сближала и делала их единомышленниками по жизни. Они оба боготворили музыку Георгия Свиридова и, когда кто-то из них первым слышал трансляцию его музыки (особенно из пушкинской «Метели»), спешили немедля друг друга об этом оповестить. С тех пор эта мелодия стала для них чем-то вроде позывного сигнала. Было очень трогательно - спустя много лет на 25-летии внучки, когда приглашенные подняли заздравные бокалы, их торжественный звон сопровождала божественная мелодия Свиридова. Это был сюрприз, заранее мною подготовленный.
Со дня отъезда детворы прошло несколько дней, когда наконец-то раздался долгожданный телефонный звонок из Вены. Бабушка долго расспрашивала о здоровье внучат, как обустроились с жильем, питанием, каковы их дальнейшие перспективы. Когда же очередь дошла до меня и в телефонной трубке прозвучал родной голос внучки, нервный спазм напрочь сковал возможность говорить. Сделал несколько безуспешных попыток ответить, но все они были тщетны: бабушке пришлось на ходу сочинять успокаивающую байку, объясняя почему дед молчит.
Потребовалось почти три месяца тяжелых скитаний по проторенному пути в благословенную Америку, проложенному правозащитниками еврейских общественных организаций, а также сенатором от штата Вашингтон Генри Джексоном и конгрессменом из штата Огайо Чарльзом Вэником. До самой своей кончины в 1983 году Генри Джексон оставался признанным героем американских евреев, а знаменитая поправка Джексона-Вэника, вошедшая в историю еврейского народа, успешно работала, несмотря на вопли российских (и не только российских) антисемитов, продолжая еще много лет вызволять евреев из тоталитарного советского государства, которое уже «дышало на ладан».
Не простым для внучки оказался адаптационный период в школе: все было внове, начиная от непривычных школьных порядков, взаимоотношений с одноклассниками и учителями, и кончая обязательным утренним купанием в душе и ежедневной сменой верхней одежды. Тем не менее, достаточно быстро все стало привычным и понятным, был успешно преодолен языковый барьер и, по предложению преподавателей, ей даже удалось досрочно перейти в очередной шестой класс.
Вскоре от внучки пришло долгожданное первое письмо. В конверт, кроме письма, было вложено школьное сочинение, где она очень подробно описала свои первые впечатления об Америке. На последнем листе сочинения красной тушью учитель сделал неожиданную по своему содержанию запись. В переводе с английского она читалась примерно так: «Я благодарю твоих родителей и великую Америку за то, что в нашу страну смогла приехать такая замечательная, умная девочка». Прочитав этот необычно теплый отзыв учителя, дед и бабушка были, что называется «на седьмом небе» от счастья и не столько от добрых слов учителя, как от самого факта, резко отличавшего учителя свободного мира от привычной педагогической казенщины, царившей в «совковых» школах.
Не оставила внучка и занятий музыкой, частенько выступая в концертах, на достаточно высоком уровне исполняла на пианино классические произведения. Но особое стремление у нее все-таки оставалось к хоровому пению. По стечению обстоятельств в это же время на гастроли в Америку приехал тот самый детский хор Латвийского общества Еврейской культуры, в котором внучка пела с момента его основания и где была одной из ведущих солисток. Это был неожиданный подарок судьбы: состоялась незабываемая теплая встреча со всем коллективом хора во время их гастролей в Филадельфии. Обо всем этом она поведала в своем письме к бабушке и деду, написанном на английском языке. В нем она подробно сообщала, как, по просьбе учителя, впервые исполнила любимую песню дедушки «Прекрасное далеко».
Вот в переводе на русский язык выдержка из того письма , которое я по сей день храню как семейную реликвию: «Совсем забыла! Я спела любимую песню дедушки, которая для него всегда была сюрпризом. Они (соученики) были в восторге. Одна девочка даже заплакала. Теперь они часто просят меня спеть эту песню». Так это прекрасное творение русского песенного искусства начало свою жизнь в другой стране.
