По случаю 100-летия со дня рождения Брежнева (19 декабря 2006 года) газета “Наше время” сообщила результаты голосования на тему: “Хотели бы вы жить в СССР?” Проголосовало порядка тысячи читателей газеты. Оказалось, что 58 процентов из них готовы немедленно сменить нынешнюю российскую действительность на советское прошлое. По возрасту голосовавших видно, что под словами “жить в СССР” они имели в виду времена с 1964 по 1982 год. То есть — правление Брежнева. То самое время, которое чуть позже назвали “застоем”. Я уже не раз писал, что это был отностельно благополучный период за все время существования СССР. Ну, может быть, стоило бы к этому времени отнести еще годы “царствования” Хрущева (1953-1964), хотя они все-таки были похуже “застоя”. Слишком много Никита Сергеевич экспериментировал да колобродил. Например, ввел на XXII съезде сменяемость партийных органов на треть при каждых выборах. Так он вздумал бороться с засильем номенклатуры. Это значит — перемещение в другой райком, горком, обком. Рвались налаженные связи, быт, привычки. Это угнетало партийных работников, а от них нервность передавалась ниже.
В застойные времена жили скромно, но уверенно. Была колбаса “Любительская” по 2,20 и водка по 2,87. Большая бутылка (0,7 л) “Советского шампанского” за трешку. Самолет или купейный вагон Москва-Минск за 14 рублей. По студенческому или аспирантскому билету еще в два раза меньше. Слетать из Москвы в Крым — 22 рубля. Койкоместо в Крыму — 1 рубль в сутки.
Кто хотел, тот читал и “Архипелаг”, и все прочее. И слушал “голоса”. Более того, это чтение, кроме эффекта запретного плода, давало рядовому интеллигенту ощущение избранности. И не только по отношению к толпе, но по отношению к власти. Она, власть, не знает, как было “на самом деле”, а мы знаем. Власть не знает даже, как устроено советское общество, а нам и то ведомо. Пусть власть высоко и пусть у них коньяк не просыхает, а рыло в икре, но еще выше возносит нас знание. Да, знание — это великая психологически возносящая сила. Опасно? Что ж, это только придавало больше привлекательности. За знание нужно платить, в этом тоже усматривалась некая справедливость. Пусть хотя бы опасением, ибо обычно только оно и отдавалось в виде платы.
Да, имеется ностальгия по временам застоя. Не в последнюю очередь потому, что Леонид Ильич по натуре был добрым человеком. Не злобным. Он и к диссидентам относился беззлобно, да Андропов настаивал. А он и к “Юре” тоже хорошо относился, не мог отказать. Страна жила размеренно, с “уверенностью в завтрашнем дне”. Посему Брежнев открыл, что наступило время “развитого социализма”. И что главное теперь, — отстаивать дело мира во всем мире. Мир же могут обеспечить мощные вооруженные силы. Не забудем, что Леонид Ильич был ко всему прочему маршалом. Но — мирным маршалом. Его даже называли чемпионом мира по борьбе за мир.
В 1969 году к 90-летию Сталина на Брежнева очень насели сталинисты (их было еще много), уговаривая его реабилитировать вождя, списать решения XX и XXII съездов по десталинизации на субъективизм Хрущева, переименовать Волгоград в Сталинград, заново воздвигнуть хотя бы часть обрушенных 31 октября 1961 года памятников Сталину. Интеллигенция всполошилась. На имя Брежнева острое письмо с яростным протестом написал видный антифашист, писатель, публицист, разведчик Эрнст Генри (Семен Николаевич Ростовский), который был только на два года старше Брежнева.
На прием к Брежневу пробился писатель Константин Симонов, который высказал ему опасения интеллигенции по поводу возможного возврата к репрессиям. Леонид Ильич, по словам Симонова, ответил так: “Пока я жив, точнее, пока я в этом кабинете, крови не будет”. Волгоград остался городом на Волге, памятники (которые уцелели) остались в запасниках. Реставрация не состоялась.
