Вот ужe более 200 лет живет легенда о том, что величайший скрипач человечества Никколо Паганини в молодости продал душу дьяволу в обмен на славу и деньги. В эту легенду верил даже безбожник Генрих Гейне, который также слыл скептиком и большим насмешником.
За два столетия легенда обросла новыми толкованиями. Добавим к ним еще одно. Что, если это не дьявол, а звезды однажды провели сложный эксперимент? Они наградили рожденного под одним из созвездий Вселенной всеми противоречивыми чертами сразу - посмотреть, выдержит ли человек такое бремя или нет. А если выдержит, то, как долго. В результате жертва этого эксперимента страдала всю жизнь - так, как до этого не страдал никто. Но кто в действительности определил судьбу этого человека - Дьявол ли, звезды, или он сам - сказать трудно. Ясно одно: без таинственных сил здесь не обошлось. А было это так...
Двести сорок лет назад, поздней октябрьской ночью 1782 года, двадцать седьмого числа, в Генуе, в семье торговца и музыканта Антонио Паганини родился мальчик. Это была ночь Скорпиона - самого пылкого и смятенного знака во Вселенной. Рожденные под этим знаком - самые эмоциональные создания на земле. Всю жизнь они находятся во власти своих чувств. Страдают, борются с собой и с миром и умирают рано - сгорают как звезды. И вся жизнь героя этой легенды - тому доказательство. Его назвали Никколо - в честь крестного отца
В семье Паганини очень любили музыку. Отец, Антонио, хорошо играл на скрипке и мечтал о карьере музыканта. Мать, Тереза, хорошо пела. Но жизнь распорядилась иначе – Антонио пришлось стать торговцем. У четы было четверо детей, но мать была особенно внимательна к Никколо, так как мальчик рос очень слабым и болезненным. Однажды Тереза во сне увидела сынишку известным скрипачом и рассказала ему обэтом. Самолюбивый мальчик запомнил слова матери и уже тогда захотел быть знаменитым.
Антонио распознал у сына музыкальный талант, когда тому было пять с половиной лет, и начал учить его игре на скрипке. В нем он увидел воплощение своей несбывшейся мечты.
Отец заставлял Никколо упражняться с утра до вечера. Если тот не выполнял дневного задания, оставлял его без обеда, а иногда даже и бил. С тех пор Паганини возненавидел всякое насилие и больше всего на свете ценил Свободу. Любые ограничения он считал хуже тюрьмы и всю жизнь убегал от всяческих оков, будь то требовательные учителя или жены.
Суровое обращение отца навсегда оставило след в душе Никколо, и он всю жизнь оставался к нему холоден. Позже он обвинял Антонио во всех своих крушениях и несчастьях - того, кто сделал все, чтобы талант сына расцвел. Даже смерть отца не растопила сердце великого скрипача. Паганини хотел, чтобы все думали: он сам, без посторонней помощи, достиг вершин успеха и славы. Но ведь хорошо известно, что любому таланту нужен толчок. Если Антонио и был в чем –то виноват, так это в том, что продержал сына на привязи дольше положенного. Но мальчик был от природы ленив.
У старшего Паганини, кроме музыки, была и другая страсть. Он любил играть в лотерею и тратил долгие часы, высчитывая выигрышные комбинации. Неудивительно, что и у Никколо в будущем проявилась страсть к азартным играм. Правда, при этом он не терял головы, как молодой композитор Вагнер, который целиком отдавался этому пороку.
В школу Никколо не ходил - это было бы для семьи бременем. Но писать, читать и арифметике он каким-то образом научился, хотя его мать этого не умела. В Италии в те времена даже в высших кругах многие женщины не знали грамоты.
Антонио и Тереза были очень религиозными, и семья регулярно посещала церковь. Всякий раз при звуке церковного органа Никколо начинал дрожать и плакать. Пергаментная кожа, тонкие губы, нервный рот, длинный нос и черные кудри – вот портрет Паганини-мальчика. Нездоровый блеск черных глаз и хрупкое телосложение говорили о его предрасположенности к туберкулезу, но умрет он от другой болезни - от недуга, взращенного и питаемого им самим.
