Начинаются новогодние каникулы! Двенадцать дней вся страна будет груши околачивать.
Мои знакомые американцы очень удивляются: как можно две недели ничего не делать?! Да ничего, можно. Третий год проводим жестокий эксперимент на себе — и пока живы. Даже самые нежные из нас — журналисты. Главная общефедеральная газета “Известия” теперь выйдет, наверно, дней через десять, не раньше. Тут американцы за голову хватаются: если “Нью-Йорк Таймс” не выйдет хоть один день — это будет значить, что наступил конец света! Экие они ранимые.
Про наших чиновников можно и не говорить. Они люди закаленные. Весь государственный аппарат закрыл все свои двери. Кроме высших начальников. Они одни будут заботиться о стране и народе. Говорить о снижении инфляции. Которая, к сожалению, составила не то 10, не то 10 с половиной процентов вместо запланированных 7 или 8.
Тут меня смех берет. Откуда такие цифры? С какого потолка? Официально, на заседании правительства объявили, что с января цены на газ повысят на 15 процентов. В Москве уже в этом году оплата за квартиры и их обслуживание поднялась сразу на 20 процентов. Только на позапрошлой неделе кило картошки в моем магазине с 14 рублей выросло до 19. То есть, на 30 процентов. Как она подорожала с начала года — не помню. До предновогоднего рывка цены поднимались тихо, постепенно. И всё это вместе составляет черт знает сколько процентов инфляции. Без всяких объявлений на заседании правительства. Однако нам скажут про 8 и про 10. Это уже становится анекдотом.
Я тут о ценах на картошку беспокоюсь. А мне сообщают, что наши люди скупают в Лондоне самые дорогие особняки и самые дорогие квартиры. Из-за них, говорят, цены на роскошные дома и даже обычное жилье там резко взлетели. Стали не по карману рядовым англичанам. За последние семь лет там куплено недвижимости на 4,2 миллиарда долларов. Но это — мелкий ручеек утечки капиталов. Ведь всё познается в сравнении. Только в нынешнем году мои соотечественники и — страшно сказать — сограждане перевели за границу 67 миллиардов долларов. Всего же, если верить иностранному Банку международных расчетов, за рубежом на счетах россиян хранится 220 миллиардов долларов! Больше годового бюджета самой большой в мире страны.
Как тут не вспомнить закон Ломоносова-Лавуазье из школьного курса: если где-то что-то прибыло — значит где-то что-то убыло. Если прибыло в Европе и Америке — значит, убыло у нас, у России.
Да ладно, что мы всё о деньгах. Давайте продолжим об отдыхе. Настырные американцы пытают меня: что вы будете делать 12 нерабочих дней?
“Отдыхать”... Для многих, увы, это слово означает постоянное употребление спиртного. И скоро придется подсчитывать убытки. То есть, человеческие жертвы. От всех видов праздничного буйства. А это — полторы-две тысячи пожаров и три-четыре сотни трупов. А вообще на первом месте — смерть в автокатастрофах, драках, самоубийства по пьяной лавочке. На втором — смертность от сердечно-сосудистых заболеваний: “мотор не выдержал”. На третьем — цирроз печени.
Отдельная строка — смертность от подпольной, так называемой палёной водки. Тут сплошной мор человеческий. И мне непонятно, почему депутаты и прочая активная общественность во всех бедах России обвиняет демократов, политкорректность, глобализм и, в конце концов, некоммерческие организации, по поводу которых год назад был даже принят специальный закон. Может быть, не там врага ищем? Может быть, вместо обуздания комитета солдатских матерей и других общественных фондов полезнее будет закрыть подпольные водочные цеха и заводы?
Меня послушались. В этом году правительство разработало, а депутаты приняли закон о государственном регулировании алкогольного рынка. Помимо новых лицензий и новых акцизных марок ввели Единую автоматизированную систему, абсолютный контроль, какого нигде в мире нет, каждая капля спирта на учете в глобальной сети. Но система, понятно, отказала сразу же, конвейеры ликероводочных заводов остановились. Производство легальной водки сократилось на 20 процентов. Цены поднялись. В Москве бутылка водки в среднем стоит 100 рублей, а в провинции — 80 рублей. Для депрессивных маленьких городков, поселков и сел 80 рублей — большие деньги. Там уровень доходов не тот. Да что далекая провинция! Москва и Московская область — как два мира. Хотя вроде бы один столичный регион. Но вот поразительный пример из той же алкогольно-суррогатной жизни. В Московской области от употребления спиртовой дряни в прошлом году погибли 2153 человека. А в Москве, где населения в полтора раза больше — всего 368 человек. То есть, в Москве и бомжи намного богаче, чем в области, находят деньги на безопасную водку.
Старые акцизные марки запретили, а новые не успели напечатать. Прилавки водочных отделов в магазинах опустели. К тому же из-за новых, более жестких требований, магазины в мелких населенных пунктах лишились права торговли алкоголем. Но народ-то остался. И всегда найдется тот, кто удовлетворит его желания и потребности.