Брежнев остался в памяти как старая развалина, шамкающий “сиськи-матиськи” (систематически) да “сосиськи сраны” (социалистические страны). Как целующийся взасос с партийными лидерами братских стран. Как человек, в безумном упоении украшающий себя орденами, коих собралось 206. Принимающий в качестве подарков не только автомашины (их было 18), охотничьи ружья (92), но и массу всяких глупых побрякушек. Перебирающий свои ордена из шкатулки и заливающийся счастливым смехом Гарпагона. Я сам написал на него несколько пародий. Читал их в раннее перестроечное время, подрабатывал в НИИ выступлениями. Одна начиналась так:
“Меня награждали-награждали. Награждали-награждали. И, наконец, наградили высоким званием Леонида Ильича, именем Брежнева орденом орденоносного ордена Краснознаменного ордена Красного знамени памяти Ленина государственного Знака качества общественной медали Маркса и наук! Нам задают провокационный вопрос, почему, мол, я в свои 70 с небольшим выгляжу лучше, чем наша экономика в 60 с небольшим. Эти господа, как видно, плохо знакомы с русской, советской филологией. Я в свои годы выгляжу отлично, а наша экономика, по их мнению, выглядит хуже, чем я! Но ведь “отлично” — это превосходная степень от “хорошо”. Я выгляжу отлично, а страна наша выглядит несколько похуже, то есть, хорошо, неплохо она выглядит по сравнению со мной, который выглядит просто отлично!”
Но не всегда Леонид Ильич был таким. Это был боевой парень, дамский любимец, храбрый солдат. Воевал честно, как большинство, с начала войны до конца. Потом, в годы позднего генсекства, его боевой путь был дико и гипертрофированно преувеличен.
Валентин Черных, автор книги (и сценария) “Брежнев. Закат империи” пишет в предисловии: “Раньше я относился к Леониду Ильичу Брежневу со снисходительной иронией. Мое мнение о нем стало меняться, когда в середине семидесятых годов я участвовал вместе с драматургами А.Лапшиным, Р.Тюриным и режиссером А.Сахаровым в написании сценария о Целине. Почти год мы собирали материал для сценария в Казахстане. И удивляло, что, хотя Брежнев уехал из этих мест почти двадцать лет назад, о нем помнили как о нормальном, разумном руководителе... Потом я разговаривал с сотнями людей, которые его знали, и почти никто не отозвался о нем плохо. Конечно, он — человек своего времени и другим быть не мог, но для своего времени он был очень неплохим человеком”.
Отчаянный был человек Леонид Ильич! Машину водил очень хорошо, даже лихачески. Это уже и в пожилом возрасте. Как-то от охотничьего хозяйства Завидово до Москвы (148 км) пронесся за 50 минут! Это значит, со средней скоростью 160 км в час! Не по автостраде, а по узкому подмосковному шоссе. Однажды все-таки разбил подаренный Линкольн. Плавал в 4-бальные волны в Черном море по 2 часа в километре от берега (правда, рядом были спасатели и охранники). Любитель охоты, отлично владеющий пулевой стрельбой. Хороший тактик, играющий “от возможного”, умеющий подойти к каждому, и потому, хотя и не был карьеристом, как, скажем, “железный Шурик” (Шелепин), но оказавшись наверху властной пирамиды, устраивал всех. Ибо остановил ротацию кадров, ввел понятие “золотой резерв партии”, обеспечил стабильность партийных кадров, когда из номенклатуры уже никто не мог выпасть.
Но — начал стареть и дряхлеть. Причем, тут можно выделить три этапа. В 1974 году у Брежнева по дороге в Монголию (может, как раз поэтому, уж слишком был велик контраст по сравнению с Америкой) произошло серьезное нарушение мозгового кровообращения, отчего вождь впал в безумное неистовство. С трудом откачали. Потом еще инсультик в 1976 году, приведший к нарушению речи и логических функций. И, наконец, падение монтажных лесов, куда взобралась толпа рабочих, прямо на Брежнева и сопровождавших его лиц на авиационном заводе в Ташкенте весной 1982 года. Брежнев тогда сломал ключицу, и вообще его сильно помяло. Вот после этого случая Леонид Ильич как-то скачком сдал — у него ускорился атеросклероз сосудов мозга. Апрельский номер 1982 года журнала “Ньюсуик” дал на обложке скульптурный бюст Брежнева, весь покрытый трещинами, с заголовком “Последние дни Брежнева”.