Любопытный факт. Никколо с детства хотел казаться моложе своего возраста. В одиннадцать лет он говорил, что ему девять. В тринадцать - убеждал, что ему одиннадцать.
Через два года занятий отец понял, что больше ничему научить сына не сможет. Пора отдавать его в руки опытных учителей. И Антонио привел Никколо к Джиованни Серветто.
Но и мастер Серветто быстро убедился, что ученик перерос самого учителя. Он отправил его к Джакомо Коста, главному скрипачу генуэзских церквей. Коста и заложил фундамент будущего успеха великого скрипача. В девять лет Паганини уже играл свой первый концерт в Большом театре Генуи.
Джакомо был учителем Никколо три года. Но юношу оказалось трудно держать в узде, и Мастер посоветовал Антонио поехать в Парму к композитору Александру Ролла.
Когда отец и сын вошли в дом Ролла, знаменитый маэстро лежал больной и не хотел их принимать. Томясь в ожидании, Никколо нашел в комнате ноты последнего концерта Ролла и скрипку. Взял смычок и с листа проиграл небольшой кусок. Знакомая музыка заставила больного соскочить с кровати. Он не мог поверить, что его концерт смог сыграть ребенок. Услышав игру Никколо, Ролла заявил, что и ему нечему учить молодого музыканта. Антонио лучше поехать к господину Пайеру. Но Пайер жил в Германии, и старший Паганини решил обратиться к синьору Гиретти, тут же в Парме. Никколо в то время исполнилось двенадцать лет.
Еще через три года отец и сын отправились в свое первое турне по городам Ломбардии. Но вскоре Антонио засобирался домой - надо было кормить семью. Отъезд отца оказался поворотной точкой в жизни Никколо. В пятнадцать лет он освободился от семейного надзора. С этого момента и начинается легенда о Паганини.
Вырвавшись на свободу, юноша с головой окунулся в пороки. Начал играть в азартные игры и вскоре залез в долги. Деньги, которые оставил ему отец, скоро кончились, и занятия музыкой пришлось прервать. Никколо поехал в Венецию в надежде заработать, но и там удача ему не сопутствовала. Новые долги росли с неимоверной быстротой, и ему пришлось от них бежать. Юноша перебрался в Вену и повел жизнь странствующего музыканта. Играл на свадьбах, похоронах и в кабаках.
Каждый вечер, возвращаясь на чердак плохонькой гостиницы, Никколо играл. Он не мог не играть - музыка была частью его самого, она была его языком. Языком добра и зла, бедности и унижений, зависти и ревности.
В 1930 году Александр Куприн, наслушавшись венгерских цыган, написал рассказ «Скрипка Паганини» о предании, которое бродит по свету. «А уж верить ему или не верить... - как знаете», - говорит писатель. Рассказ повествует о якобы одной венской встрече Никколо. Напомним эту историю.
*****
«В один из осенних дней будущий великий скрипач ничего не заработал и брел домой под холодным пронизывающим ветром. Шел ранний снег. Старые ботинки разорвались и хлюпали. Бедные в такую погоду чувствуют себя еще более несчастными, более одинокими. У Никколо в тот день не было во рту и маковой росинки.
На пути показался один из кабачков, где он иногда играл. Паганини вошел, но там было почти пусто. Даже завсегдатаи предпочли сегодня остаться дома. Никколо достал скрипку и принялся играть в надежде, что кто-нибудь из посетителей ему заплатит. Но никто и головы не повернул в его сторону. Паганини положил инструмент в мокрый футляр и вышел на улицу.