Мгновенно почуяв дефицит и спрос, оптовики завезли в регионы тысячи тонн разнообразных технических жидкостей — дезинфицирующие растворы, стеклоомыватели, растворители на основе метилового и других токсичных спиртов. Все они тут же были раскуплены местными предприимчивыми мерзавцами. Разливались по гаражам и подвалам в бутылки, торговля шла нарасхват. По России покатилась волна массовых алкогольных отравлений.
Диагноз — токсический гепатит. Болезнь вызвана употреблением “спиртосодержащих жидкостей с неизвестными добавками, — говорили врачи. Какой яд, еще неясно, но идет прямое воздействие на печень, мгновенно разрушается печень”.
Затем волна отравления стеклоочистителями и прочими химикатами прошла. Но поднялась новая — водкой. Что за водка, кто ее делает и где — так и не выяснили. Но диагноз тот же — гепатит. Кто выжил, тот остался инвалидом на всю жизнь. Недолгую. Мало того, что просто пили “палёнку”, так в минувшем году ее действие многократно усилили решения правительства и законы Государственной думы. Они о народе никогда не забывают.
В 2005 году в России погибло от алкогольных отравлений 36 тысяч человек. Про 2006-й пока ничего не говорят.
Питие на Руси есть веселие, говорил летописный князь Владимир еще в позапрошлом тысячелетии. И бороться с таким веселием трудно. А коли так, то нельзя ли сократить новогодние праздники, когда многие пьют от нечего делать? Одно дело — употреблять палёнку 3 дня. А если 12 — никакой организм не выдержит.
Когда в 2004 году вводили двухнедельные зимние каникулы, было предложение перенести их на начало мая. Там они очень кстати. Потому что практически все жители областных и районных городов (не говоря уже о сельском народе) имеют дачные участки по 6 соток. Где выращивают продукты вдобавок к официальной продовольственной корзине — от картошки до слив. А начало мая — самое время посадок. То-то был бы праздник для трудящихся — сплошная польза!
Но Госдума почему-то стоит на своем варианте отдыха, на зимнем. В народе популярно такое объяснение. Зима в России долгая, утомительная. И как хорошо ее скоротать, на две недели улетев от московской и губернской стылой слякоти к испанскому или греческому солнцу! Что и подтвердила невольно депутат и заместитель председателя Государственной думы Любовь Слиска. Та самая, уже знаменитая служанка народа, из квартиры которой злоумышленники украли золота, платины и бриллиантов на 500 тысяч долларов (“Чайка”, №22, 16 ноября 2006 г.). В позапрошлом еще декабре Любовь Константиновна всем своим избирателям со страниц большой газеты объявила, что проведет новогодние дни в Хорватии, на Адриатике.
Значит, нам остается или убедить наших депутатов перенести каникулы на май, или самим становиться чиновниками и депутатами с зарплатой за сто тысяч рублей в месяц. Действительно, люди сами себе устроили две недели зимнего отпуска у волшебного Адриатического моря и других подобных ему морей, а я тут про шесть соток и помидорную рассаду. Ну никакой во мне романтики, блин!
Однако хватит о грустном. Давайте о веселом, или душещипательном. Например, об уголовном розыске. Сорок лет назад я работал в уголовном розыске областного города. До сих пор удивляюсь, как могли допустить шестнадцатилетнего мальчишку с улицы. Такие были романтические времена. Правда, я (случайно) раскрутил тогда большое дело и получил первую в жизни премию. Но это — не из похвальбы, а для достоверности, что история из первых рук.
Итак, представьте мой родной город Петропавловск, глухой декабрьский вечер 1966 года... Не можете? Потому что не знаете. И я, пользуясь моментом, скажу подробнее. Благо, никогда не упускаю случая просветить мир. Это такой провинциальный патриотизм: “Как?! Вы ничего не знаете о Петропавловске?!” Петропавловск — областной центр Северо-Казахстанской области, на самом севере Казахстана, соответственно. О нем мало кто знает, потому что звучное название Петропавловск узурпировал Петропавловск-Камчатский. К тому же город мой всю жизнь в тени гиганта Омска, до революции был уездным городом Омской губернии. Находится на Транссибирской железной дороге, как раз между Омском и Курганом. То есть — Западная Сибирь. На юге уже степь, на севере — березовые рощи, называемые колками, и тьма тьмущая маленьких и больших озер. Такой березово-озерный край. А климат там, в Западной Сибири и Северном Казахстане, не просто сибирский, а резко континентальный. Местные остряки называют его мерзко континентальным. Летом — плюс тридцать пять жары, зимой минус тридцать пять мороза.