С тех пор прошло много лет. Вся наша семья воссоединилась: в Америку приехало и все старшее поколение, даже 92-летняя прабабушка Ида. Внучка продолжала успешно учиться в High school, где по школьной программе она смогла заниматься вокалом. В школе на высоком творческом уровне функционировал профессиональный хор и его солисты все годы занимали первые места среди школ Восточного побережья Америки и часто гастролировали по стране. Везде их выступления пользовались заслуженным успехом и всегда в репертуаре хора были песни народов мира, не была забыта и песня «Прекрасное далеко». По окончании школы была учеба в университете Ratgers, работа по специальности в компаниях ее любимого Нью-Йорка и, без перерыва работы, опять учеба в NYU по «повышению квалификации» «Master’s degree». Все школьные и университетские годы учебы она не гнушалась пользоваться любой возможностью подработки для личных потребностей.
С годами всем бабушкам и дедушкам кажется , что вся их жизнь пролетела, как одно мгновенье, и чем старше они становятся, тем время летит еще более стремительно. Иногда мне невольно хотелось не просто пропеть, а во весь голос прокричать пророческие слова, признанного народом поэта : «Чуть помедленнее , кони, чуть по-мед-ле-нн-ее !»
Рассуждая с внуками о прожитой жизни, я больше всего сожалею о том, что в прежней моей жизни вожди страны Советов, напрочь лишили мой народ своих корней, духовности и традиций. Все то еврейское, что еще во мне оставалось и согревало душу, теплилось на чисто генетическом уровне, все это было унаследовано от родителей, которых, к сожалению, я лишился очень рано. Перед их светлой памятью я мечтал возродить в своих детях и, особенно во внуках, нравственное осознание своего еврейского происхождения, стремление к познанию истории и традиций своего народа.
Поэтому я считал мицвой (заповедью) Всевышнего, когда несколько лет регулярно сопровождал своего внука на занятия в синагогу и, всячески его поощряя, помогал серьезно готовиться к бар-мицве.
В моей жизни это был, пожалуй, один из самых памятных дней, когда внук в течение трех часов со знанием дела вел в синагоге службу, читал Тору и молитвы. Это стало предметом гордости и надежды, а, главное, уверенности, что внук никогда и ни при каких обстоятельствах не предаст и не покинет свой народ.
Как кадры давно знакомого документального фильма, промелькнули наиболее яркие незабываемые события, навсегда запечатленные памятью. Это удивительное свойство человеческой памяти русский поэт Константин Батюшков назвал «памятью сердца», которую он считал «сильнее рассудка памяти печальной». Истинным поводом для этого мистического экскурса в мою прошлую жизнь послужила телевизионная передача « Жизнь прекрасна», где я впервые увидел на телеэкране крупным планом обаятельное, добродушное лицо поэта, автора песни «Прекрасное далеко», Юрия Энтина, который со свойственным ему эмоциональным упоением, рассказывал историю создания своего шедевра.
А буквально несколько лет назад Юрий Энтин в рубрике «Это мы» Международного интернет-журнала «Мы здесь» Леонида Школьника поведал читателям, как однажды в Израиле, отвечая на просьбу журналиста рассказать о своих корнях он признался: «Я всю жизнь ужасно стеснялся, что я еврей. Хотя бабушка и дедушка, да и родители, говорили на идиш, я не хотел этого языка вообще знать, сопротивлялся отчаянно. Когда я прочитал сталинское определение нации, включающее несколько ее признаков – общность языка, территории, психологических черт, экономической жизни, я понял, что соответствую только одному – внешне я, конечно, похож на еврея, а все остальное не подходило. Но с возрастом я замечаю в себе больше еврейского – от этого никуда не уйдешь».
Это подтверждают мои размышления о внучке, которой во многом посвящается эта статья. Она вышла замуж за достойного израильского парня, и в их семье родились три прекрасные дочурки, которые обрели еще один язык – иврит, свободно бытующий в их семье. А совсем недавно официальный интернет принес мне очередную весточку, прочитав которую, я еще и еще раз готов утверждать, что наш соплеменник, прекрасный поэт-песенник Юрий Энтин безусловно прав: достойный путь в «прекрасное далеко» возможен только от «чистого истока», что уже само по себе удивительно точно сочетается с общепризнанными традиционными моральными ценностями еврейского народа.
Заканчивал писать статью, когда стал свидетелем очень интересного интервью с одним из самых популярных современных российских вокалистов Олегом Погудиным, который из множества песен своего репертуара своей главной песней юношеских лет считает – «Прекрасное далеко». Признанный солист с серебряным голосом, большой любитель хорового пения, Олег Погудин утверждает, что именно исполнение этой песни стало его праведным истоком истинной веры в Бога.
Добавить комментарий