Рядом с ним стремительно дряхлели все прочие вожди. Даже обгоняли Леонида Ильича. Ворошилов шаркал только по прямой. При попытке повернуть его заносило, и он падал. Тихонов (тогда — председатель Совета министров) падал и по прямой. Громыко стал падать, когда просто стоял. Посему телохранители, вопреки инструкции, по лестнице вверх шли сзади вождя, а при движении вниз впереди (чтобы подхватить самопадающего вождя). У Суслова была закупорка мозговой артерии, и он все время боялся забыть где-нибудь калоши. Посему он их никогда не снимал. У Кириленко начался старческий маразм. Он звонил Брежневу:
— Леонид, что я хотел тебе сказать?
— Хто это?
— Это я, Андрей.
— И что ты хотел сказать?
— Я хотел спросить, что я хотел сказать?
— Ну, спроси.
— А что я хотел спросить?
Брежнев, довольный, включал громкую связь и давал слушать эти кафкианские речи присутствующим, как бы говоря: я по сравнению с этими еще хоть куда.
Эмфиземный и малоумный даже в молодости Черненко по любому поводу шелестел: “Это хорошо”.
Леонид Ильич:
— Заснуть вот никак не могу. Ночами не сплю.
— Это хорошо.
— Да что тут хорошего? Не сплю, мучаюсь от бессонницы.
— Все хорошо.
— Дурак ты, Костя.
— Это хорошо.
За пару часов до смерти показали, как Черненко, в то время уже сам генсек, голосует. Ему разжали пальцы на одеревеневающей руке, бюллетень упал в урну. Двое с боков держали его туловище.
— Все хорошо.
Последними словами его были тоже: “Все хорошо”. Но давно уже хорошо не было...
Постепенно умирала социалистическая экономика, не отставал от нее и Леонид Ильич. Даже опережал. На своем последнем XXVI съезде в 1981 году он, читая текст, сразу начал пропускать абзацы и страницы, отчего его доклад, и без того запредельный по смыслу, приобрел дополнительный абсурдизм, которому мог бы позавидовать сам Ионеско. Доклад звучал примерно так. “Дорогие товарищи империалисты всех стран как и всему советскому народу удалось открыть наши недостатки есть скрытые резервы и наши недостатков мы должны использовать для искоренения имеющихся кое-где достижений. Самоотверженный труд трудящихся миллионов и сотен миллиардов национального дохода зримо увидеть реальных ростков коммунизма кое-кто называет побегами из стран коммунистического блока. Наша армия мира является оплотом мира во всем мире когда наша армия мира находится во всем мире дело мира торжествует мирно”. И так далее.
Во время чтения в открытом эфире в телестудии “на ключе” сидел цензор, который должен был в случае каких-то сбоев мгновенно переключать камеру на заставку: “Извините нас за технические помехи”. В данном случае на подхвате сидел диктор Кириллов, на которого ошеломленный цензор переключил камеру. Кириллов кашлянул и произнес: “Далее Леонид Ильич Брежнев сказал”, — и продолжал читать текст с какой-то произвольной страницы. Но каково было сидящим в зале делегатам съезда! А оказывается, почти никто среди них ничего и не заметил. Какие-то правильные и привычные слова про достижения и армию мира. Никто не вникал. Все в порядке.
Последние месяцы Леонида Ильича давали повод улыбаться, хотя, фактически, камарилья геронтократов как бы издевалась над старым больным вождем, выставляя его на посмешище перед всем миром, обязывая “ради престижа Советской страны” выступать человека с нарушенной речью, неразборчивой дикцией, с трудом стоящего на ногах.
Его поездка в августе 1982 года в Азербайджан, который, по его словам, “широко шагает”, была поразительной. Театрализованную встречу готовил Юлий Гусман, в прошлом капитан бакинского КВН, а позже директор Дома кино и депутат Думы. По дороге раскатывали цветастые бакинские ковры, ряды нарядных “кавказских людей” пели величальные песни, другие ряды танцевали, со всех сторон на Леонида Ильича сыпались цветы. Полный антураж “восточного чинопочитания”. Только что прибывший Леонид Ильич вышел на трибуну и упорно называл Азербайджан Афганистаном. К тому же в самом начале речи сказал: “Прощаясь с вашим гостеприимным городом, я хотел бы пожелать...”. К нему подбежал помощник, что-то зашептал и передал лист бумаги. Оказалось, Брежневу по ошибке дали текст про Афганистан. Леонид Ильич взял новый листок и сказал в открытый эфир: “Тут мне не ту бумажку подсунули” и прочитал по переданной “той”: “Приехав сейчас в ваш гостеприимный город, я хотел бы выразить...”.
Но... не зол был рано одряхлевший генсек. Никого не наказал за дикую накладку. Сентиментален и слезоточив.