Оставался последний кабачок. Но и здесь было пустынно, только два-три человека за одним из столиков распивали пиво. Паганини обуяла злость, он схватил отсыревшую скрипку и заиграл. Скрипка в его руках рыдала и пела, визжала и смеялась. Пальцы летали, как птицы. Он играл неистово и долго, пока не заметил у одного из пьяниц слезы. Этого Никколо и добивался. Своей игрой нищий скиталец мстил за свои страдания. Вдруг другой посетитель, похожий на подкутившего студента, подошел к нему и протянул три гроша: «Артист! Вот тебе деньги, только перестань играть!» Паганини заскрежетал зубами. Голод заявлял о себе. Он взял деньги, но поклялся: «Когда-нибудь я тебе это припомню».
По дороге домой Никколо купил хлебец и шел, откусывая от него маленькие кусочки. Но когда добрался до гостиницы, был голоден пуще прежнего. Слезы ярости смешались с дождем. Он поднялся в свою каморку, достал скрипку и заиграл. Глаза его сверкали бешенством, рот кривился, мокрые волосы разлетались при поворотах головы. Паганини играл импровизацию, которую только что сочинил. В ней мир отвергал его.
Бумаги и чернил, чтобы записать музыку, не было. Он отшвырнул свою кормилицу и, не находя себе места, подбежал к окну. На него смотрели мокрые от дождя крыши. Никколо охватило отчаяние. Он высунулся из окна и вскричал: «Дьявол! Приди, если ты есть! Продается душа вместе с талантом!» И стремительно заходил по комнате, ломая длинные пальцы.
Через некоторое время послышался стук в дверь. Никколо прислушался. Что это? Дождь? Ветер? «Показалось», - подумал он. Но стук повторился.
- Кто там?
- Это я, - ответил тихий голос.
Паганини открыл дверь и увидел на пороге высокого худого человека в черном пиджаке и с большой сумкой. На улице шел дождь, но пиджак посетителя почему-то был сухим.
- «Кто вы?» —снова спросил Паганини.
- Я тот, кого вы звали - Дьявол, - ответил незнакомец, прошел в комнату и уселся на стул.
Никколо молча на него смотрел. Посетитель достал из сумки бумагу, чернильницу и перо, положил на стол и сказал:
- Я готов подписать наш контракт. Что вы хотите за свою душу?
- Так вы действительно - Дьявол?! И я могу просить все, что хочу?
- Да. Я обещаю исполнить все ваши желания.
- Хочу денег! Золота! Много! - воскликнул Паганини.
- Ну, это нетрудно. А как насчет славы?
- Славы? Славу можно купить за деньги.
- Слава, что создается льстецами, долго не живет. Вы такой славы хотите? Ну, а как насчет любви?
- Любовь легче всего купить! - воскликнул будущий великий музыкант.
Посетитель ухмыльнулся:
- Не всякая любовь продается. Если бы это было так, то давным-давно вселенная находилась бы в вечной власти дьявола. Давайте остановимся на скромных условиях. Что вам нужно в первую очередь? Еды? Одежду? Скрипку?
-За душу этого мало, – ответил Паганини.
Черт нагнулся, открыл свою сумку и вытащил из нее небольшой футляр:
- Посмотрите на эту скрипку.
Никколо открыл футляр и восхищенно воскликнул: «Боже! Да она - само совершенство! Вы разрешите на ней поиграть?
- Играйте! - ответил Дьявол и откинулся на спинку старого стула.
Скрипка оказалась настроена, и Никколо заиграл. И тут он впервые понял, какой в нем кроется талант. Талант, который задыхается в нищете. Его решение окрепло.
Когда музыка смолкла, посетитель промолвил:
- Эта скрипка – ваша. А еще вот немного денег. И он протянул Паганини небольшой мешочек. - Теперь подпишите вот здесь.
Никколо взял перо, обмакнул в чернильницу и поставил свою подпись на листе.
- Что мне теперь делать, Хозяин?