Для колорита могу добавить, что в то время город состоял преимущественно из частных домов. Из них многие — дореволюционной постройки или двадцатых и тридцатых годов. И там на окнах были ставни. Не простые. А наши, сибирские. Вечером ставни закрывались на железный запор. То есть, поперек закрытых ставень идет железная полоса. На конце ее болтается железный круглый штырь длиной сантиметров 35. Этот штырь просовывался сквозь просверленное в бревенчатой стене отверстие. И попадал в жилую комнату, в дом. На конце штыря — тоже отверстие. Сквозь него продевался железный маленький штырек. Таким образом, открыть ставни с улицы и ворваться в дом через окна было невозможно. Крепость. Против худых людей, грабителей-убийц, по-сибирски говоря — варнаков.
О них и речь. О варнаках.
Итак, Петропавловск в 1966 году, глухой декабрьский вечер, один фонарь на весь квартал, тротуары в сизых сугробах, вытоптанная в середине глубокая тропинка, по которой тихонько идет с работы или из магазина женщина. Вдруг сзади раздается топот, налетает нечто, вырывает из рук сумочку и растворяется в морозном тумане. И так — каждый вечер, один-два рывка.
Однажды он вырвал сумочку у кассирши Абаниной (40 лет прошло, чего уж фамилии изменять!) с завода малолитражных двигателей. Вот ведь времена были, кассирши с цеховой зарплатой просто так по темным улицам ходили. А в сумочке той — 6.000 (шесть тысяч!) рублей. Для сравнения: зарплата лейтенанта милиции, оперуполномоченного городского угрозыска была — 120 рублей.
Как мы ни бились с потерпевшими, а фоторобот составить не могли. Тьма, неожиданность, испуг. Одна примета была точная — полупальто с шалевым воротником. Так вся страна в 1966 году ходила исключительно в шалевых воротниках зимой и болоньевых плащах весной, осенью и даже летом!
Наш шеф (уже тогда мы называли его исключительно на западный манер — шеф!), начальник городского угрозыска Алихан Рамазанович Абдулхаимов, по телевидению выступил, предупредил. Город взбудоражился. Вся милиция выходила вечерами на патрулирование. Старые дела прошерстили — искали рывкача. И не нашли. Агентуру настропалили. Не может быть, чтобы про такого ухаря никто и ничего не слышал на малинах (воровских притонах). Не может быть!
Мы ведь думали, что это человек из уголовной среды. А оказалось — и близко с уголовниками не стоял. Плюгавенький паренек среднего роста, по работе характеризуется положительно, ни в чем хулиганском даже замечен не был. Из ближнего к городу райцентра. Приезжал вечером на электричке, делал два рывка — и домой, в свою Мамлютку.
(Пользуясь случаем, скажу пару слов про Мамлютку, городок в сорока километрах от Петропавловска. В годы освоения целины, то есть в начале-середине пятидесятых, на этой железнодорожной станции сгружались все люди и машины-тракторы, которые потом следовали в западные от Петропавловска просторы-степи. Можно представить, что там творилось. Тогда приезжие остряки говорили: “Не так страшен чёрт, как его Мамлютка”. Сейчас это симпатичный маленький город.)
А еще мы предупредили всех кассирш и продавщиц во всех магазинах, чтобы присматривались. Ясно же, что рывкач пасет свои жертвы в магазинах, к кошелькам издали приглядывается.
И вот вечером 31 декабря старший лейтенант Жуковень заходит в Дом одежды, а кассирша ему говорит: вон тот паренек уже два раза здесь был... Жуковень берет парня и доставляет в горотдел. Дежурный по угрозыску Гена Снежницкий (по виду — типичный шериф из американских фильмов) тут же начинает его “колоть”. Времена и приемы были незамысловатые. Напереть, ошеломить, вырвать признание и так далее. Хотя никакой уверенности и в помине нет. Ну не похож этот плюгавый на уже легендарного рывкача! И, понятно, отпирается, знать ничего не знает. Только испуганно таращится.
Тут Гена и говорит: “Слушай, давай быстрее, а то Новый год наступает, там наши ребята уже водку разливают и закуску готовят, а я тут с тобой валандаюсь!..”
И вдруг слышит в ответ: “Мне ведь тоже надо успеть к Новому году в Мамлютку. А вы меня отпустите сейчас, если я все расскажу?”
“Да конечно же!” — кричит Гена, совершенно обалдев и сам ничего не понимая. И плюгавый все выкладывает, как есть! Он это оказался, он!
Я понимаю, что поверить в такое трудно. Даже в качестве рождественской истории. (Можете позвонить в Петропавловск, Северо-Казахстанская область, пенсионеру Жуковеню — он должен помнить, он тогда большую премию получил!) Понимаю, что такая наивность или дебильность сволочи и грабителя вызывает даже некую симпатию. Но я о другом. О том, что никакой другой праздник не воздействует так странно и на сложные, и на простые души. Задержи Жуковень грабителя в канун 7 ноября или 1 мая — ни за что бы тот не сознался.
В общем, с Новым годом, вас!
Добавить комментарий