Владимир Медведев, заместитель начальника охраны Брежнева (а потом — Горбачева, причем сравнение по нравственным и человеческим качествам безоговорочно делает в пользу Брежнева), человек толковый и хорошо пишущий (он написал отличную книгу “Человек за спиной”), пишет:
“Во время выступления Председателя Всемирного совета мира индуса Р.Чандры, который в самых высокопарных и изысканных выражениях восхвалял миролюбие и заслуги Брежнева, мой знакомый, ожидавший увидеть на лице Брежнева выражение досады или нетерпения, был немало удивлен, увидев, что последний плачет. Восточная льстивость Р.Чандры растрогала Брежнева, который принимал ее за чистую монету. Брежнев плакал и при визите в Болгарию, когда Тодор Живков в самых восторженных выражениях приветствовал советского лидера на аэродроме”.
Далее он сообщает, что именно “сентиментальная слезоточивость” генсека на фильмах “Белорусский вокзал” и “Калина красная”, задержанных в то время по идеологическим причинам, позволили им выйти на экраны. Картины пошли без купюр.
В 2005 году вышел 4-х серийный фильм режиссера Сергея Снежкина “Брежнев. Сумерки империи” по сценарию Валентина Черных. Сценарий помогал писать Владимир Медведев. Он же был консультантом фильма. Его роль превосходно сыграл (с полным портретным сходством) молдавский винодел-миллионер Олег Волку. Да и все остальные роли — отличные актерские работы: Артур Ваха (молодой Брежнев), Светлана Крючкова, Мария Шукшина, Валерий Золотухин, Василий Лановой, Александр Филиппенко, Владимир Меньшов. И особенно сам Брежнев в исполнении Сергея Шакурова.
Вообще-то фильм был снят как 7-серийный, но его сильно урезали. Настолько, что режиссер Снежкин хотел убрать имя с титров, а потом запил. Но и то, что осталось, 4-х серийный — фильм удивительно точный. Просто отменный.
В фильме много документальных сцен. Известно, что Брежнев любил слушать анекдоты о себе. Рассказывал их по просьбе вождя парикмахер Толик. Этот Толик сильно закладывал за воротник, из-за чего и сеансы бритья пропускал. Медведев требовал его устранения от персоны, но Леонид Ильич прощал. И потому, что был добряком, и потому (главное), что не хотел лишаться источника шуток о себе.
Одна такая сцена воспроизводится в фильме. Толик рассказывает очередной анекдот. Идет совещание между президентами США, Франции и лидером СССР. Устали, решили перекурить. Француз вытаскивает портсигар с надписью “Президенту Франции от французских женщин”. Американец вынимает портсигар с гравировкой: “Президенту Америки от ковбоев Техаса”. А вы, Леонид Ильич, вынимаете огромный портсигар, усыпанный бриллиантами, а там написано: “Графу Орлову от императрицы Екатерины Второй”. У стоящего сзади охранника Медведева желваки ходят. Ох, что сейчас будет?! А Леонид Ильич после секундной задержки начинает неудержимо смеяться. Хохотать. К нему присоединяется Толик. И даже поначалу ошеломленный охранник Медведев. Сцена — актерски блестящая.
А ведь это очень опасный анекдот. Чрезвычайно антисоветский. Легко тянул на 190 статью — антисоветская агитация и пропаганда. Ведь в нем, по существу, сказано, что вся большевистская власть — узурпаторская. Ограбили, украли не только портсигар, ценности, жизни людей, но и само российское государство.
Всех этих глубин анекдота почти что блаженный Леонид Ильич уже уразуметь не мог. Да и много другого.
По требованию партийных товарищей из Политбюро немощный Брежнев за два дня до смерти отстоял парад и демонстрацию на трибуне Мавзолея (7 ноября), вернулся больным.
Умер Леонид Ильич счастливой смертью во сне в ночь на 10 ноября 1982 года в День милиции. Весь этот день о смерти ничего не сообщали, но по радио все время исполняли “траурную музыку” Шопена и Чайковского. И концерт по случаю Дня милиции отменили. Народ быстро смекнул в чем дело. Как было и раньше, “журналист” Виктор Луи сообщил западным агентствам секрет полишинеля за приличные деньги — стране нужна валюта. То был последний вклад Леонида Ильича в рост благосостояния советского человека.
Добавить комментарий