- Через день у эрцгерцога состоится музыкальный конкурс. Завтра утром пойдите и купите себе новую одежду. К вам придут парикмахер и портной. Потом поедете во дворец и будете там играть. А теперь до свиданья. Увидимся!
- Увидимся?! «Когда?» —удивленно спросил Паганини.
- А это уж как время придет. Вы же не просили у меня долголетия, - ответил Дьявол и вышел из комнаты.
В конкурсе Паганини победил, и с того времени его слава засияла яркой звездой. К нему повалили деньги. Но странно: он почему-то не чувствовал себя счастливым. Он хотело большего - ненасытное честолюбие сжигало его.
*****
По рассказам очевидцев, Паганини снова ударился в игру. В Европе говорили, когда он играл в рулетку и карты, то был неимоверно бледен и пальцы его дрожали. Великий музыкант был готов рискнуть даже скрипкой. Однажды в Парме Никколо играл в «красное и черное» и выиграл шесть раз подряд. Потом удача оставила его, и он спустил весь выигрыш. Но гордость и злость не позволяли ему уйти побежденным, и Никколо отправился к ростовщику. Стояла глубокая ночь. Пожилой ростовщик в ночной рубашке и со свечой в руке еле приоткрыл дверь.
- Сколько надо?- спросил он.
- Пятьсот франков,- ответил Никколо.
- А что у тебя в залог?
- Скрипка, она стоит пять тысяч.
- Я не люблю шуток, молодой человек. Я - коммерсант и не понимаю юмора, - ответил старик, пытаясь закрыть дверь. Но Паганини просунул в щель ногу:
- Да вы сначала взгляните на скрипку!
- А что мне на нее глядеть, скрипка она и есть - скрипка. Но если ты говоришь, что она стоит пять тысяч, то у нее по крайней мере должны быть золотые струны. Они у нее золотые?
- Это Страдивариус!
- А для меня все одно - скрипка. Принеси еще что-нибудь.
- Слушай, хозяин, я не продаю инструмент, а только отдаю в залог. Завтра у меня концерт, без нее я не смогу играть.
- Но как я тебе поверю, что она стоит пять тысяч?
- Вот тебе мое слово! - ответил Паганини.
- Этого недостаточно. Я дам тебе денег, если ты принесешь мне еще что-нибудь.
У Никколо были с собой часы, подарок одного восторженного поклонника. Он протянул их ростовщику. Тот взглянул: «Вот это другое дело. Даю триста франков».
Скрипя зубами, Паганини согласился. Эту скрипку он выиграл в Парме у известного художника и скрипача господина Пазини. Они поспорили, что Никколо с листа исполнит концерт с неимоверно трудными пассажами. «Скрипка будет твоей, - сказал Пазини, - если ты их сыграешь. Но я в это не верю».
Паганини своей игрой привел спорщика в экстаз, и скрипка великого мастера обрела нового хозяина.
В другой раз, в Легхорне, Никколо также заложил свою скрипку, но не смог ее выкупить перед концертом. Он выступил перед публикой только благодаря доброте французского купца Ливрона, который одолжил ему скрипку Гварнери. Когда Паганини принес ее обратно, купец воскликнул: «Теперь я не посмею осквернить струны, которых касались ваши пальцы! Отныне скрипка – ваша!»
Через несколько лет, испытывая крайнюю нужду, великий скрипач почти поддался соблазну оставить этот подарок у ростовщика. Спасла скрипку только удача – Никколо в тот вечер выиграл и выкупил ее.
Паганини играл в рулетку и карты не только потому, что хотел денег. Играя, он чувствовал себя хозяином своей судьбы – свободным. И еще: великий скрипач был очень нетерпелив – он хотел много и сразу.
Между тем известность шла к нему семимильными шагами. Он играл первую скрипку в итальянском Королевском оркестре. О нем говорили при французском дворе. Однажды Элиза, старшая сестра Наполеона, принцесса Лукки, подслушала разговор двух придворных дам:
- Представляешь, когда он закончил концерт в соборе Капуцинов, слушатели так ревели от восторга, что монахи повыбежали из своих келий! - говорила одна.
- А на конкурсе в Санта Гросе, публика вначале смеялась над его бледностью и большим смычком. Но когда скрипка смолкла, других конкурсантов в зале не осталось. Они сбежали! – восхищенно промолвила ее собеседница.
- А он красив? - спросила первая дама.
- Не знаю, - задумчиво ответила ее подруга. - У него длинные черные кудри, а в глазах сверкает то ангел, то дьявол. Говорят, чаще всего – дьявол.
После услышанного Элиза заинтересовалась Никколо и захотела, чтобы тот давал ей уроки музыки. Со временем сестра Наполеона сделала его своим любовником. В знак признательности принцессе Паганини написал композицию на тему их любви и сыграл ее на двух струнах. Первая струна выражала сентиментальные чувства молодой девушки, другая говорила языком страстного любовника. «Изумительно! – воскликнула Элиза. – Теперь тебе остается только сыграть на одной струне! Этого еще никто не делал». Но для Паганини не было ничего невозможного. Он написал и с блеском исполнил «Вариации для одной струны».
Принцесса весьма способствовала росту популярности своего фаворита. Когда он написал сонату «Наполеон», его стали называть «Императором скрипки». Элиза очень хотела сделать Паганини графом или маршалом, но это было не в ее силах. И тогда она назначила его капитаном придворной охраны, что тоже считалось очень почетным.
Так продолжалось три года. Элиза не была красивой, и ей не удавалось удержать звезду, которую желали все. И чтобы достойно завершить их любовную связь, принцесса дала Паганини рекомендательное письмо в город Leghorn. Так он начал свое пятилетнее турне по Италии.
Иногда с Никколо случались и курьезы. Однажды в небольшом городке Ferrara он чуть не распростился с жизнью. В концерте принимала участие певица мадам Паллерини. Публике, крестьянам из пригорода, ее выступление не понравилось. Поднялся свист. Паганини разозлился и решил отомстить за коллегу по сцене. Сначала он поразил публику иммитацией звуков животных и птиц – мяуканьем кошек, лаем собак, чириканьем. Это понравилось. Тогда Паганини решил, что настало время наказать свистунов, и обратился к залу:
- А теперь для тех, кто свистел! - и начал иммитировать ослиные крики. Но вместо того, чтобы засмеяться, зрители, как один, поднялись с кресел и устремились к оркестровым ступенькам, угрожая добраться до насмешника. Ему еле-еле удалось унести ноги.
Через одиннадцать лет Паганини, наконец, добрался до Вены, куда его еще в 1817 году приглашали граф Меттерних. Успех превзошел все ожидания - публика была буквально загипнотизирована. Портреты Паганини стали появляться всюду, даже на одежде - шляпах, платьях, ботинках. На скрипача посыпались медали и почести. Он провел концерты в Германии, Англии, Шотландии и в 1831 году приехал во Францию, где экзальтированные парижане устраивали ему нескончаемые овации и наградили многочисленными эпитетами: «Бледный волшебник смычка», «Исполнитель танцев ведьм», «Неподражаемый».
Когда композитора Россини спросили, как ему нравится игра Паганини, тот ответил: «Я плакал только три раза в жизни. Первый раз, когда провалилась моя первая опера. Второй – когда я катался на катере, и приготовленная к обеду индейка, фаршированная трюфелями, от качки свалилась за борт. Третий – когда я впервые услышал Паганини».
Никто из современников не играл на скрипке лучше Никколо. Для этого надо было родиться Паганини. После шестилетнего турне скрипач вернулся домой в Италию. Он неимоверно разбогател, но превратился в самого несчастного человека на свете. Честолюбие раздирало его душу, неудовлетворенные страсти сжигали сердце, скупость стала отвратительна. Однажды во Флоренции он опаздывал на концерт, где он должен был играть на одной струне. Никколо прыгнул в пролетку и спросил у извозчика:
- Сколько с меня до театра?
- С вас, сударь, десять франков.
- Десять франков?! Ты шутишь!
- Это всего лишь цена билета на ваш концерт! - прозвучал ответ.
Паганини поколебался и сказал: «Ладно, я заплачу тебе, если ты довезешь меня на одном колесе. Тогда это будет справедливо».
Никколо оттолкнул от себя всех друзей, подозревая, что они будут просить у него денег или захотят купаться в лучах его славы. В желании разбогатеть еще больше, в 1838 году он поддался на уговоры неизвестной фирмы открыть в Париже «Казино Паганини» и вложил в него значительную сумму. Но столичные власти были против игорного дома в городе и разрешения на его открытие не дали. А вскоре выяснилось, что фирма оказалась шайкой проходимцев. Даже адвокат Паганини действовал в интересах мошенников. Вложенные деньги Никколо потерял.
К своей славе знаменитый скрипач всегда относился ревностно и учителей своих не признавал. Он никогда не упоминал в разговоре даже Джакомо Коста. В Никколо бурлила ревность ко всякому музыканту, жившему до него, и к любому, кто придет после. Движимый ею, он сочинял пассажи, которые мог сыграть только он. Его композиции были настолько трудны, что Никколо упражнялся по 10-12 часов в день. Свою скрипку он завещал городу Генуе с условием, чтобы никто и никогда ею не завладел, ни один скрипач. И не разрешал публиковать свои сочинения при его жизни - не хотел, чтобы кто-то другой их играл. На репетициях оркестров Паганини был невыносим, и c музыкантами очень суров. Малейшие ошибки приводили его в безумную ярость.
Многие скрипачи горели желанием узнать секреты виртуозности Паганини. Один из них следовал за Никколо в течение нескольких месяцев, останавливался в той же гостинице в смежных комнатах, подглядывал в замочные скважины, прислушивался по ночам.
Эксцентричные привычки и неблаговидные поступки делали Никколо объектом внимания и пересудов. Азартные игры и частые любовные аферы подрывали здоровье. Это вынуждало его иногда надолго скрываться от публики.
Паганини никому не помогал, кроме своей сестры Николетты, и мир очень удивился, когда он преподнес молодому композитору Гектору Берлиозу двадцать тысяч франков. Берлиоз в то время был на грани отчаяния, его музыку почти не исполняли. Паганини же считал Берлиоза преемником Бетховена, своего идола. Он выразил Берлиозу одобрение и вдохновил композитора на дальнейший труд. Так родилась знаменитая симфония «Гарольд в Италии».
Однако в биографической книге сэра Чарльза Холла этот случай принял несколько иную окраску. Оказывается, богатый владелец одного из французских журналов, Арман Бертен, благоволивший к Берлиозу, решил сделать ему подарок. А чтобы усилить эффект, он преподнес деньги от имени Паганини – как от одного гения другому. Секрет этот тщательно скрывался и был известен только двум-трем друзьям. Сэр Холл узнал об этом через семь лет от мадам Бертен, которая брала у Никколо уроки музыки.
Меланхолия и депрессия Паганини с годами усиливались. Он ни в чем не мог найти утешения - ни в богатстве, ни в славе. Особенно он не верил женщинам, убежденный, что они хотят только его денег. В рассказе Куприна повествуется, как однажды к Никколо пришла знатная дама и призналась ему в любви. Сказала, что ради него готова развестить с мужем, занимавшим очень высокий пост в стране. Но Паганини ей ответил: «Мадам, уйдите, я упражняюсь. Нет, постойте, у меня кое-что есть для вас! Подошел к письменному столу, выдвинул маленький секретный ящик и достал оттуда небольшой конверт. «Вот, передайте это вашему мужу. Когда-то он дал мне эти деньги, чтобы я больше никогда не играл». Дама открыла конверт: на ее ладонь упали три гроша из того венского кабачка.
Женщины разрушали его мечты и иллюзии. Поддавшись соблазну, он часто увлекался, но вскоре разочаровывался вновь. В письме другу о расторжении своей помолвки с Каролиной Банчиери, Паганини сделал приписку.: «Как только очередная женщина исчезает из моей жизни, мысли снова возвращаются к той, которую ты знаешь - к Диде, возлюбленной моей юности».
Антония Бьянки вошла в его жизнь задолго до начала их романа. Она впервые услышала Паганини в Венеции в 1816 году - и мгновенно в него влюбилась. На женщин звуки его скрипки оказывали магическое действие. Но Никколо не удостоил скромную певичку из театра Сан-Самюэле даже взглядом. Голова любимца публики в то время была полна красивых аристократок.
Но однажды он сам получил отказ на любовном поприще. Некая венецианская леди, к которой он очень благоволил, заявила, что больше не хочет его дружбы. Каким-то образом это стало известно в артистических кругах, и у Антонии Бьянки появилась небольшая надежда.
В один его приездов в Венецию она пела на вечеринке, на которой был и Паганини. Исполнение «Золушки» Россини звучало в ее устах настолько очаровательно, что баловень судьбы влюбился в обоих – и в певицу и вариации композитора. «Учись петь, - покровительственно сказал он тогда Бьянке, - может, я и приглашу тебя участвовать в моих концертах». Через семь лет настойчивых трудов и усилий Бьянки действительно появилась на сцене с маэстро - в Генуе.
Театр Сан-Агустино, несмотря на проливной дождь, был полон. Успех превзошел все ожидания. Газета «Генуя» поместила статью: «Невозможно словами описать неземные звуки, которые Паганини извлекает из своего инструмента. Известнейшие профессора и музыканты поставлены в тупик. Его пальцы достигают такой быстроты, а звуки – такой скорости, что ни ухо, ни глаз за ними не поспевают. Он стоит на сцене один со своей скрипкой – настоящий Аполлон».
Другие газеты описывают Паганини, как «печального рыцаря» или дьявола, который заставляет скрипку превращаться во флейту, гитару, виолончель или звучать человеческим голосом. «Бианки, - добавила газета, - также произвела прекрасное впечатление. Ее вызывали несколько раз».
Антониа, под прозрачной вуалью, с сияющими глазами, темными локонами, жемчужной кожей, в тот вечер источала удивительное обаяние. И Паганини не устоял. Но все же заметил певице: «Я не красавец, но женщины, как только слышат мою игру, падают к моим ногам». С его стороны позволение ей разделить его триумф было королевским подарком.
Никколо бросился в связь с Бьянки в надежде, что она будет последней. Он гордился Антонией, очаровавшей его друзей, гордился ее льстящей ревностью и своим собственным гением. Но любил подчеркнуть, что это он устраивает карьеру любовницы. Он отправляется во Флоренцию и Рим, чтобы там ее признали.
Властью Паганини обладал поистине тиранической. Кто он был? Ангел или Люцифер?
Летом 1824 года Бианка призналась, что ждет его ребенка. Эта новость перевернула все существо Пагинини. Ошибкам и прегрешениям пришел конец. Дьявол превратился в монаха. Даже Папа Римский выразил ему свою благосклонность.
Следующей весной наступила небольшая передышка от концертов. Оазис спокойной жизни был найден, и любовники обосновались на юге Италии. 23 июля 1825 года у них родился сын, которого назвали Ахиллом, Ахиллино, Ахиллинетто. Влюбленные были неразлучны. Паганини с удивлением обнаружил, что уже год, как они с Бьянки повсюду вместе.
Концерты следовали один за другим. Оркестранты после игры Паганини поговаривали: «Нам пора подумать о завещании», на что один из них заметил: «Уже поздно. Как музыканты - мы уже мертвы».
Но притаившаяся болезнь проснулась. Никколо давно чувствовал ее приближение. Однажды он отказался играть на одном из концертов, на другом оделся в черное и желтое. У него участились скачки настроения, он стал капризен и придирчив. Это внесло хаос в его отношения с Антонией. Ему перестала нравиться ее милая ревность, он стал находить любимую вульгарной, абсурдной, претенциозной, бесталанной. Перенес свое внимание на сына и говорил, что остается с Антонией только ради него. Но у певицы тоже оказался темперамент. Никколо однажды поделился со своим другом Джерми: «Ты знаешь, у Бианки, которая все еще со мной, есть огромный недостаток – она впадает в ярость по пустякам». Постепенно оазис любви превратился в кратер вулкана, извергающий огонь и пепел. Как-то Никколло оставил Антонию в доме одну и она в порыве ярости попыталась разбить его скрипку.
В 1826 году Никколо, по велению Папы, стал Кавалером Золотой Шпоры и поехал в последнее турне по Италии, но мысли его обращались к Вене. В это время Никколо предложили стать директором нового театра Карло Феличе. Бианки, со своей стороны, продолжала успешно работать, наверстывая упущенное после родов. Она выглядела такой красивой на сцене Ла Скала, пела его рондо с таким чувством, что была награждена шквалом аплодисментов.
Последние четыре года жизни Паганини неимоверно страдал от ревматизма и усиливающейся слабости. Кроме того, постоянная депрессия также делала свое черное дело. Чтобы поправить здоровье, он предпринял длинное путешествие, но это не помогло. Болезнь прогрессировала. Потому что он сам ее породил и сам же и питал, сгорая на костре своих эмоций.
На протяжении всей жизни Никколо не проявлял особого интереса к религии. Он не мог смириться с тем, что священники будут иметь над ним власть. Паганини никогда не исповедовался, даже на смертном одре. Священнику, который пришел его причастить, сказал: «Еще не настало время», и тот был вынужден удалиться.
Куприн так рассказывает о кончине гения скрипки.
«Накануне к Паганини кто-то постучал в дверь. Он открыл и увидел старого знакомого - того, кто много лет назад принес ему волшебную скрипку. Никколо понял: настал его смертный час, и сказал: «Здравствуй, Хозяин! Я готов, забирай меня. Но должен тебе признаться, в моей жизни не было радости».
- Да и я не очень-то радовался, - ответил Дьявол. - Не в моих силах оказалось забрать вашу душу. Одно меня утешает: вы за все расплатились при жизни. А теперь - прощайте!
Наутро Паганини нашли мертвым. Черты его лица были горды, а на губах застыла улыбка. Первая счастливая улыбка в его жизни.
Умер великий страдалец, сгорела звезда. Но свет ее не угасает до сих пор. Согласно завещанию, сделанному за три года до смерти, все состояние Паганини и титул барона, пожалованный ему в Германии, достались его сыну Ахиллу – плоду его отношений со Антонией Бьянки. Но до сих пор неизвестно, был ли сын рядом с отцом в его последние минуты. Ахилл всю жизнь хранил об этом молчание.
Духовенство не могло простить Паганини, что тот жил по своим законам и по ним же и умер – свободным. Так как Никколо отказался от причащения и исповедования, католическая церковь запретила положить его в освященную землю. В течение трех лет друзья возили цинковый гроб с его телом по всей Италии, и только вмешательство Папы Римского положило конец этим гонениям. Владыка повелел похоронить Паганини как христианина. И 21 августа 1843 года гроб с останками великого музыканта был захоронен в небольшом церковном дворе недалеко от Пармы.
Ну а что же звезды? Удался ли им эксперимент? Удался или нет, только они его больше не повторяли. Не родился с тех пор новый Паганини. Видно, звезды поняли свою ошибку. Непосильное это бремя – бремя страстей человеческих.
Паганини и до сих пор остается одной из самых непостижимых личностей, когда-либо живших на земле.
Добавить комментарий